Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 1 Страница 53

Унылая дама (наряженная Ночью). Дайте мне ваш билетик.

Передонов. Что ты! Билетик тебе? Рылом не вышла!

Ночь сердито ворчит и отходит.

Гости.

— Медведица, медведица идет… Умора…

— Поднести бы ей водочки…

Учительница Скобочкина наряжена медведицей. На плечах — медвежья шкура. На голове сверх полумаски положена медвежья голова, как шлем. Сложение дюжее, голос зычный. Ходит тяжело и рявкает на весь зал.

Скобочкина (Передонову). Я тебя съем, доносчик.

Передонов. Караул… (Бежит, натыкается на Гудаевского.)

Гудаевский. Белолицый брат, доносчик, бойся моего томагавка. (Бежит в зал.)

Хохот. Скобочкину окружают купчики. Ведут к буфету.

Гости.

— Мадам медведица, дозвольте угостить вас водочкою.

— Марья Потаповна, госпожа Топтыгина, опрокиньте шкалик.

— Берет… берет…

— Поглядите-ка, медведица водку дует…

— А ведь ей, пожалуй, приз дадут.

— Ну где там. Есть и получше маски…

— Вон она рюмку за рюмкой дует. Охмелеет.

— Да уж не без того…

— Какие ей билетики дадут, она и те растеряет.

— Это вы правильно. Пьяная баба уж известно.

— Бабу подпоить нетрудно.

— Не стоит ей и билетиков давать, — все равно проворонит.

— Глядите, глядите, какой молодец.

— Ну и дюжий парень… А руки-то… Вот так мускулы… Этот облапит — не обрадуешься.

Проходит актер Бенгальский, одетый древним германцем. За ним толпятся дамы.

Дамы.

— Какой богатырь… Душка… Восхищение…

— Ах, взглянуть бы на личико…

— Ах, какая прелесть… А вы знаете, кто это?

— Кто — актер Бенгальский.

— Я сразу узнала, только не хотела говорить.

— Обожаемый… Несравненный…

— Вы ему, конечно, отдадите билетик?

— Конечно, ему.

— Я ему уже отдала свой билетик.

Гости.

— Да уж лучше актеру давать.

— Я тоже думаю, лучше актеру или актрисе давать. А то если кто из наших получит приз, так хвастовством замучат.

— Истинная правда. Уж у нас такой город…

Гудаевский. Гайавата… Бледнолицые братья, давайте мне ваши билеты, если хотите курить со мной трубку мира.

Гости.

— А вы знаете, как Каштанова наряжена?

— Да разве она здесь?

— Здесь.

— А говорили, у нее сын болен.

— Ну, актриса посмотрит на сына… Нет, это я верно знаю, что она здесь… Сам сейчас с нею разговаривал.

— Да что вы… Кокетничает напропалую.

— А как наряжена-то.

— Да вон, глядите, гейша…

— Как она мила… Очаровательна…

— Господа, господа, собирать билетики гейше.

— Гайавата… Колос лучше гейши…

— Господа, кому дороги интересы искусства, сыпьте билетики гейше.

— Интересы искусства приплел…

— А вы не толкайтесь…

— А это что за голышка…

— Вот так-так…

— Ну и выголилась…

— Гайавата… Головата…

— Аванпостищи-то у нее какие…

— А спина-то, спина…

— А спина-то, спина, до самого пояса голая…

— Да никак на ней и рубашки нет…

— Ну, какая там рубашка…

— Эк, вы, батенька, чего хватились…

— Кому дороги интересы искусства…

Дамы.

— Что за безобразие…

— Какая неприличность…

— Возмутительно…

— Но чего же смотрят старшины…

— Надо протестовать…

— Мы протестуемся…

— У меня здесь дочь барышня…

Пьяный купчик. А вы бы, сударыня, вашей дочке барышне не велели смотреть, а мы желаем. Потому что интересы искусства. Что у вас дочка барышня, это нам нисколько даже не трогательно и наплевать.

Пожилая дама. Нахал… Я с вами говорю…

Пьяный купчик. Между прочим, маменька, такие слова никак невозможно произносить в публичном месте, — мирошка у нас — человек строгий и не дозволяет.

Пожилая дама. Я не желаю с вами разговаривать.

Пьяный купчик. При взаимном желании. Адью-с… Вашей дочке барышне наилучшие пожелания. И не сердитесь, маменька, потому как я человек пьяный и еще выпить желающий.

Пожилая дама. Что здесь за публика! Это бедлам какой-то…

Гости.

— Лорнет растопырила…

— Столичная барыня…

— Здешняя публика ей не по носу…

— Ехала бы в Париж. Там бы тебе показали виды.

— Именно, брат, почище наших.

— А между прочим, исправнику дамочки пожаловались.

— Исправник идет…

— Голышку одевать…

Миньчуков. Сударыня, прикрыться надо.

Грушина. А что ж такое? У меня ничего неприличного не видно.

Миньчуков. Сударыня, дамы обижаются…

Грушина. Наплевать мне на ваших дам…

Миньчуков. Нет уж, сударыня, вы хоть носовым платочком грудку да спинку потрудитесь прикрыть.

Грушина. А если я платок засморкала.

Миньчуков. Уж как вам угодно, сударыня, а только, если не прикроетесь, удалить придется.

Грушина. Очень даже нехорошо с вашей стороны так притеснять бедную вдову… Где я стану закрываться?

Миньчуков. Пожалуйте в дамскую уборную…

Грушина. Черт знает что такое… Объявили костюмированный бал, а костюмироваться нельзя, как хочешь.

Тишков. Я билетик мой отдам прелестнейшей из дам.

Саша (приседая). Хи-хи… Благодарю…

Тишков. Все от вас, сударыня, в ажитации, а сами вы какой будете нации?

Саша. Японка.

Тишков. Имею честь говорить с японкой, барышней тонкой. Позвольте угостить шампанским.

Саша. Не пью.

Тишков. Не пьете, значит, не живете в заботе, с чем имею честь поздравить.

Володин пляшет вприсядку.

Старшина. Не извольте безобразничать. Так нельзя-с.

Володин. Ну, если нельзя, то я и не буду.

Мещанин. А я желаю разделывать… (Пляшет трепака с ожесточением.)

Старшина. Послушайте, нельзя-с… Потрудитесь прекратить. Вам ли я говорю, милостивый государь?

Гости.

— Ну, этого не легко унять.

— Старшина-то аж покраснел, сердяга…

— Покраснеешь с таким субъектом.

— Лакеев кликнул.

— Давно бы так.

— Выводят.

— И поделом…

Мещанин. По какому праву? За свой полтинник?

Его выводят. Володин провожает, кривляясь, осклабясь, приплясывая.

Гости.

— Новая маска… Ужасно оригинальная…

— Ну эта, кажется, получше всех будет…

— Ай да маска…

Шум, хохот, одобрительные восклицания. Все теснятся взглянуть на новую маску. Среди толпы проходит тощий, длинный, в заплатанном, засаленном халате, с веником под мышкой, с шайкой в руке. На нем картонная маска — глупое лицо с узенькой бородкою, с бачками, а на голове — фуражка.

Маска. Мне сказали, что здесь маскарад, а здесь и не моются.

Володин. Приз, поди, получит.

Грушина показывает Володину пару персиков, шепчет.

Грушина. Сама промыслила.

Володин. В буфете?

Грушина. Да.

Володин. Ну… Пойду и я, коли так…

Грушина. Ну, вот я и закрылась… А кавалеров все-таки у меня больше, чем у этих дамочек.

Гости.

— Веселая дама Дианка…

— Из буфета, да и опять туда же…

— А что ей и делать?

Людмила (подходя к Передонову). Барин мой милый, дай я тебе погадаю.

Передонов. Пошла к черту. Испугала… из-под земли выскочила…

Людмила. Барин хороший, золотой мой барин, дай мне ручку левую. По лицу — вижу богатый будешь, большой начальник будешь.

Передонов. Ну, смотри, да только хорошо гадай. Мне место нужно. Княгиня обещала, да все не дает, не могу дождаться.

Людмила. Княгиня в тебя влюбилась. Она все для тебя сделает, — только враги против тебя интригуют.

Передонов. А где княгиня? Правда, что она в наш город приехала?

Людмила. Правда, правда, яхонтовый мой барин. Ай, барин мой бриллиантовый… врагов у тебя много.

Передонов. Это я и сам знаю. Недаром нож с собой взял — в кармане держу.

Людмила. Донесут на тебя, плакать будешь, умрешь под забором.

Передонов. Ах ты тварь… (Выдергивает руку.)

Людмила проворно скрывается в толпе. Недотыкомка, которая все время неясным облаком маячила около Передонова, теперь является в своем настоящем виде, визжит, катается, издевается над Передоновым.