Давид Павельев - Соблазн безумия Страница 6

– Понимаете, душу что-то меня грызёт. Едешь, бывает, по городу, и видишь на светофоре какую-нибудь из бывших. (Конечно, когда «бывших» едва ли не четвёртая часть города, попробуй не встреть кого-нибудь из них на светофоре!) Если глянет на меня, то я так на красный и рвану. До того дошло, что вообще на светофорах не торможу. Гаишники меня узнают, и не тормозят. А если я бабку какую собью? Так ведь папаша один хрен отмажет. А я думал, если бы на нары попасть. Вот житуха там была бы… Никаких «тёлок», гаишников и папаши.

После такого весьма оригинального признания я не сразу нашёл, чего сказать, так как я поначалу не привык работать с таким контингентом. Но я воспользовался одной из фраз, припасённых на все случаи жизни:

– Цель существа человека – есть мумификация. Но ты никак не можешь стать мумией. Остаётся лишь самая малость – я забальзамирую твою душу, и ты станешь мумией и обретёшь то, чего ты хочешь.

Я подошёл к хранилищу магических сосудов, каковыми казались во тьме полки, и снял с неё помутневшую трёхлитровую банку. Затем я приказал ему закрыть глаза, мягким, но уверенным движением коснулся его головы, а другой рукой обхватил банку так, что когда он открыл глаза, ему показалось, что в ней что-то находится.

– Теперь твоя душа здесь, – сказал я, указывая на банку, – и ты наконец стал абсолютной мумией. Но помни – душа может вырасти у тебя снова, так что для поддержания состоянии мумии, ты должен каждую неделю посещать сей храм и подвергаться особому ритуалу.

Уехал он от меня в таком состоянии, в котором люди рискуют взлететь при ходьбе. Он поверил в то, что его душа осталась в моём магическом сосуде, а сам он стал духовной мумией. Его и на самом деле теперь ничто не отягощало, ни совесть, ни ответственность, которую он теперь будет всё время перекладывать на меня, и за это платить мне деньги. А я после его визита уже вполне мог сделать новую крышу для моей хижины, чтобы во время дождя на меня не лилось с потолка.

На следующий день передо мной на полу сидел пузатый мужчина средних лет с весьма откормленной физиономией, на которой без труда угадывался отпечаток беспутной молодости.

– Господин жрец, что вы сделали с моим сыном? Он стал совсем другой. Вы же знаете, раньше он был такой проказник, но вместе с этим он был какой-то… стеснительный, что ли. А чего стесняться, когда папа депутат? Пусть все в этом городе знают, кто здесь власть. Вот когда станут депутатами, тогда им тоже будет всё можно, а пока они простые смертные, пусть завидуют мне и моему сыну. Но как только он у вас побывал, так его стеснительность как рукой сняло! Один раз, до визита к вам, он меня, было, сразил наповал. У меня, говорит, душа есть. Я так и опешил. Душа! У него! Кому в наше время душа нужна? В наше время власть нужна. Может быть, она кому-нибудь и нужна, если ни власти, ни денег совсем уж нет. А вчера он мне говорит: «Жрец, говорит, обряд, мол, совершил, так что душа моя теперь в баночке заспиртованная». Теперь он гоняет по проспекту на красный, обгоняет, подрезает, на гаишников матюкается. И девок своих бояться перестал. Вот уж девок-то чего бояться? Дело молодое, тут душа тоже только мешает. Только я вот чего к вам, господин жрец, приехал… Я ведь тоже не без греха… у меня это… того… есть немного этого, как его… совести! И того, что есть, хватает с лихвой! Иной раз взяточку взять не могу… Ну, никак не могу. Маленькую, правда, взяточку не могу только взять. Большую-то как не взять, тут совесть заглушается напрочь. А вот когда маленькая, то она начинает меня дербанить. Одно дело, типа мало, а другое, что, мол, в больнице шприцов нет, люди мрут, а у меня маленькая взяточка… Я даже благотворительностью занимался. Немножко, правда, сколько не жалко. Помог зверинцу нашему. Купил им крокодила. Мне его потом, правда, вернули, потому что кормить нечем. И теперь у моей жены крокодиловая сумочка. Но совесть моя от этих всех дел, как ни странно, никуда не делась. Я и к психоаналитикам ходил, и к целителям, короче, ко всем, к кому в таких случаях ходят, и всё без толку! Вы последняя надежда!

Я проделал с ним то же самое, что и с сыном. И с того момента доля от его больших и малых взяток оседала в моём кармане.

Следующая моя клиентка приехала ко мне на такси, и рассказала такую историю:

– Муж-то у меня есть. Познакомились, он говорит что он менеджер, дилер, промоутер, органайзер. Значит, точно богатый. А то, что лысый, ладно, думаю. Мне же ни бигуди на нём тренироваться накручивать. Скучно с ним, конечно, но замуж выходят не для того, чтобы веселиться. Деньги он приносит, значит, моя задача – тратить. Каждый день старалась свои обязанности честно исполнять. Каждый день – сумочка, или там шубка, или на худой конец портмоне натуральной кожи. Естественно, по всем правилам я наращивала темпы, давала ударные результаты, как стахановка. В день, допустим, и шуба, и купальник. И тут ему что-то не понравилось. Начал меня скандалы закатывать, трясся от злости, как в припадке. А я не могу понять почему, ведь всё по правилам. Даже жалко мне его стало. Ладно, думаю, подам из жалости на развод. Если он считает меня такой плохой, то я великодушно избавлю его от себя. А потом думаю, что это хоть и благородно, но с какой стати? От шоппинга придётся отказаться, а я больше в жизни ничего не умею, и жизнь лишится всякого смысла. Помогите мне, великий жрец!

– Приводите ко мне вашего мужа, – сказал я новоявленной духовной мумии после свершения обряда.

Остальных моих клиентов описывать не следует, потому как их истории были похожи одна на другую. Сколько их было потом за десять с лишним лет моей деятельности, я точно вспомнить не могу. Но уже через год после моего увольнения из больницы, «мумификация души» была поставлена мной на поток.

Через год у меня уже было достаточно денег, чтобы начать строительство настоящего Храма Анубиса на месте моей холупы. Я нанял архитекторов и художников из Каира, и они приступили к строительству. Ни одному их фараону не строили пирамиды так быстро, сколько её построили для меня. Пирамида в Подбугорном переулке быстро стала новой городской достопримечательностью, что сильно увеличивало поток страждущих мумифициовать свою душу. Вскоре они стали приезжать и из других городов, и даже из столицы. Я стал мировой знаменитостью, только лишь за то, что я выслушивал признания, произносил несколько фраз и позволял людям обманывать самих себя.

Но вскоре мне и этого уже не требовалось. Число клиентов в день доходило до сотни, так что все посещения Храма Анубиса в Подбугорном переулке стали исключительно групповыми. Специально нанятые мной «жрецы» и «жрицы» заводили это стадо в комнату, специально обставленную на подобие зала в пирамиде, согласно представлениям любителей приключенческого кино, и там проводили обряд, под мой голос, записанный на плёнку и транслируемый через динамики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

– Фехтовальный термин, означающий «удар пропущен».