Галина Щербакова - Будут неприятности (сборник) Страница 6

НАТАША. Что я должна знать?

БАБУШКА. Не надо, Зина. Не ее ума это дело.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Верно, мать. К чему ей все знать?

НАТАША. Ну и чудики вы! Сейчас я все равно все узнаю. (Кричит.) Женька, выйди!

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Наталия! Как тебе не стыдно!

ИВАН ФЕДОРОВИЧ (сокрушенно). Он сейчас объяснит!

БАБУШКА. Ну, Зинка, заварила ты кашу. Смотреть противно.

Уходит. Из комнаты прямо выходит Евгений. Насмешлив, ироничен.

ЕВГЕНИЙ. Будет вам всем от Нинели. Базарите с раннего утра. И бедная учительница не выспалась. Так что тебе нужно, Натали? Я знал, что кто-кто, а ты без меня не обойдешься.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Не говори ей ничего, Женя. Вилен с этой ушли.

ЕВГЕНИЙ. Я все слышал.

НАТАША (кричит). Чего я не знаю? До чего я не доросла?

ЕВГЕНИЙ. А собственно, почему она не доросла?

НАТАША. Умница!

ЕВГЕНИЙ. Нет, действительно? Вам ведь не только ей надо будет объяснять, почему они ушли. Опробуйте версию на собственной дочери.

ИВАН ФЕДОРОВИЧ (очень ему не по себе). Заварила ты кашу. Чувствую, будут неприятности…

Занавес.

Картина вторая

Лавочка в сквере. Видно, что ей тут не место. Это глухая часть сквера, в глубине кустов. И стоит лавочка косо, видно, что она сюда принесена. Вилен отряхивается. Клава сидит.

КЛАВА (все так же удивительно спокойна). Почему ты людей испугался?

ВИЛЕН. Нам надо как следует поговорить.

КЛАВА. Смешной ты, Вилька!

ВИЛЕН. Ты зря. Просто не касается ведь никого то, о чем мы будем говорить.

КЛАВА. Всех все касается. Я это всегда знала. Человек не вправе решать, как он хочет. Он должен учитывать и всех остальных.

ВИЛЕН. Не сбивай меня. Я ведь тоже так считаю…

КЛАВА. Ты только пойми. Я твоих родителей не сужу. Они правы. Зачем им я? Я и без ребенка вам не очень подходила, а такая… Меня бы тетка родная не приняла бы… Ей бы в деревне житья не было. В детдом я не могла вернуться. Там ведь как соблюдали нас. Какой бы я была пример? А ты хочешь, чтоб твои родители, культурные люди, меня признали.

ВИЛЕН. Это глупости все. В конце концов, я уже твой муж.

КЛАВА (невесело смеется). Вот сбил ты меня с толку. Все уводил от людей и уговаривал. Какой ты мне муж? Ты меня ни разу не поцеловал. Ты не обижайся. Мы, правда, так и договаривались. Но мне сейчас так это все глупо кажется. А ты тут еще лавочки таскаешь все от людей подальше. Чтоб никто тебе сказать не мог, какой ты дурак?

ВИЛЕН (с иронией, обиженно). Хорошо. Давай пойдем в ГУМ, к фонтану. И поговорим. Там на каждое наше слово придется минимум сто человек слушателей. Идем!

КЛАВА. У тебя все равно не получается, как у мужа твоей сестры. Никуда мы с тобой, Вилечка, не пойдем. Отвезешь меня на вокзал. А сам уйдешь. Правильно твоя мама сказала! Из собственных неприятностей нужно выбираться самостоятельно. Других не впутывать. Я ведь тебе всегда это говорила!

ВИЛЕН. Клава! Если ты уйдешь, у меня все рухнет к чертовой матери.

КЛАВА (тихо). Что рухнет?

ВИЛЕН (не знает, как сказать). Я не знаю, как тебе это объяснить… (Кричит.) Я же не навязываюсь тебе! Я сто раз повторю: я с тобой хочу быть, пока я тебе нужен. Ну, год. Ну, два. А потом я уйду…

КЛАВА (печально). Ты мне не нужен.

ВИЛЕН (убежденно). Нужен! Ты получишь прописку. Потом пойдешь на работу – через время, конечно, а Москва знаешь, как строится. Квартиру получишь. Ну, а дальше ты – свободный человек. И все начнешь сначала…

КЛАВА. А как ты думаешь, сколько раз человек может начать сначала?

ВИЛЕН (горячо). Сколько угодно! Пока не получит в жизни оптимальный вариант.

Входит с совком и метелкой уборщица.

УБОРЩИЦА. А лавку отнесите на место. Стыда совсем нет у людей. Среди бела дня в кусты тащатся. Вот позову милиционера. Пусть оштрафует бессовестных. Сейчас же несите обратно.

ВИЛЕН. Отнеси! Пристали…

УБОРЩИЦА. Да кому ты нужен, приставать к тебе. Только нельзя по своему усмотрению, по своему желанию все двигать. Не тобой поставлено – не трожь. Кровать свою дома двигай…

Уходит.

КЛАВА (тихо). Отнеси, Вилька. Чего ты прятаться хотел?

ВИЛЕН. Да не прятаться! Я объяснить тебе все хочу, и чтоб не мешали!

КЛАВА. Пойдем лучше на вокзал.

Занавес.

Картина третья

Холл. Вся семья здесь. Прошло, видимо, около часа, как ушли Вилен и Клава. Телефон отнесли в угол и прикрыли двумя подушками.

НИНЕЛЬ. Между прочим, если мы все так беспокоимся, где они, телефон надо бы открыть. Вилька может позвонить.

Идет и снимает подушки. И тут же раздается громкий звонок. Нинель снимает трубку.

Да, здравствуй, Борис! Да, приехал. Нет, позвать не могу, нет дома. Когда будет, не знаю.

Зинаида Николаевна решительно встает, подходит к трубке.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (ласковым голосом). Боренька! Здравствуй, это Зинаида Николаевна! Если Виля к тебе зайдет, пусть он позвонит домой. А ты что ему сказать хотел? Да, слышали… но я думаю, что не понадобится… Ну, будь здоров.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Он уже готов переехать к бабушке, а комнату отдать Вилену. Быстро они сговорились.

ЕВГЕНИЙ (задумчиво). И это для них покажется выходом.

НАТАША. Почему покажется?

НИНЕЛЬ. Действительно, почему?

ЕВГЕНИЙ (своим обычным голосом). Я знал, что я умнее вас всех, но что до такой степени…

Звенит звонок двери. Все кидаются в прихожую.

БАБУШКА (останавливая всех, спокойно, торжественно). Остановитесь, я открою.

Выходит.

Зинаида Николаевна трет виски. Наташа машет рукой и тоже уходит за бабушкой. В холл с букетом цветов входит Алена.

АЛЕНА. Доброе утро.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (бросается к Алене, обнимает и начинает рыдать). Милая Аленушка! Прелесть ты моя!

АЛЕНА (испуганно). Что у вас случилось? А где Вилька, а где его девушка?

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (трагически). Господи, как я могу ей объяснить?

АЛЕНА. А мне ничего не надо объяснять. Я все знаю. Виля мне писал. Где они?

НАТАША (зло). Их нет. Их изгнали.

АЛЕНА. Бедный Вилька! Какой финал прекрасно задуманной патетической сюиты…

Занавес.

Картина четвертая

Арка ведет во двор, похожий на колодец. Гулкий, холодный и сырой. Клава и Вилен. Вилен несет сумку. Клава уставшая.

КЛАВА. Вилька! Не могу я больше. Ты водишь меня, водишь. У меня нет сил ни ходить, ни слушать тебя.

ВИЛЕН. Мы пришли. Здесь живет Борис. Он должен был мне сегодня позвонить насчет комнаты. Он перейдет к бабушке…

КЛАВА. Тысячу раз слышала.

ВИЛЕН. Сейчас мы пойдем к нему. Надо бы, конечно, позвонить, но, как назло, нет двух копеек.

Со двора выбегает Борис.

БОРИС. Вилька, привет! Я тебе звонил. Все о'кей!

Все время с интересом разглядывает Клаву, даже ухитряется обойти вокруг нее.

Насколько я в курсе.

Клава картинно кланяется.

Я – Вилькин квартиродатель. Селитесь. Живите, но ничего не двигайте. Бабуся моя счастлива, что я перебираюсь к ней. Вам остается кот и какие-то растения, которые надо поливать. Квартиру сдаю вам с телевизором, холодильником и стиралкой. Жировочки оплачивайте вовремя – до 5-го числа, – папаня приедет и проверит. Соседям по площадке я уже сказал. Будьте с ними вежливы. Чудо, что я вас встретил, а то после разговора с твоими я уже было решил, что у вас что-то изменилось.

Достает ключи. Комплект в двух экземплярах.

Это от двери, это от почтового ящика, это от шифоньера. Не лазьте туда, ребята. Я вам плечики оставил в стенном шкафу.

Клава зажмурилась, как от боли, отошла в сторону.

БОРИС (смущенно). Вы плохого не думайте. Там так старательно все засыпали нафталином, что если шифоньер открыть на пять минут, моль вообще улетает с нашей улицы. И должен вам сказать, она не дура. Ну, я помчался. Зовите на новоселье. (Убегает.)

ВИЛЕН (мотает ключи на пальце. Счастлив, весь светится). Ну, что я тебе говорил? Эх, Клавдия, жена моя, верить старшим надо!

Клава прислоняется к стене, тихо плачет. Вилька подходит к ней, берет за плечи, слегка прижимает к себе. Клава вдруг обнимает его за шею.

КЛАВА (горячо, влюбленно). Вилька, Вилька! Скажи мне, зачем ты все это делаешь, зачем?

ВИЛЕН (искренне). Я очень, очень хочу, чтоб ты была счастлива.

КЛАВА (снимает руки с его плеч. Уставшим голосом). Хорошо. Пошли.

Занавес.

Картина пятая

Комната Бориса. Прошло около часа. Клавдия одна. Когда открывается занавес, она выходит из передней, держа на вытянутом пальце кольцо с ключами. Она рада тому, что осталась одна, развязывает стянутые волосы, сбрасывает туфли. Тяжело, некрасиво ходит, разглядывая комнату. Ей все непривычно. Ритуальные экзотические маски на стенах, портрет Хемингуэя в человеческий рост, обилие бутылок из-под коньяка, виски, ликеров. Берет одну. И по буквам читает английское название. Не понимает и сокрушается. И тут звонок. Засуетилась, растерялась. Не знает, как быть, и тонким перепуганным голосом кричит.