Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 55

Годунов (тоже крестится). Сбудется, государь! Художник, чтоб портрет хорош вышел для посылки в Копенгон. Я уже оклад иконы на него заказал – серебро и золото.

Иван. Для иконы московских надобно серебренников вызвать.

Годунов. Государь милостивый, уж вызван серебряных дел мастер Артамон да Родованка, Петровы дети, которые горазды серебром образы обкладывать.

Алампий. Государь милостивый, я иконы писаны сам чернью серебряной облагаю.

Царевич Иван. Как ты чернь делаешь?

Алампий. Царевич-батюшка, чернь та серебряна – смесь серы, серебра, меди и свинца. То черный цвет красив делается. Им заливаю вырезанные на металле узоры. Работаю на заказ. Новгородский Софийский дом дает мне заказы также.

Иван. Откуда иконному мастерству учился?

Алампий. Государь-батюшка, у нас от отца к сыну мастерство. У меня отец и дед иконники. Дед мой, постник Дермин, расписывал Софийский собор в Новгороде в 1509 году от Рождества Христова. У нас в Новгороде, государь, иконописцы называют себя изографы.

Иван. Иконописное дело богоугодное, сохранено в монастырях. Многие высшие патриархи гордились умением расписывать иконы, среди них и отец мой, митрополит Макарий, ныне покойный. Одно дело – любительская роспись, иное дело – мастерство, как у Рублева али Дионисия. Для храмов нам такие потребны, однако в малых храмах много икон дурных, много самоумства в иконном деле. Писать иконы научились самовольством для рыночной продажи. С ними церкви нашей православной надобно бороться, а кто иконное дело портит, того наказывать.

Алампий. Государь милостивый, всякие есть самоучки. Также у мастеров ведомых, тобой названных, Рублева и Дионисия, не все доброе. Так, Дионисий расписывал собор Рождения Богородицы в Ферапонтовом монастыре, то употребил для изготовления красок гальку, которую собирал по берегам местных речек и Бородаевского озера. И Рублев писал природными, земельными красками, более всего охрой различных оттенков, далее умбра, киноварь, празелень, ярь-медянка – горная сыпь, зелень. Оттого краски ныне утратили свой первоначальный цвет, а штукатурка, либо известковая побелка храмов, дурно отразилась на верхнем красочном слое. И с иконами так же. На чудотворной иконе Варварьевской Божьей матери, даденной мне для подновления, краски ныне блеклы. Особо же утрачены зрачки Божьей Матери и Младенца. Также почернение румянца на щеках. Я же, государь милостивый, хочу исхитриться, не так лишь бы те краски подновить, а сделать ярче, свежей и сильней, чем у Рублева краски в образе. Особо же то относится к синему цвету-фону.

Иван. Ой ли, художник, превзойти Рублева сможешь ли?

Алампий. Потщусь, государь. Иной раз мыслю – смогу. Силу в себе чую. Иной же раз сомнения, печаль. Однако потщусь. На бумаге, что Рублев писал в летописце, Троице, то выполнены те заставки золотом, чернилами и грубыми красками. Частью эти краски разведены на масле, на бумаге следы растекшегося масла. Рублев, как и иные, не знал употребления масляных красок и, верно, их не потреблял. Затем те же грубые краски особо часто употреблял. Наиболее плохо растерты красные краски, разведены на клею или на воде. Непомерно обильно применение золота.

Иван. Ты, вишь, художник, жаден сравниться с Рублевым. Зависть к нему, вишь, имеешь. Однак не судить тебя с ним, ведь самая мной чтимая православная икона – «Троица» Рублева в Троицком монастыре.

Алампий. И мной чтимая, государь милостивый. Часто хожу в Троицу на нее глядеть, да все примериваюсь сделать по-своему. И краски свои примериваю: празелень, охра, киноварь, сурик, лазурь.

Иван. То тебя, художник, гордыня мучит. А от кого гордыня, ведаешь ли?

Алампий. Ведаю, государь. Однако, государь, в живописном деле без гордыни да без того, от кого она исходит, не можно быть. И Рублев был мучим гордыней, и Дионисий, да оба к тому жадны были до денег. Дионисий иконостас Успенского собора с тремя другами писал, иконы-деисус, праздники и пророки, то получил огромную сумму. А Андрей Рублев за «Троицу» сто рублев получил.

Царевич Федор. Сделай, художник, красивую икону, то батюшка тебе двести заплатит, верно ведь, батюшка?

Иван. И триста уплачу, если сделаешь лучше, чем у Рублева.

Алампий. У меня, государь милостивый, уж свои краски замыслены, особо для портрета твоего, также и для Варварьинской Божьей Матери. Краски червень – от червь, червяк, краска из червяков особых.

Царевич Федор. Скажи, художник, как из червяков краски делать?

Алампий. Царевич, батюшка, тех червяков особых высушивают и растворяют в кислоте. А краску ярь, золотой ярил, так делаю: в сосуд из красной меди наливаю уксус, томлю в навозной куче, отсюда золотой налет, ярь-медянка. Творенное золото делаю, также ртуть и олово. Вот уж портрет государственный теми красками писал. (Показывает.)

Царевич Федор. Хороши те краски, верно, батюшка?

Иван. Краски хороши, а гордыню-то умерь, художник! Гордыня есть в православии высший грех. Я, милые мои, по себе, царю, помазнику Божьему, то знаю. Кто сам не может умерить, тот Бога должен просить, говоря: святый Боже, изойди к нам, чтоб мне хвалу воздать вседержителю. (Крестится, все крестятся.)

Алампий. Я, государь милостивый, уже немало молился. Однако все умерить себя не могу. А иной раз, государь милостивый, так желаю писать без святых образцов, от себя все писать.

Иван. То не посмей, художник! Гляди, уязвлен будешь, а окончишь тщима, сиречь пустыми руками, убогий и недостойный. Милые мои, издавна древнерусские живописцы, как и собратья Византии, писали по святым образцам. И в Европе прибегают издавна к образцам, то exemplum зовется. Без образцов святых он живопись колдовством испоганит.

Царевич Федор. Кто тот он, батюшка?

Иван. Царевич Иван, скажи брату своему Федору, кто тот он.

Царевич Иван. Не требуется борзого ума, чтобы понять. Древний змей Сатана, кому ж еще!

Иван. Сыны мои, мальчики, без святых образцов и молитвы издавна ничего не писали. Юный князь Владимир, будущий Мономах, после чудесного исцеления от болезни решил воздвигнуть в Ростове церковь подобно церкови Успения в Киевско-Печерском соборе. Для того Киевский храм был тщательно замерен и на пергаменте сделана зарисовка. Ни одна роспись, милые мои, не выполнялась без использования каких-либо образцов. О том сказано в послании Епифания Мудрого Кириллу Тверскому.

Алампий. То мне, государь милостивый, ведомо. Однако прославленный Феофан Грек, в отличие от русских живописцев, не глядел на образцы, а все брал из головы. Когда уж все то набрасывал или писал, никто не видел, чтобы он в те образцы глядел. Когда чернец Андрей Рублев писал в Московском Благовещенском соборе с Феофаном Греком, то писали по-разному. Иконник Гречин, филосов Феофан писал без образцов.

Иван. Ну, гляди, Алампий. Упатки твои хитры, повадки хитрыe. Сделаешь мне храмину, то награжу, а не сделаешь – то тебе беда.

Годунов. Хочу его, живописца Алампия, с дружиною взяти церковь Богородицы расписывать, пострадавшую от пожара.

Алампий. Благодарю покорно, государь милостивый. Уж потщусь. Подновлять лишь, али можно и иные сюжеты?

Иван. Ты уж сам гляди.

Алампий. Государь милостивый, если также и иные сюжеты, то мастеров надобно поболее. Андрей Рублев с Феофаном Греком и старцем Прохором с Городца, с Данилом Черным так расписывали фрески и иконостас Благовещенского собора Московского Кремля. Так и Успенский собор во Владимире, и Троицкий Сергиево-Троицкого монастыря. В малой дружине художники хоть и разные, но близко связаны. А великая дружина не сделает ли грубо?

Годунов. Да и накладно то для казны, государь милостивый. Они теперь все до денег жадны, а казна ведь пуста ради военного времени. Владычные ребята, владычные парубки Федор с дружиною нанятые, чтоб побивати церковь Святой Троицы свинцом и иными досками, затребовали преогромную плату, созвали мастеров множество, а мастера всякие, и из татар также.

Иван. Гляди, художник. При писании святых сюжетов лишь крещеные пригодны.

Алампий. То делаем, государь. Лишь крещеные пишут, однако число мастеров, государь, ныне увеличивается, и все же ежели с работой сравнить, то их менее, чем прежде. Сюжеты ныне заказываются многофигурные, а письмо более мелкое, чем при Рублеве и Феофане Греке. Прежде мазок был более широк, да ныне подробен.

Иван. Истинно. В Софии Новгородской огромные погрудные изображения вседержителя. Сурово, да просто, наподобие византийской живописи. Также облик Богоматери Рублева, прост, но живописен, певуч. Троица проста, да изящна. Старозаветная икона новгородцев «Три ангела за трапезой у Авраама» хоть и подробна, но нет в ней изящества. Ангелы внешне объединены. А писалось то Рублевым с переводов, сиречь святых образцов – канонов, не прямо с головы, над которой сам по себе человек не властен.