Сергей Кречетов - Четыре туберозы Страница 5

О. А. Платонов[34] и А. И. Серков[35] отмечают, что в Берлине С. А. Соколов стал «владельцем» русской эмигрантской ложи «Великий свет Севера», открытой в январе 1922 г., на несколько дней позже открытия ложи «Астрея» в Париже. В ней он занимал пост первого заместителя Досточтимого Мастера с 1927 по 1931 г. Также в рамках этой ложи он выступал с лекциями по оккультизму. А. И. Серковым[36] приводится подробный очерк судьбы С. А. Соколова в этой ложе: крайне правое крыло ложи составляли монархисты, тогда как С. А. Соколов в то время придерживался более умеренных взглядов, которые, однако, с каждым годом становились всё более правыми. Членом ложи «Великий свет Севера» сделался и брат С. А. Соколова Павел, также являвшийся писателем и автором книги «Круги Судьбы». Братья Соколовы возглавили «консервативную группу» ложи. По рекомендации С. А. Соколова в эту ложу были приняты многие эмигрировавшие писатели, в частности, философ И. А. Ильин. 8 ноября 1922 г. в Берлине было создано литературное Братство круглого стола. Затем, 12 ноября 1922 г., часть литераторов из литературной группы «Веретено», в связи с несогласием с её просоветскими настроениями, перешла в возглавлявшееся С. А. Соколовым издательство «Медный всадник» и в существовавший при нём «тайный» антибольшевистский литературный кружок. В 1923 г. заседания этой литературной группы проходили в помещениях Русского национального союза и Русского национального студенческого союза.

В связи с изменением политического и финансового климата в Германии русские эмигранты начали разъезжаться. 10 марта 1932 г. С. А. Соколов покидает ложу «Великий свет Севера», объяснив своё решение тем, что сведения о его участии в ложах просочились в печать, и тем, что усилия масонства по борьбе с «красной угрозой» недостаточны. Между тем, А. И. Серков объясняет выход С. А. Соколова из ложи тривиальной боязнью преследований со стороны национал-социалистов. Однако, это лишь часть истины. А. И. Серков же рассказывает, что в январе 1933 г. ложа «Великий свет Севера» в знак протеста против попытки своей Великой Ложи (Трёх Глобусов), преобразовавшейся в Национальный христианский орден Фридриха Великого, «занять примирительную позицию по отношению к расизму» приостановила работу, а 10 апреля официально заявила о прекращении своей деятельности. Между тем, уже в это время С. А. Соколов в рамках деятельности БРП, о которой будет сказано ниже, публикует свои прокламации, приветствующие приход к власти национал-социалистов. Сопоставляя сведения, можно предположить, что в этом вопросе он разошёлся со своей ложей, чем и объясним его упрёк масонству в недостаточности усилий по борьбе с большевизмом. Однако масонское прошлое действительно не позволяло С. А. Соколову задерживаться в Германии. Возможно, он и был бы рад примкнуть к национал-социалистам, но недавняя масонская деятельность, от которой он на этот раз отошёл навсегда (что лишний раз подтверждает наши догадки относительно его разочарования в масонстве), перекрывала ему этот путь.

Параллельно своей масонской деятельности в 1921 г. С. А. Соколов вместе со многими другими именитыми реваншистами, в число которых входили донской атаман генерал П. Н. Краснов, основоположник русского фашизма А. А. Вонсяцкий, герцог Г. Н. Лейхтенбергский и другие, стал основателем благословлённой тогдашним главой РПЦЗ митрополитом Антонием (Храповицким) антисоветской белоэмигрантской террористической организации «Братство Русской Правды» (БРП), где занял положение «брата № 1», то есть, фактически, главы. Коммунистами БРП воспринималось не иначе как бандитское, белогвардейско-фашистское, черносотенное движение. Своей целью оно ставило насильственное свержение советского режима и восстановление абсолютной монархии, а впоследствии призывало русский народ следовать примеру Германии в деле строительства национального социализма. Для борьбы против большевизма члены БРП организовали подпольную сеть на территории советской России, нелегально переправляя своих соратников в СССР для проведения диверсионно-террористических актов. С. А. Соколов редактировал печатный периодический орган этого общества, также носивший название «Русская Правда (Голос вольной русской национальной мысли)», а также печатался в других эмигрантских периодических изданиях.

В связи с праворадикальными воззрениями «брата № 1» и его руководством БРП разворачивается второй уровень маргинализации С. А. Соколова. В советское время его предали забвению, и по сей день о нём вспоминают редко. На этом фоне «беспамятства» показательна статья О. Будницкого «Братство Русской Правды — последний литературный проект С. А. Соколова-Кречетова»[37], пусть робкая и осторожная, но изобилующая интереснейшими фактами как о политической деятельности С. А. Соколова, так и о подрывной деятельности его наводившей тень на плетень организации. Однако приводимые факты интерпретируются автором статьи как почти полная фальсификация, как вымышленные едва ли не самим С. А. Соколовым, а потом публиковавшиеся в газетах сводки с мест диверсий «братчиков». В этом же очерке приводятся стихотворные и публицистические тексты С. А. Соколова, приветствующие приход к власти в Германии национал-социалистов[38] в начале 1930-х гг.

В конце жизни С. А. Соколов отошёл и от политической деятельности, посвятив себя изучению истории Византии. В 1934 г. он снова поселился в Париже, а 14 мая 1936 г. скончался в больнице от опухоли мозга и был похоронен на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.

С 1902 г. вместе с С. А. Соколовым в кругах символистов начала появляться его молодая жена и помощница — «Грифиха», как её иногда называли, или же «русская Кармен» — Н. И. Петровская (1879 (по её собственной «версии», 1884) — 23 февраля 1928). Она была дочерью чиновника и окончила курсы стоматологов. «Я по профессии ещё зубной врач. Из ложного стыда потом это тщательно таила от всех… даже самой это хотелось забыть»[39]. Стала известна как писательница, литературный критик, хозяйка литературного салона, очеркистка и переводчица. В дальнейшем печаталась в символистских изданиях «Весы», «Золотое руно», «Русская мысль», альманахе «Перевал», газетах «Утро России», «Голос Москвы», «Руль», «Новь» и др. Её перу принадлежат переводы романа французской поэтессы и писательницы-символистки Л. Деларю-Мардрюс «Исступлённая»[40] и «Приключений Пиноккио» К. Коллоди[41]. Из разрозненных сведений можно предположить, что изредка она писала и стихи[42].

Вместе с мужем Н. И. Петровская была близка символистскому кружку «Аргонавты», считавшему своих участников «единственными московскими символистами среди декадентов». В отличие от многих современников, создававших для окружающих свой образ (наиболее ярко это, возможно, проявилось в фигуре В. Я. Брюсова), Н. И. Петровская отличалась врождённой экзальтированностью и с ранних лет чувствовала себя наделённой обострённым мистическим чутьём. Очевидно, более трезвым и практичным современникам она казалась несколько истеричной, а возможно и помешанной. Кроме того, пренебрежительное отношение знаменитых и состоявшихся авторов Серебряного века к своим маргинальным младшим современникам можно объяснить и тем, что если первые примерно исполняли принятую на себя роль, но, так сказать, не позволяли себе забываться, то для вторых эта роль оказывалась не ролью вовсе, а образом жизни и мысли, разыгрываемым не только на публике, а и в повседневности.

В частности, З. Н. Гиппиус (тогда ещё под псевдонимом А. Крайний), через несколько лет сама сотрудница декадентского журнала «Весы», выпускавшегося издательством круга В. Я. Брюсова «Скорпион», в статье 1903 г. «Два зверя»[43] упрекает в банальности некую юную писательницу-декадентку из альманаха «Гриф», чьего имени он(а) не указывает, однако догадаться, о ком идёт речь, не представляет затруднений: «Вот рассказ „Осень“ — дамы-декадентки. Будь рассказ напечатан в „Ниве“, „Севере“ — никому бы и в голову не пришло, что тут „новая сила“ стремится к „неизведанному“. Вот послушайте: „Он — был молод, ещё верил в любовь“, „сладко благоухали липы“, „но скоро липы отцвели“, „настали серые дождливые дни“, „какая-то мучительная тоска прокралась ему в душу“, и когда она спрашивала: „ты любишь меня?“ — он уже „улыбался безжизненной улыбкой: твои поцелуи лгут“… „а ветер глухо хохотал над человеком, который поздней осенью тоскует о весенних цветах“. И кончено. Точка. Над этой осенью не захохочут даже присяжные рецензенты, считающие своим долгом над декадентами хохотать. Увы, печать проклятия, банальности лежит и на самых даровитых, „старых“ декадентских писателях»[44]. Ещё в 1914 г. издательство «Гриф» готовило к выпуску вторую книгу рассказов Н. И. Петровской «Разбитое зеркало», однако ей так и не суждено было состояться, и думается, не только в связи с отъездом автора за границу и упразднением издательства перед войной, а и в связи с тем, что это попросту не представляло ни для кого интереса.