Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 66

Иван. А дам вам, знати, татарина в цари. Щелкалов, пиши: казанский царевич Симеон Бекбулатович чтоб был провозглашен царем Всея Руси и был поселен в Кремле. Я же, царь, отказываюсь от всех титулов и почестей, приказываю называть себя просто Иваном Московским, и буду ездить на поклон к новому государю в маленькой карете, в оглоблях, как последний боярин.

Иван Шуйский. Государь, что означает сия скоморошья комедия с татарским царем?

Василий Шуйский. То глумление над Русской землей, в цари ей дать крещеного татарина, касимовского царя Симеона Бекбулатовича!

Никита Романов. Государь, мы, бояре, выступаем с открытым протестом против передачи власти Симеону.

Иван. А что ты скажешь, митрополит?

Дионисий. И мы, духовные, против. Не подобает тебе, государь, мимо своих чад иноплеменника на государство поставить.

Никита Романов. Бояре и духовные протестуют против передачи власти Симеону. Мы выступаем в защиту законного наследника Ивана Ивановича. Согласен ли ты с тем, Иван Иванович, или не согласен?

Царевич Иван. Передачей Симеону титула царя Всея Руси батюшка мой царь Иван лишает меня как сына своего права наследовать титул.

Иван (помолчав). Я передам Симеону Бекбулатовичу не титул царя Всея Руси, а титул великого князя Всея Руси. Сам же я отрекаюсь от престола, и царский титул исчезнет, навсегда или на время, то еще поглядим, то не знаю. Себе сохраняю титул московского князя. Бекбулатовичу передаю титул Всея Руси, но не царя, а князя! Ты ж, Иван-сын, становишься соправителем московского князя. Все бумаги и грамоты теперь будут исходить от нас двоих. Щелкалов, запиши целовальную запись, грамоту на нас двоих.

Щелкалов. Слушаюсь, государь. С одной или с двумя привешенными печатями?

Иван. С одной заготовь, того довольно. Как целовали царю и великому князю Ивану Васильевичу и сыну его князю Ивану Иванычу всяких сословий люди. Об отречении царя и передачи власти Симеону.

Белеутов. Мы такую грамоту целовать не будем. Раньше мы, древние рода русские, свои земли при желании жаловали монастырям, поземельные не платили, свой двор удельный имели, свое войско. Ныне же вольного слугу в царского холопа обратили.

Иван. Я, царь, издавна стремился ограничить княжеское землевладение по примеру своего деда и отца. Сильвестр с Адашевым порушили старые земельные законы. Не отбирали у бояр великие вотчины, но, напротив, ветру подобно, раздавали их, и то деда нашего уложение разрушили и тех многих людей к себе примерили для изменных дел.

Иван Шуйский. Мы, государь, родовая знать, теми землями владеем от наших дедов-прадедов.

Иван. Новый великий князь Симеон Всея Руси новый закон сделает. Подам ему целовальную от меня, московского царя: запрещается княжатам продавать и менять старые родовые земли.

Белеутов. Боярская дума такой закон не утвердит. Такого порядка на Руси не было прежде.

Иван. Я, московский князь Иван Московский, подам челобитную, чтоб новый великий князь Симеон единодержавным правлением отстранил Вельможную думу и через приказных дьяков такой порядок сделал.

Дионисий. Государь милостивый, можно ли переставлять древние порядки? Которая земля переставляет порядки, та долго не стоит. Церковь такое не поддержит, государь.

Иван. Не из-за древних порядков ты, митрополит, против. Оттого против, что по новому уложению вымороченные княжеские владения раньше доставались монастырям, теперь они будут собственность казны. Дети и племянники умершего князя, вотчинники, смогут наследовать землю только с разрешения государя.

Белеутов. То значит, государь, с разрешения приказных писарей, дьяков, холопов прежних! Мы, знатные древние русские рода, своей землей владеть можем!

Иван Шуйский. Государь, Боярская дума России и православная церковь такое не допустят.

Дионисий. Истинно, православная церковь не может одобрить такой порядок.

Иван. Не можете? И я нынешний порядок терпеть не могу, который вредит красоте самодержавия. (Нервно ходит.) Будет вам другой государь, посажу Симеона!

Дионисий. Однако вчерашний басурманин не пользуется авторитетом в боярской и церковной среде.

Никита Романов. Наследовать может лишь царевич Иван Иванович.

Иван (гневно). Уж я то сам сделаю. Али снова тщитесь меня унять, думаете, я убогий, недостойный, нищий умом? Адашев с Сильвестром также на меня плели, чтоб опекать. Кончилась опека! Дам вам в государи, кого пожелаю. Мне по душе царское происхождение Симеона.

Иван Шуйский. А еще более – его полная покорность тебе.

Белеутов. Мы, русские вельможи, не допустим татарского хана на русский престол.

Бельский. Ты, Белеутов, нагрубил царю. Не пожалеть бы тебе! Государь, можно ли терпеть на Руси власть земщины над государем? Всюду двоевластие и двоесудие! Земщина должна быть в подчинении государя и государства. А ежели церковь на сей раз с земщиной заодно, то есть еще и дворянство! Надобны крутые меры!

Василий Шуйский. Ни один влиятельный член Боярской думы те крутые меры не поддержит. Мы, Шуйские, все будем против.

Иван (гневно). Знаю я вас, Шуйских! Вы, Шуйские, еще в молодости за бунт 1567 года от Рождества Христова, за пожар Москвы в ответе! Сколько тогда крови пролилось! А крови моей, смерти моей разве не хотите? (Нервно ходит.) Знаю, вельможи, гнев на меня давно имеете. Не страшусь я вашего гнева! Солнце не зайдет в гневе вашем!

Бельский. Государь, надо идти напролом. Сейчас, государь, сказали мне, что боярин Челяднин-Федоров привезен из Коломны.

Иван. Скорее пусть идет! Вот подходящий царь вам! Ежели отрекусь в пользу боярина Челяднина-Федорова, то довольны ли будете?

Белеутов. Боярин Челяднин-Федоров древнего русского рода, не то что татарин. (Входит Челяднин-Федоров.)

Иван. Хорошо ли доехал из Коломны, боярин Челяднин-Федоров?

Челяднин-Федоров. Хорошо, государь милостивый!

Иван. Боярин Челяднин-Федоров, знаешь ли, давно я мечтаю удалиться от мирской суеты в монастырскую келью. Бояре меня не почитают, и нынешние церковные иерархи не почитают, оттого решил отречься от престола в твою пользу.

Челяднин-Федоров. Есть ведь законный наследник, Иван Иванович. Или нет у него желания царствовать?

Иван. Есть у него давнее желание царствовать, однак боюсь, что недруги используют Ивана-сына для козней и интриг. Родные царевича, Захарьины-Романовы, да Шереметьевы и его придворные. Оттого восхотел поставить ему препону и нарек на великое княжение царя Симеона Бекбулатовича. Однак бояре его, касимовского, не хотят. Иное дело – ты. Ты умен, богат, бояре тебя любят. Ты, Иван Петрович Челяднин, один из первых бояр земщины. На Москве в отсутствие меня, царя, ты был первым боярином и судьей. Тебе ли не под стать Мономахов трон, царское место?

Челяднин-Федоров. Государь милостивый, такое принять не могу. Не могу воспользоваться ссорой в царской семье. Ту ссору митрополит и святые отцы должны разрешить для блага России.

Дионисий. Я, митрополит, и епископы приложим все усилия, чтоб прекратить раздор в царской семье. Спор должен быть улажен семейными средствами.

Царевич Иван. Семейное средство у нас – то палка, которой меня батюшка часто колотит.

Иван. Вишь, старик, как меня за грехи мои сын мой Иван почитает? Колочу, что заподозрил тебя, родного сына, в измене. Оттого ставлю тебе препоны. Боярин Челяднин-Федоров – Руси потребный, добрый государь. Пусть наконец на троне сидит разумный царь, не такой окаянный, как я. Гляди, как красив Мономахов трон, царское место! (Подходит, обнимает Челяднина-Федорова и подводит его к трону.) Милые мои, красив наш царский трон. На нем рельефные картины вырезаны о шапке и бармах Владимира Мономаха. Тут вся преемственность русских царей от Византийской империи. Писано на троне о том и картины величественны. Изображены конные воины со стягами и хоругвами, виды городов и крепостей с башнями и въездными воротами, многокупольные храмы с колоколами и шатровыми верхами, все рельефы позолочены, и фон расцвечен синими и красными красками. Ножья трона вырезаны в виде фигур фантастичных зверей и также расписаны красками. Кокошник шатра над троном украшен сочной виноградной лозой с плодами и листьями. И плетенка, целый букет цветов, и чаши в форме древних, и орнамент. Красиво как! Садись на сей трон Мономахов, старик. Давно ведь хочешь свергнуть меня с престола, так одевайся в царское одеяние! (Снимает с себя корону и одевает ее на Челяднина.) Бармы бери!