Максим Мейстер - История разлуки и другие пьесы Страница 5

Лакшман: (перебивая) О, Сита, Рама, подождите! (недоуменно) Я не пойму, куда собрались вы? Здесь несомненно, есть какая-то ошибка. Изгнанье Рамы?! Большей ерунды я на веку своем не слышал! Какой злодей такое мог придумать? Отец? Не может быть! Кто добровольно от души своей откажется и в лес ее прогонит?.. (задумчиво) Царь Дашаратха сам тебе сказал? Прошу, произнеси приказ дословно…

Рама: Нет, его передала мне матушка Кайкей. О том, что должен я на дважды по семь лет в леса отправиться, как странник. Отец был рядом и не возразил, что означает – это был его приказ.

Лакшман: (сжимая кулаки) Ах, вот в чем дело! Тебе ль не понимать, что это все интрига царицы младшей?! Наш Дашаратха так привязан к ней, что вертит им как хочет… матушка Кайкей!

Рама: Быть может… Но это только внешняя причина, а потому – не говори дурного… И мне уже пора. С тех пор, как получил приказ отца, как будто давят стены царского дворца и ум стремится прочь. В лесные хижины, к святым аскетам…

Лакшман: Невыносимо слышать это! Ты так спокоен, будто все равно: что стать царем прославленной Айодхью, что нищим пробираться сквозь леса, питаться корешками и плодами, забыв пиры роскошные. А где ты будешь спать? А что носить?! А где богатства кшатрия: где власть, где слава?.. В лесу безвестным одиночкой ты будешь столько лет… И это вместо торна?! А ты спокоен, будто все равно и нет здесь разницы!..

Рама: Ты видишь разницу не там, где надо… Ведь это внешнее. Роскошная постель и ложе мха – лишь кажется, что есть различье между ними. Еда, одежда, слава… Все это хорошо, но это и отрава, когда становится основой жизни. Мой стержень – долг, а потому приказ отца я принимаю, каким бы ни был он. А внешнее – игра природы и судьбы…

Лакшман: Но, брат! Тогда мне расскажи, как можно принимать столь разное без боли разочарований. Ведь ты к отцу шел, зная, что тебе престол готовят, а вместо этого – изгнанье. Когда я думаю об этом «внешнем», меня негодованье разрывает!

Рама: Бывает так, что мир сулит столь многое, и радость наполняет нас. Мы предвкушаем сладкие плоды… Но вдруг судьба обратно забирает то обещание, что миг назад надеждой и восторгом наполняло… И человек, в чьем сердце нет основы, в тоску впадет, в гнев и в безразличье. Моя основа – долг, пока ему я предан, ничто не может разум мой смутить. А потому я ухожу, на голову приказ отца вместо короны поместив!..

Лакшман: Нет, я так не могу! Во всяком случае, мой долг – попробовать хоть что-то изменить! За брата должен я вступиться! Бегу к отцу и разберусь с Кайкей – она должна немедля отступиться!..

Рама: Не нужно это. Тут дело не в царице. Я руку чувствую судьбы. Ее не изменить. Я ухожу…

Лакшман: Но я попробую! И если не удастся, тебя немедля догоню. С тобою вместе в лес отправлюсь! Зачем мне царство, когда в нем Рамы нет? Вся красота Айодхьи померкнет сразу. И станет город, словно тело мертвое, душа которого ушла… Иди, но подожди меня. Прошу. Надеюсь, весть хорошую я вырву, принесу! А коли нет, ну что ж, хоть вечность проведу с тобой в лесу судьбы… Айодхья – это не дворцы, Айодхья только там, где ты!..

(взволнованный Лакшман убегает)

Рама: (подходя к поникшей Сите) Как хорошо, что Лакшман не спросил о том, что чувствую… Спокоен разум мой, и это правда. Грустит лишь сердце. Не от того, что трон потерян, а от того, что нам с тобой такая долгая разлука предстоит…

Сита: Как странно иногда супруг мой говорит. Неужто может быть предмет без тени? И разве полетит стрела без цели?.. Луна без неба может быть? А полотно без нити?.. Так как же может Рама быть без Ситы?..

Рама: Но, вижу, тоже ты грустна. Не от разлуки предстоящей разве?.. Уйти из-под защиты стен дворца…

Сита: (эмоционально) Когда в нем Рамы нет, дворец – тюрьма!.. А грусть моя лишь от того, что нечего надеть! Все мои сари слишком непригодны для жизни в чаще. Вот ведь незадача!.. Ой, подожди, а там, в лесу, ты хижину построишь нам?..

Рама: (смеясь) Построю!

Сита: Ну, вот и ладно. Я тогда пойду в чем есть, а как немного попривыкну, найду я нужных трав, да и свяжу себе обновку. Да и тебе… Мечтала с детства я в лесу пожить, с поклоном в ашрамы святые заглянуть… Тогда в дорогу?..

Рама: В путь!.. (вдруг становясь серьезным) О Сита, тебе не в силах отказать, оставить в безопасности в Айодхье. Ведь ты права, мы части целого, но грусть меня снедает все равно. Отец… и братья… Долгие года разлуки… А утешало лишь одно, что царство остается в руках надежных Бхараты. Царем прекрасным будет он. Теперь же утешение второе: иду я не один, а мы с тобою!..

(Сита и Рама уходят)

Сцена 7

(Дашаратха и Кайкей. Все по-прежнему: с момента, как их оставил Рама, ничего не изменилось. Врывается Лакшман)

Лакшман: (в гневе) О женщины, коварные созданья! Двуличные и злобные! Ваш ум всегда раздвоен, как у змеи язык: шипит и просится наружу, проверить, можно ль укусить того, кто рядом! И так уж получается, что рядом тот, кто молоком змеюку эту поит… И женских ласк, объятий не хочу, когда увидел, что оковы это! А сладкий голос – звук змеи гремучей! О да! Для тех, кто не знаком с коварным зубом, звон погремушки сладок и приятен. Таинственно звучит в пустынном мире, и этот звук как будто обещает томленье сладкое и что-то неземное, но стоит осторожность потерять, и впрыснет злая пасть смертельный яд!.. И тот, кто испытал укус, не будет больше доверять… трещанью погремушки! Коль сможет отравленье пережить и догадается укус прижечь!..

Кайкей: (надменно) Свою закончил речь?.. Быть может, хоть теперь ты вспомнишь о приличьях, поклонишься и «с добрым утром» скажешь? Быть может, змеи в царстве завелись, раз с самого утра ты нам о них вдруг лекции читаешь?..

Лакшман: О, нет, не змеи, лишь одна змея! Но укусила нашего царя, а потому заметна очень стала, хоть до того искусно так скрывала… свою змеиную природу!

Кайкей: (гневно) Ты забываешься! В Айодхье не было такого с роду, когда б со старшими столь дерзко говорили!

Лакшман: (немного успокаиваясь) Быть старшим – это не пустяк. Ответственность, забота. Когда двуличен старший по отношенью к тем, кто от него зависит, то старшим его больше не зовут! Кайкей, неужто ты не видишь, что твой поступок все разрушит! Прошу смиренно, отступись. Тогда я снова старшей назову. И поклонюсь тебе я снова!

Кайкей: Манерам ты сначала научись! Мальчишка дерзкий! Ведь уважение – всему основа. А что ты хочешь от меня, я не пойму.

Лакшман: (смутившись) Быть может, я спешу? И выводы неправильные сделал? Но разве Рама не отправлен жить в лесу?..

Дашаратха: (очнувшись при звуке имени «Рама») О, Рама!.. Где ты?!

Лакшман: (подбегая к отцу) Я его верну! Отец, ты только прикажи…

Дашаратха: Увы, я не могу… Я обещал ее желание исполнить… Как можно слово царское нарушить?

Лакшман: (зло оборачиваясь к царевне) Вот видишь, я был прав! Отравлен мой отец!.. (бессильно) Но неужели ты не понимаешь, что он сгорит в разлуке? А ты вдовою станешь! И более того, ты всю Айодхью без души оставишь! И кто в ней станет жить, когда сам Рама будет изгнан? Я не останусь! И другие покинут город вслед за Рамой! Чего ты добиваешься? Очнись! Страны безлюдной хочешь быть царицей? Безумная, послушай!..

(Кайкей возмущенно затыкает уши ладонями)

Лакшман: (продолжая) Пусть подданных тебе не жалко и мужа тоже, но подумай: когда твой сын вернется, что скажет он, поступок твой поняв? Неужто думаешь, что рад он будет такой короне?! О, нет! От матери откажется скорее!.. Не говоря о троне! И будет погружен в тоску не только город, но и весь дворец…

Кайкей: Не слушаю я то, что ты бормочешь. Ты словно пьян. Немедля убирайся!

Лакшман: (в отчаянии) Змея! Змея… Укусом отравила всех!.. Да и себя…

Дашаратха: Сынок, постой, не совершай ты грех, слова такие говоря. Она всего лишь женщина, и не ее вина в том, что погибнет скоро Дашаратха… Без Рамы жизнь моя лишилась смысла, и скоро я покину этот мир. И только в этом прав, но в злых своих словах, увы, ты недалек… Ведь только кажется, что бедная Кайкей причиной стала гибели моей. Она всего лишь инструмент в руках судьбы… И перед тем, как сгинуть от тоски, я расскажу тебе о давних-давних днях, когда был молод я. Тогда по глупости ужасную ошибку совершил, теперь пришел момент расплаты. Послушай и забудь о злобе к матушке Кайкей! Она ведь женщина и ей нужна забота. А кто ж поддержкой будет, когда умру? Защита сыновей – все, что останется. А потому винить ее не вздумайте ни в чем! Я повторю: она всего лишь инструмент в руках судьбы… Теперь же слушай, а потом иди!..