Еврипид - Ипполит Страница 7

Уходит.

Да, решено, и крепко. Есть ли мукаСильнее той, когда ты знаешь всеИ ничего открыть другим не можешь?

Тебя зову, Латоны дочь, милейДля сердца нет тебя, о дева, тыМоих охот и спутница и радость!Закрытый нам и славный город отчийИ земли Эрехтея, говорюИ вам прости последнее. И тыПрости, моя Трезенская равнина,Для юных сил твоя отрадна гладь —Ее глаза в последний раз ласкают…Вы, юности товарищи, приветСкажите мне и проводите друга…Что бы отец ни говорил, а вамУж не найти другого, чище сердцем.

Уходит со свитой.

Стасим третий

Если я в сердце, как боги велики, помыслю,Муки смолкают и страх;Но и желание верить в могучую неба поддержкуТает, когда о делах и о муках раздумаюсь наших.Вечно – сегодня одно, а завтра другое…Жребии смертных, что спицыБыстрых колес[33], там мелькают.

Я у тебя, о судьба, благодатных даров бы молила,Чуждое сердце забот.Я не хотела бы видеть глубокую сущность творений,Но и в потемках коснеть не хотела бы я суеверных.Солнце хочу я встречать веселой улыбкой,Благословляя сегодняИ уповая на завтра.

Разум мутится, и нет у сердца крылатой надежды:Эллады звезда золотаяС неба ее на чужие поля закатиласьГневною волей отца, —Глади Трезена родного, от вас,Дикие чащи, от вас,Где, золотою звездою венчанный,Царь с Артемидой за ланью гонялся.

Брызги с копыт и колес взметая, венетские кониБерегом мчаться не будут;Залы и портик чертога безмолвны, и струныЛиры и песни молчат.Дерева Девы над сочной травой,Уж не украсит венок,Но по тебе не одна, что надеждуВ сердце лелеяла, дева вздыхает.

Дни мои слезами мукаИпполитова наполнит,Жизнь не в жизнь нам больше будет.Мать, зачем его носила?Иль затем, чтоб сердце гневомПротив бога запылало?Вы ж, три сестры, три Хариты, зачем из отчизныНашу безвинную радость из отчего дома берете?

Эписодий четвертый

Приближается вестник.

Но вижу я из свиты ИпполитаИдущего сюда. Как мрачен он!

Где я царя найду Тесея, жены?Скажите мне – он во дворце теперь?

Он из дворца сейчас сюда выходит.

Показывается Тесей.

Тесей, тебе и гражданам твоим,И в Аттике, и из Трезена вестиНесу. Они должны вас потрясти.

Какие же? Или одно несчастьеГотовится обоим городам?

Нет Ипполита больше… Хоть и видитОн солнце, но минуты сочтены.

Как умер он? От мести ли супруга,Чей дом он, как отцовский, осквернил.

Его разбили собственные кони, —Проклятие разбило, что к отцуТы обратил, седых морей державцу

О, небо! Да, я точно им рожден,Внимавшим мне из моря Посейдоном.Но как погиб, скажи мне, этот муж,Поправший честь и пораженный правдой?

Близ берега, где волны набегаютИ плещутся морские, лошадейМы чистили и плакали – узналиМы от людей, что Ипполита, царь,В изгнанье ты отсюда усылаешьИ здесь уже не жить ему. ПришелИ сам он следом. С нашей песней грустнойОн и свои соединяет слезы.Без счета их, ровесников, тудаЗа ним пришло. Тогда, оставив плакать,Он нам сказал: “Не надо унывать,Словам отца повиноваться надо.Живей, рабы, живее запрягайте:Трезена нет уж боле для меня”.И загорелось дело: приказатьОн не успел – уж лошади готовы.Тут ловко он вскочил на передокИ с ободка схватил проворно вожжи,Но кобылиц сдержал и, к небесамВоздевши руки, стал тогда молиться:“О Зевс, с клеймом злодея жизни вовсеНе надо мне. Но дай когда-нибудь,Останусь я в живых иль не останусь,Чтобы отец мой понял, как он дурноСо мною поступил”. Стрекало онЗатем приняв, кобыл поочередноКасается. Мы ж около вожжейУ самой побежали колесницы,Чтоб проводить его. А путь емуЛежал, Тесей, на Аргос, той дорогой,Которая ведет на Эпидавр.Но вот, когда мы выехали в полеПустынное, с которого холмыК Саронскому спускаются заливу,Какой-то гул подземный, точно гром,Послышался оттуда отдаленный,Вселяя страх, и кобылицы вмигНасторожились, вытянувши шеи,А мы вокруг пугливо озирались…И вот глаза открыли там, где берегПрибоем волн скалистый убелен,Огромную волну. Она вздымаласьГорою прямо дивной, постепенноЗастлав от нас Скирона побережье,И дальний Истм, и даже ЭпидавраОт глаз она закрыла скалы. ВотЕще она раздулась и, сверкая,Надвинулась и на берег метнулась,И из нее явилось, на манерБыка, чудовище. Ущелья следомОкрестные наполнил дикий рев…И снова, и ужасней даже будтоБык заревел. Как выдержать глаза,Не знаю я, то зрелище сумели?Мгновенно страх объемлет кобылиц…Тут опытный возничий, своемуИскусству верный – вожжи намотавши,Всем корпусом откинулся – гребецЗаносит так весло. Но кобылицы,Сталь закусив зубами, понесли…И ни рука возничего, ни дышлоИ ни ярмо их бешеных скачковОстановить уж не могли. ПопыткуПоследнюю он сделал на песокПрибрежный их направить. Но у самойЧудовище явилось колесницы,И четверня шарахнулась в смятеньеНазад, к высоким скалы – и тогдаБык молча следовал за колесницей,И надвигался он все ближе, ближе…Вот наконец отвесная стена…Прижата колесница. КолесоТрещит, – и вдребезги… и опрокинутЦарь с колесницей. Тут смешалось все:Осей обломки и колес, а царьНесчастный в узах повлачился тесныхСвоих вожжей, – о камни головойОн бился, и от тела оставалисьНа остриях камней куски живые.Тут не своим он голосом кричит:“Постойте ж вы, постойте, кобылицы!Не я ли вас у яслей возрастил?Постойте же и не губите – этоПроклятие отца. О, неужельНевинному никто и не поможет?”Отказа бы и не было. Да былиМы далеко. Уж я не знаю, какОн путы сбил, но мы едва живогоЕго нашли на поле. А от зверяИ кобылиц давно простыл и след.В ущелиях ли, где ль они исчезли,Ума не приложу. Хоть я, конечно,В твоих чертогах царских только конюх,Но я бы не поверил никогдаПро сына твоего дурному слову,Пускай бы, сколько есть на свете жен,Хоть все повесились и писем выше,Чем Ида, мне наоставляли гору.Я знаю только, царь, что ИпполитНевинен и хороший человек.

Увы! Увы! Опять удар, и меткий!Да, от судьбы, как видно, не уйти.

Мне пострадавший все же ненавистен,И сладостны мне были вести мук.Но я родил его, и узы кровиСвященные я помню, потому —Ни радости, ни горю здесь не место.

Но как же быть теперь? Оставить там,Чтоб из твоей нам, царь, не выйти воли?Коль смею я советовать, не будьТы так жесток, владыка, к мукам сына.

Сюда его несите… ЗаглянутьВ глаза ему хочу и волей богаИ этой карой страшной уличитьХочу его во лжи и злодеянье.

Вестник уходит.

Стасим четвертый

О Киприда, суровую душу людейИ богов железную волюТы, богиня, сгибаешь.И над черной землею с тобой,И над влагой соленой и звучной,Как радуга, яркий ЭротНа быстрых крылах пролетает…И если он бурный полетНа чье-нибудь сердце направит,То дикое пламя мгновенноОт золота крыльевТам вспыхнет любви и безумья,А чары егоИ в чаще, и в волнах таимыхЗверей укрощают и всё,Что дышит в сиянии солнца,И люди емуПокорны. Твоя, о Киприда,Весь мир наполняет держава.

Эксод

Артемида появляется в вышине.

Внемли: тебе я говорю,Сын благородного Эгея,Тебе, божественная дочьЛатоны. Как ты мог, безумный,Веселье в сердце ощутить?Я говорю тебе – судом,Судом неправым ты убилТобой рожденного. ЖеныСловами ложными окован,Неясный грех ты обратилВ мир поразившее злодейство…Потемок Тартара теперьЖелай для своего позора,Иль птицей сделаться желай,И ввысь от этой оскверненнойТобою улететь земли.Нет больше места для тебяСредь чистых в этом мире вовсе…Я свиток[34] зол должна перед тобойРазвить, Тесей, без пользы – лишь печалиПрибавит он, я знаю, но пришлаЯ для того, чтоб сын твой честно умер,Оправданный. И я жены твоейЛюбовное должна раскрыть безумьеИ, может быть, борьбу. Ее ЭротУжалил сердце тайно, и любовьюК царевичу царица запылала:Богиня так хотела, что для нас,В невинности отраду находящих,Особенно бывает ненавистна.И разумом Киприду одолетьПыталася царица, но в ловушкуКормилицы попалась. Та ееЦаревичу любовь пересказала,Связав его ужасной клятвой раньше,Чтоб он молчал. Ее слова твой сынОтринул, но благочестиво клятвыНарушить не дерзнул он, как егоНи унижал ты здесь. А эту ложьОставила царица, умирая,Боясь улики праведной. А ты,Ее словам поверив, сына проклял.

Увы!..

Мучительны слова мои, Тесей,Но должен ты их молча слушать дальше,И, царь… тебе еще придется плакать…Ты помнишь ли, о низкий, что тебеТри выполнить желания поклялсяОтец, но гибель вражью ты презрел —Одно из них направил против сына…Не изменил обету царь морей:Исполнил свято он твое желанья.Ты перед ним и ты передо мнойЕдинственный виновник, потому чтоТы не искал свидетелей, гаданьемТы пренебрег, улик не разобралИ, времени для истины жалея,С поспешностью преступною своейБожественным сгубил проклятьем сына.

О, дай мне умереть…

Ты согрешил,Но и тебе возможно оправданье.Киприды здесь желания и гневСлились, Тесей. А меж богов обычай:Наперекор друг другу не идти.Мы в сторону отходим, если богГорячие желанья разливает.О, если бы не страх, что оскорблюЯ Зевса, как хранителя законов,Иль, думаешь, я бы подъяла стыд,Любимого из смертных уступаяБогам земли? Твоя вина, Тесей,Неведеньем ослаблена и тем,Что воли злой ты не имел; с собоюОт правды ключ царица унесла,А смерть ее твой помутила разум…Всех тяжелей тебе, конечно, царь,Но скорбь и я с тобой делю. ПечалитИ нас людей благочестивых смерть,И только злых мы с корнем вырвать рады.

Рабы вносят ложе с Ипполитом.