Юджин О'Нил - Крылья даны всем детям человеческим Страница 6

Джим (быстро). Что ты, ничего подобного не было. (Пауза.) Но она сторонилась. Первый год все шло хорошо. Элле все страшно нравилось. Она познакомилась с французами, начала немного говорить на их языке… и я тоже. Мы очень весело проводили время… Мне и в голову не приходило, что мы захотим вернуться.

Хэтти (нахмурясь). Так что же случилось?

Джим (запинаясь). Вот, видишь ли… первый год мы жили… как друзья… как брат с сестрой… Как я жил бы с тобой…

Хэтти (хмурясь все больше и больше). Ты хочешь сказать… (Слова Джима ее несколько покоробили; после паузы.) А любит она тебя, Джим?..

Джим. Если бы я сомневался в этом… я покончил бы с собой.

Хэтти. Ты уверен, что она действительно любит тебя?

Джим. А почему же она так все переживает?

Хэтти (цедит сквозь зубы). Ах вот что!

Джим (срываясь; кричит истерически). Что ты терзаешь меня? Хочешь рассорить нас?

Хэтти (сдержанно). Нет, Джим.

Джим (умиротворенно). Прости меня, Хэтти. Нервы у меня сегодня на пределе. (Опускается в кресло и начинает говорить так, словно что-то толкает его на откровенность.) В конце концов мы стали жить очень уединенно. Элла никого не хотела видеть, говорила — нам лучше всего вдвоем. Я был счастлив, по-моему, она тоже была счастлива… по-своему… но недолго. (Пауза.) Она никуда не хотела выходить. Боялась — вдруг встретит кого-нибудь из знакомых… кого-нибудь отсюда. Поразмыслив, я решил переехать с ней туда, куда ни один турист никогда не заглядывает. Но и это не помогло. Она старалась избегать и французов, как избегала американцев. Я ничего не мог поделать с ней. Она не выходила из дому, стала бледной, нервной, всего пугалась, воображала бог знает что. В конце концов это передалось и мне, у меня тоже разыгрывалось воображение, я тоже начал нервничать. Я презирал себя, ругал дезертиром за то, что после женитьбы удрал отсюда и перестал мечтать об адвокатуре. И мне показалось, что Элла тоже презирает меня за это — за то, что я не настоящий человек!

Хэтти (возмущенно). Да как она смела!

Джим (резко). Не надо, Хэтти. (Пауза.) Все это мне только представлялось. Мы никогда не ссорились. Грубого слова никогда не сказали друг другу. Мы были очень-очень близки. И никто больше не был нужен ни ей, ни мне. Мы были одни — и вместе. (Пауза.) Но однажды я понял — больше я не вынесу такой жизни. Понял, что она тоже не вынесет. И я сказал: "Элла, поговорим откровенно, посмотрим правде в глаза и выскажем все, что наболело".

Хэтти. И вы решили вернуться?

Джим. Да. Мы поняли: да мы же стыдимся самих себя. Мы трусливо убежали от трудностей, а оказалось — мы прихватили их с собой. И вот решили вернуться домой. Здесь, на родине, вытерпеть все, а главное, изжить в себе то, что мешает нам. Мы должны доказать самим себе — да, мы любим друг друга. Только так мы освободимся от гнета, завоюем доверие, станем внутренне свободны и тогда сможем жить в мире и согласии со всеми людьми. Мы освободимся от сознания своей вины — это оно не дает нам покоя. (Выговорившись, чувствует облегчение.)

Хэтти (склонясь к брату и целуя его). Желаю успеха вам обоим… Я восхищаюсь тобой, Джим! Тобой и Эллой! Ты собираешься готовиться к экзаменам?..

Джим. Немедленно!

Хэтти. Да, Джим, ты должен! Людям нашей расы нужны такие, как ты; нужна их помощь, их руководство. (Услышав голоса матери и Эллы, замолкает, уходит в себя; лицо принимает холодное выражение.)

Джим (заметив это, предостерегающе). Помни, Хэтти, Элла больна. (Теряя самообладание, тоном приказа.) Будь приветливей, слышишь?

Входит миссис Хэррис, показывая Элле дорогу. Негритянка очень взволнована и растерянна. Элла бледна, глаза ее блуждают. Она подбегает к Джиму, словно ища у него защиты, сжимает его руки, испуганно смотрит то на миссис Хэррис, то на Хэтти.

Миссис Хэррис. Вот он, девочка. Она вообразила, что мы похитили тебя у нее, Джим.

Джим (поглаживая руку Эллы). Здесь же тебе должно быть все знакомо, Элла. Помнишь, в детстве ты иногда играла у нас?

Элла (неуверенно, через силу). Помню, как-то вечером я играла в шарики. Но это было на улице.

Джим. А Хэтти ты помнишь?

Хэтти (выходит вперед с натянутой улыбкой). Мы виделись давно… но я помню Эллу. (Протягивает ей руку.)

Элла (пожимает протянутую руку Хэтти, смотря на нее и вызывающе и вместе с тем испуганно). Я помню вас. Но вы очень изменились.

Хэтти (поведение Эллы пробуждает у нее враждебное чувство, и она говорит снисходительно). Разумеется, я же постарела. (В тоне невольно начинает проскальзывать гордость.) Я очень много работала. Сначала училась в колледже, вы это знаете, затем поступила в аспирантуру. А потом поняла, что принесу больше пользы, если отложу учебу и стану сама учить. (Устыдившись своего тона, замолкает, уязвленная равнодушием, с каким Элла слушает ее.) Я словно хвасталась, хотя вовсе этого не хочу. Я только объясняла вам…

Элла (равнодушно). Я даже не знала, что вы так много учились. (Пауза.) А где вы преподаете? Конечно, в школе для цветных?

Она произносит эти слова так высокомерно, что Хэтти с трудом сдерживается.

Хэтти. Да. В частной школе, она содержится на деньги состоятельных людей нашей расы.

Элла (неожиданно проявляя интерес). Так, значит, вам пришлось держать очень много экзаменов? Вам удалось сдать их?

Хэтти (прикусив губу). Я всегда сдавала их с честью.

Элла. Да-да, мы ведь обе окончили одну и ту же школу? Мне было очень легко учиться. Я почти не заглядывала в учебники. А вот Джим говорит — ему было ужасно трудно. Он провалился в тот год, помните? (Поворачивается к Джиму и улыбается ему снисходительно и в то же время с любовью. Хэтти возмущена, а Джим лишь улыбается в ответ.)

Джим. Да, дорогая, мне было очень трудно.

Элла. А выдержать экзамены за юридическую школу Джим так и не смог. Не смог ведь? (Ласково улыбается ему.)

Хэтти (резко). Нет, он смог бы. Он может. Если только вы дадите ему, он их одолеет.

Джим (сердясь). Хэтти!

Миссис Хэррис. Хэтти, попридержи свой язык!

Хэтти (мрачно). Простите.

Элла прижалась к Джиму, глядит на Хэтти с ненавистью. Затем оглядывает комнату; увидев маску, вскрикивает.

Джим. Что с тобой, дорогая?

Элла (показывая на маску). Вон там… Господи, что это?

Хэтти. Это маска из Конго. (Подходит к этажерке и берет маску.) Я уберу ее, если хотите. Я думала, она понравится вам. Это мой свадебный подарок Джиму.

Элла. Но что это?

Хэтти. В Африке эта маска служит моему народу во время религиозных обрядов. Кроме того, это же прекрасное произведение искусства. Ее сделал настоящий художник, может, такой же великий, как ваш Микеланджело. (Пытается вручить маску Элле.) Возьмите. Обратите внимание — какая работа!

Элла (высокомерно). Не думайте, она ничуть не пугает меня. (Смотрит на маску с отвращением.) Прекрасное произведение? Знаете ли, у некоторых людей бывают странные понятия о прекрасном. По-моему, она уродлива, глупа… такие рожи часто строят дети. (С презрением хлопает ладонью по маске.) Гадость! Нечего глазеть на меня — я смеюсь над тобой! (Собирается водворитъ маску на место.)

Джим. Если она действует на тебя, мы перенесем ее в другую комнату.

Элла (пренебрежительно). Не нужно. Пусть будет здесь, я с удовольствием буду смеяться над ней. (Вешает маску на место и вдруг решительно поворачивается к Хэтти.) Джим не собирается сдавать экзамены. Я не позволю ему.

Хэтти (взрываясь). Джим! Ты слышишь? Вот оно, кредо белых! Страх утратить свое превосходство над нами.

Элла (умоляюще). Джим… Скажи ей — пусть уйдет.

Джим (вне себя, сестре). Или ты уйдешь отсюда — или мы.

Миссис Хэррис (плача, обнимает Хэтти). Пойдем, дочка! Пойдем.

Хэтти (спокойно). Да, мама. Уйдем.

Уходят.

Джим бросается в кресло и закрывает лицо руками. С минуту Элла неподвижно стоит около него. Растерянно оглядывает комнату, смотрит на портрет, на мебель, на Джима. Она старается освободиться от гнетущей тяжести. На какое-то время это ей удается, и она становится прежней Эллой; бросается на колени перед Джимом, дотрагивается до его плеча.