Александр Корнейчук - Фронт Страница 6

Местный (запальчиво кричит). Не согласен, неправильно, неправильно!

Горлов. А ты, товарищ Местный, помолчи. Победы нашего фронта зависят и от доблести наших бойцов.

Местный. Правильно, правильно, правильно.

Горлов. И второе, с чем я не согласен. Вы тоже много говорили, что я полководец блестящий, великий, даже гениальный. А я ведь человек простой и скромный. Я начал воевать, окончив «университет» — три группы на селе. И больше никаких университетов не проходил. Воевать учился не в академиях, а в бою. Я не теоретик, а старый боевой конь. За границей один обозреватель недавно по моему адресу сказал следующее: «Командующий Горлов не укладывается в рамки обычного представления». Эти буржуазные спецы никак не могут понять, как Горлов, человек от земли, с земляным нутром, не академик, не теоретик, бьет хваленых немецких генералов — и теоретиков и академиков. (Смеется.)

Аплодируют. Голоса: «Браво!»

Местный. Бьет Горлов и будет бить, потому душа у нас такая...

Аплодисменты.

Горлов. Вот, вот, товарищ Местный. Правильно. Все дело у душе. А душа нашего человека простая, бесхитростная. Не тронь меня — тебя не трону, но если тронул — держись! Главное у полководца — в душе. Если она смелая, храбрая, напористая, тогда никто не страшен, а этого у нас хоть отбавляй. Правильно говорю?

Голоса: «Правильно! Правильно!» Аплодисменты.

Я не привык сидеть долго в кабинете и ломать голову над картами. Война — не академия. Главное — ищи врага, бей его там, где обнаружил. Действуй без рассуждений. Правильно говорю?

Голоса: «Правильно!» Аплодисменты.

К сожалению, некоторые мои генералы этой простой истины до сих пор не уразумели. Есть у меня книжные стратеги, все о военной культуре болтают. Приходится им крепко мозги вправлять.

Мирон. И очень плохо делаешь. Много еще у нас некультурных командиров, не понимающих современной войны, и в этом наша беда. Войну нельзя выиграть одной лишь храбростью. Чтобы выиграть войну, кроме храбрости нужно еще уменье воевать, уменье воевать по-современному. Опыт гражданской войны для этого недостаточен.

Горлов. Вот видите, и брат мой о культуре заговорил. А я вас спрашиваю, о какой культуре можно говорить на войне, если сама-то война — дело совсем не культурное. Наше ремесло самое грубое, и в культурных, белых перчатках ничего не сделаешь. Еще раз благодарю вас, товарищи, за теплые чувства. Идите отдыхать, а нам, солдатам, — работать. (Хрипуну.) Так, товарищ генерал?

Хрипун. Так точно, товарищ командующий.

Местный. Допьем, товарищи, и тоже пойдем работать. Допьем и отдадим все силы фронту. (Наливает в стакан, пьет.)

Грустный. Разрешите ваш автограф. (Подает блокнот.)

Горлов. Можно. (Расписался.)

Грустный. Спасибо. Это мой самый счастливый день. До свиданья!

Все. До свиданья, до свиданья.

Выходят. Слышны из коридора голоса: «Какой человек», «Умница», «Полководец». Голос Местного: «Спаситель нашего города...»

Мирон (закрыл дверь). Фу!.. Наконец!

Горлов. Хорошие ребята! А?..

Мирон молчит.

Чего задумался?

Мирон. Я думаю: господи, когда наконец переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлизы!..

Горлов. Ты опять свое. Ну что ж, думай, думай. Индюк думал вот так же и сдох. (Захохотал, ушел в другую комнату.)

Мирон. Верно. Думать поздно. Надо бить их, этих самовлюбленных невежд, бить в кровь, вдребезги и поскорее заменить их другими — новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело.

Действие второе

Штаб Огнева. Большая комната. Видны следы погрома. В углу куча растрепанных книг. У стола около телефона стоит адъютант, смотрит в окно.

Входит Колос.

Колос. Опять начало с неба сыпать.

Адъютант. Пора бы перестать.

Колос. Чтоб самолеты на моих коней набросились? Ах ты, изверг!

Адъютант. Виноват, товарищ генерал-майор.

Колос. Где командующий?

Адъютант. Вон, на площади.

Колос {смотрит в окно). Что там за толпа?

Адъютант. Трупы свезли, сейчас хоронить будут.

Колос. Бойцов?

Адъютант. Жителей, расстреляли немцы. Командующий осматривает трупы, отца ищет.

Колос. Да, старик-то у него здесь остался.

Адъютант. Здесь он и жил.

Колос (поднял книгу, смотрит). Все по географии...

Адъютант. Учителем был. Позавчера немцы шестьдесят человек расстреляли за местечком. Видно, очень издевались, у многих лица штыком разворочены. Его тоже вели в этой группе, местные видели. Говорят, первым шел, босой, без шапки. И все пели.

Колос. Ну?..

Адъютант. Командующий вам расскажет. У всех обувь сняли.

Колос. Шкуры с гадов сдерем!..

Входит Огнев, молча сел за стол, склонил на руки голову. Адъютант вышел.

Огнев (тихо). Григорий... Григорий...

Колос. Что, Володя?..

Огнев. Не узнал... не узнал родного отца. Всех искалечили, звери! Искалечили так... страшно смотреть. Прострелены, посечены, глаза повырваны. Лежат старики... а шли и пели: «Смело, товарищи, в ногу»... Пели... За это их зверье...

Колос. Успокойся, Володя. Что же делать...

Огнев. У этого окна всегда до поздней ночи сидел он, старенький, в очках; покашливая, проверял тетрадки учеников... Сорок лет учил детей географии. Все годы мечтал поехать на Памир. Я обещал ему... (Пауза.) Он говорил всем: дальше немцы не пойдут, здесь близко сын, он не пустит их в родное местечко, в дом, где родился. Он ждал меня, милый старик... Ты не знал, как сыну было тяжело... ты не верил. Да, ты имел право не верить, ты ждал от меня другого.

С площади полились звуки траурного марша. Огнев встал, смотрит в окно. Встал Колос.

Засыпают землей... Прощай!.. Прощай!.. Они узнают тебя, старый учитель! Узнают о сыне. Клянусь над твоей могилой: сквозь землю ты услышишь мою месть! Ты простишь меня, мой добрый, милый старик...

Колос. Володя! (Обнял его, прижал к груди.)

Сильнее нарастают звуки траурного марша, раздаются прощальные залпы.

Вошел адъютант.

Адъютант. Товарищ командующий, прибыл майор из штаба фронта.

Колос. Пусть подождет немного.

Огнев. Нет, не надо, зови. (Сел за стол.)

Адъютант вышел. Входит майор.

Майор. Из штаба фронта, майор Гусаков.

Огнев. Садитесь. С чем приехали?

Майор. Вам пакет, товарищ командующий. (Подал.)

Огнев распечатал, читает.

Колос. Замерзли?

Майор. Мне было жарко, и очень.

Огнев. За предупреждение благодарю начальника штаба фронта, но об этом я говорил еще до начала операции. (Передает пакет Колосу.)

Колос (прочитав). Предупреждали — не верил, а теперь задним числом решил отписаться. Хорошо, что сейчас дошло.

Огнев. Вы лучше скажите, связь с танковым корпусом уже есть?

Майор. Кажется, нет, точно не знаю.

Огнев. Где он вчера был?

Майор. Не ориентирован.

Огнев. Почему наш сосед, генерал Орлов, спит? Немцы коридор наш уже простреливают.

Майор. Что простреливают, я в этом убедился. А почему они спят, не могу знать.

Огнев. Какого же черта вы приехали, товарищ Немогузнать? Вы — офицер штаба или посыльный?

Майор. Мое дело — передать вам пакет и назад...

Огнев (перебивает). Передать — и черт с вами? Скорей дайте поесть, заправьте машину, нам срочно возвращаться. Так?

Майор. Я хочу сообщить неприятную вещь. К вам я насилу проскочил. Ваш узенький коридорчик уже не существует. Меня обстреляли из минометов, чуть не погиб. Я не понимаю, куда вы смотрите? Вы теперь отрезаны, вы окружены.

Огнев. Что?

Майор. Да, да, это факт.

Огнев. Встаньте.

Майор встал. Огнев смотрит на него с презрением.

Пойдите в домик напротив к моему коменданту и скажите, что я приказал вас арестовать.

Майор. Я представитель штаба фронта.