Франсуаза Саган - Замок в Швеции Страница 6

Гуго. Это трудно. Если вам повезет, то заботьтесь о ней. Нет ничего лучше, как быть любимым той, которую любишь. Это старая добрая истина.

Элеонора (опустив голову). Одна из тех старых добрых истин, которые кажутся такими безобидными в двадцать лет, а с годами становятся такими ужасными…

Фредерик. Почему же «ужасными»?

Элеонора. Потому что они истины. А такое случается нечасто.

Фредерик. Польщен, что столкнулся с одним из таких случаев.

Элеонора (поднимая голову). Вы можете быть польщены.

Гуго (потягивается и встает). Пойду попробую вытащить Агату из комнаты. Чего она так злится? В конце концов, кто здесь сидит под зам… э… Ну и погода… (Выходит.)

Фредерик. Странно наблюдать эти внезапные приступы жестокости. Жестокость — одна из тех редких сфер, в которых у Гуго проявляется изысканность…

Элеонора. Гуго ни о чем не знает.

Фредерик. Я только что получил тому доказательства. Он считает меня влюбившимся в вас глупцом. И он прав, ибо любить вас глупо. Впрочем, это я и так знаю. Элеонора, дорогая, я — тот юноша, который вас раздражает и с которым, к тому же, вы проводите ночи. Все это вам совершенно безразлично.

Элеонора. Мне это в общем безразлично, но мне не нравится, что ты постоянно стараешься скомпрометировать меня перед Гуго.

Фредерик (с сарказмом). Ты боишься?

Элеонора. Да.

Входит Себастьян.

Себастьян. Элеонора, оставь в покое этого молодого человека. Офелия слишком жульничает. Я был вынужден это обнаружить. Она вытаскивает карты из рукава… Где она могла прочесть, что именно так и делают?

Элеонора и Фредерик внимательно смотрят друг на друга. Она медленно улыбается ему, он целует ее руку.

Элеонора. Пойдемте на веранду. Вы увидите снег на Сарсельском холме.

Он вновь целует ее руку. Себастьян с иронией наблюдает за ними. Элеонора и Фредерик выходят. Входит Гуго.

Гуго. Агата сошла с ума. Где Элеонора?

Себастьян. Она пошла с Фредериком смотреть снег. Весьма оригинальный…

Гуго (подходит к нему и хватает его за шиворот.). Дурак. Неужели вы думаете, я потерплю, чтобы она изменила мне хоть на одну минуту? Я убью его. Как вы считаете?

Себастьян. Я считаю, что вы порвете на мне галстук эпохи Людовика Пятнадцатого, и все это кончится весьма трагически.

Гуго. Хватит с меня ваших намеков и улыбок. Ваших да еще этого молодого дурака.

Себастьян. Фредерик действительно молодой дурак. Но я здесь ни при чем, дорогой шурин. Он вообразил, что нравится Элеоноре, подумаешь… Есть такой тип мужчин, у которых воображение развито больше, чем темперамент.

Гуго. Вы слишком фривольно разговариваете. С вашей скандальной известностью в Стокгольме…

Себастьян. Ну что ж… Я никогда не был пай-мальчиком, увы!.. Я всегда нуждался в подтверждении кое-каких теорий, всегда разных, и потому должен был менять темы, вот и все.

Гуго (насмешливо). Что же это за теории?

Себастьян. Отнюдь не те, о которых вы думаете, дорогой мой. Теории о счастье, доброте, жизни, познании людей… Серьезно.

Гуго. Ну и какую же теорию вы в конце концов избрали?

Себастьян (презрительно). Никакую… Нет ни одной совершенной. (Гневно.) Будь у меня хоть самое малое представление о том, ради чего я живу… Хотя бы сейчас, здесь! Чтобы играть в живых покойников с диким трупным оскалом на физиономии… А?

Гуго (ошеломленно). Старина, я не знал, что э… вам так плохо. Давайте вместе заниматься поместьем…

Себастьян (с улыбкой). Я пошутил, Гуго. Вы же знаете меня. Ночью я прочел плохую книгу, стало грустно. Найдите мне лучше Элеонору, пусть она не слишком улыбается этому щеголю.

Гуго. Если он дотронется до нее, я его задушу…

Себастьян. Так вы и сделаете…

Гуго уходит на веранду.

Необыкновенно… Слепота мужей просто необыкновенна. Так же, как и сила их мускулов. (Отряхивается). Глупец едва не причинил мне боль. Ну что я могу поделать, если моя сестра неверна ему?..

Входит Офелия.

Офелия. Почему ты покраснел? Тебе стыдно?

Себастьян. От стыда я бледнею. А почему мне должно быть стыдно?

Офелия. Потому что ты сказал, что я жульничаю. (Плачет.)

Себастьян. Господи, ну и семейка! Нет, моя миленькая, ты не жульничала. Куда тебе жульничать с твоей детской честностью и непосредственностью…

Офелия. Тебе просто не следовало подглядывать ко мне в рукава. (Рыдает.) А иначе мне неинтересно играть в пикет.

Себастьян. Не плачь, Я научу тебя игре, в которой надо жульничать. Слышишь? Надо. В общем, как в жизни. Исчезни, они идут… исчезни.

Офелия уходит. Входят Гуго, Элеонора и Фредерик.

Ну, вы их нашли. Не стоило так волноваться.

Гуго. Я никогда не волнуюсь.

Себастьян (Элеоноре). Вообрази, твой муж, не найдя тебя здесь, схватил меня за галстук и стал так трясти, как… как какого-нибудь несчастного шалопая, что я, увы…

Тягостное молчание.

Вы мне не верите? Истинная правда, Фредерик, пощупайте эти бицепсы, (Протягивает ему руку.) Ничего, видите, ничего. Кое-какие кости, может быть, немножко мяса, немножко бледноватой крови, чуть-чуть кожи для обертки… Все.

Фредерик не двигается.

Вы не хотите пощупать? Вам больше нравятся бицепсы моей сестры?

Гуго. Что вы сказали?

Себастьян. В этом случае, дорогой мой, есть только два выхода: или вы все слышали и вновь хватаете меня за шиворот, или вы ничего не слышали, и тогда все хорошо. А я ничего не повторяю дважды.

Элеонора. Всем хорошо известно, как любит Себастьян подливать масло в огонь. Особенно в несуществующий.

Фредерик (мягко). Несуществующий?

Гуго смотрит на него, пожимает плечами, затем выходит, хлопнув дверью.

Себастьян. Каково положение… Очаровательное положение.

Фредерик (с облегчением). Боюсь, что скоро мы будем с Гуго на ножах.

Себастьян. Боюсь, что он успеет вытащить нож раньше вас.

Фредерик (Элеоноре). Это была бы прекрасная смерть.

Элеонора (утомленно). Не говорите глупостей. Да вы ничего и не знаете о смерти.

Фредерик. К чему вы это говорите?

Элеонора. К тому, что ты абсолютно ничего не знаешь. И прежде всего ты ничего не знаешь о жизни.

Себастьян. Он знает только кое-что о любви?

Элеонора (холодно). Да, к счастью. Поскольку иначе — дальше просто ехать некуда. (Выходит)

Себастьян (громко смеется). Ну вот. Вы хороший любовник, хотя немного глуповаты…

Фредерик (гневно). Хуже вас, я полагаю.

Себастьян. Будь мы в Стокгольме, я бы нашел возможность для сравнения. Но, понимаете, здесь только моя сестра, моя… э, кузина и Агата.

Фредерик (медленно). Я в этом не настолько уверен.

Себастьян (важно). Я запрещаю вам, дорогой мой, как бы там ни было, распространяться на тему о нравственности Агаты или Офелии.

Фредерик. Я говорю не о них.

Себастьян. Тогда о ком? Вы покраснели? Скажите… (Становится ласковым.) Скажите, душа моя Фредерик, дерзните сказать, что вы думаете…

Фредерик. Я ни о чем не думаю. Вы мне отвратительны…

Себастьян. Вы мне тоже отвратительны. Глупость столь же неприятна, как грязные уши.

Фредерик. Мне кажется, грязные у вас не уши.

Себастьян. Тем хуже. Вы меня утомляете! Вы молоды, а молодость выглядит так ужасно в нашем высокомерном бестолковом и неблагоразумном обществе. Вы щеголяете перед Гуго? Умничаете? У вас это скоро, даже очень скоро пройдет, дорогой мой.

Фредерик. Мне плевать на Гуго. Гуго — просто увалень, а я не верю в плутни деревенского пройдохи.

Себастьян. Вы в них поверите. Поверите в них раньше, чем я поверю в ваши, И, кроме того, у Гуго есть то, чем не располагаете ни вы, ни я, — сила.

Фредерик. Сила? Вы хотите сказать, физическая?

Себастьян. Нет, нет, Гуго делает то, что хочет, имеет то, что хочет, а больше ему ничего не надо. У вас есть лучшее определение сильного человека?

Фредерик. Это не совсем то, что нравится женщинам.

Себастьян. Женщинам, может быть, нет, но моей сестре, может быть, да. Кстати, Фредерик, из какого колодца вы выудили все про Элеонору?

Фредерик. Из колодца? Какого колодца?

Себастьян. Ну… Молодой блестящий швед не станет хоронить себя в замке своего кузена, если ему не расхвалили прелести его кузины, а? Так кто же, Эрик?