Еврипид - Ифигения в Авлиде Страница 7

Расходятся.

Стасим третий

Гимном любви брачная песнь с музыкой флейтВ души гостей сладко лилась,К пляске голос кифар манил.Светлый тон тростников сзывалСлавить Пелея-царя с нимфой морей.Пелия высь златом пятыДрожать заставилМуз хоровод дивнокосых,Радуясь пиру бессмертных.ДолгоСлавила там песнь Пиерид тайну любви…Эхо в высях терялось, иТемный лес отзывался.ДолгоТам Ганимед[38], Дарданов сын,Ложа утеха Зевсова,В кубки златочешуйныеПенил богам золотой нектар,А на песчано-блестящий брег,Цепью вияся, плясать пришлиПятьдесят сребротелых дев,Нерея рождение.

Ели в руках, вкруг головы зелень елей;Стуком копыт лес огласив,Так кентавры явились питьКубок Вакха с бессмертными.Громко воззвали они: “Слава тебе!Нимфа морей! Сына родишь,Звезду Эллады!Так прорицатель вешаетХирон, хвалу воспевая:Мужа,Что в Илион грозную рать в бой поведетИ на царство Приама сетьБросит мести суровой;Мужа,Коего стан доспех златой,Млатом Гефеста скованный,Пламень ярый украсит – дарМатери милой, богини вод”.Так небожителей дивный пирДолго лелеял там радостью,Так там свадьбу справлял ПелейС богиней Фетидою.

Да, злополучная! Войско ахейскоеГорьким тебе венцом увьетДевичьих кос золотое руно…СловноПеструю лань, уберут тебя;А вчера еще вольнаяЛань в ущельях таилась гор;Ты же не лань, дитя мое, —Не свирель, не пастушья песньИфигону лелеяла,А палаты царицыны,Чтобы из рода Инахова[39]Она мужа прияла любимого…Нет, не помог твой молящий взор:Розы стыда нежную предали.В людях сила правду осилила:Стыд им больше не свят, и друзейДобродетель меж них не найдет.Ты силен – так и прав, говорят,Гнева божия злой не трепещет…

Эписодий четвертый

Клитемнестра выходит из шатра.

Шатер меня томит… О, я должнаЦарю сказать так много! Что же держитЕго и где?.. Несчастная невестаВсе от меня узнала: плач онаС рыданьями мешая истерзалаМне сердце там, в палатке. Так ееВ слезах я и оставила… Но вот он…Вот будущий детоубийца. СкороМир поразит он язвою души…

Входит Агамемнон.

Как счастлив я, о чадо Леды дивной,Что говорить с тобою я могуБез Ифигении. Невестам речиВнимать иной совсем не подобает.

Рок угодил царю… А дальше что?

А дальше… Дочь отправишь ты со мною.Готово все для жертвы: возлиянье,Мука и соль, чтó, очищенья ради,Бросаем мы в пылающий огонь,И телки там готовы кровью черной,Пролитою во славу Артемиде,Венчальный пир торжественно открыть.

О, речь твою все назовут прекрасной…Ну, а для дел сам имя подберешь.Иди сюда, о дочь моя; ты знаешьВсе замыслы отцовские – с собойНеси сюда под ризами малютку,Ореста-брата…

Выходит Ифигения. Она несет Ореста.

Вот она, Атрид,Вот дочь твоя покорная… Но, слушай,Я буду за обеих говорить…

Ты плачешь, дочь? А так еще недавноСмеялась ты… Потуплен взор… ЛицоТы за фатою прячешь… Что с тобою?

Увы! Увы!С какой беды начать? Средь этих золНе каждое ль покажется мне первым?Кто в море вас, о волны, различит?

Да что такое с вами? Точно спелись…Смущенный вид… Тревожные глаза…

Царь, твой ответ не посрамит Атрея

Без лишних слов, царица, твой вопрос.

Ты нашу дочь убить не собирался?

О, тяжкий бред… Как, как дерзнула ты?..

Остановись!Ты мне ответить должен, Агамемнон!

Вопроса жду умней из уст твоих.

Да или нет, скажи, да или нет!..

О, рок! О, тяжкий рок! Проклятый жребий!..

Проклятый, да, и всем троим один.

Тебя-то кто ж обидел?

Ты ответаЖдешь от меня? Иль не в своем уме?

Все кончено… Она узнала тайну.

Да, ковы, царь, известны мне твои.Теперь же молча ты одним стенаньемПризнался мне… И слов я не прошу…

На что слова? Или прикажешь ложьюБесстыдною несчастье украшать?

Ну, слушай же… Теперь завесы сняты[40]:Вы, мысли, вслух; а вы, загадки, прочь…Ты помнишь ли тот день, когда насильемТы в жены, Агамемнон, взял меня?..В бою убил Тантала ты, которыйМоим был первым мужем[41], и дитя,Дитя мое от груди материнскойТы оторвал и продал, как раба!Ты помнишь ли, как побежден ты былСынами Зевса, братьями моими, —Священна мне их память, белоконных.Ты помнишь, как убежища искалТы у Тиндара старого, и онОдин тебе защитой был, и сноваВручил тебе меня, твою жену…О, согласись, Атрид, что, примиреннойЗа твой порог ступив, с тех самых порЖеною я была тебе примерной…Твой царский дом, как он процвел со мной!Ты радостно под кров свой возвращалсяИ уезжал спокойный… А найтиТакую верную жену не всякийСумеет, царь… Нас мало – верных жен.Трех дочерей тебе дала я раньше,А вслед за ними сына… И из нихОдной лишусь я, горькая, сегодня…Спросить тебя: зачем ей умирать?И что в ответ придумаешь? Молчи,Сама скажу: чтоб Менелай ЕленойВновь завладел… Отдать свое дитяРаспутнице на выкуп – что за прелесть!На гнусное из гнусных променятьКлад самый драгоценный – вот находка…А ты, скажи, подумал ли, когдаВ поход уйдешь надолго ты, что будет,Что будет с сердцем матери ребенка,Которого зарежешь ты, Атрид?Как эта мать на ложе мертвой птичкиОсуждена глядеть и на гнездоПустое дни за днями, одинокоГлядеть, и плакать, и припоминать,И повторять всечасно: “О малютка,Отец тебя убил, не кто другой”.Скажи, Атрид, ты разве не боишьсяРасплаты? Ведь ничтожный повод, иТам, в Аргосе, в кругу осиротелыхСестер ее и матери тебяПрием, достойный дела, встретить может…О нет, богами заклинаю, царь,Не зарождай виною злодеянья[42]!..“Я жрец, – ты говоришь, – а не палач”.Жрец, а какой, скажи, Атрид, молитвойБлагословенье призывать на ножТы думаешь, подъятый на ребенка,На плоть и кровь свою, Агамемнон?О чем молиться будешь? О возврате,Таком же гнусном, как твое отплытье?И если б бог, малютку пожирая,От матери еще молитвы ждал,Он был бы глуп… Но дальше, царь, вернувшисьДомой, ужель ты б мог ласкать детей?Не дозволяет Правда. Да ребенокНе захотел бы ни один глядетьНа этого жреца их детской крови…Ты это взвесил? Или жезл одинВ уме держал да в сердце жажду чести?Вот что сказал бы в войске правый муж:“Коль парусам ахейским ветер нужен,Пусть жребий нам укажет жертву-дочь!”И было бы то истиной. Зачем жеДругих детей спасать, казня своих?А если уж на то пошло, ЕленуСпартанский царь мог дочерью купить.Я, верная, должна терять ребенка,Чтоб в терему распутнице сберечьЕе дитя?.. На это, если можешь,Ответь, Атрид… Но только это – правда;А если правда, так подальше нож,И дочери родной, отец, не трогай!

Послушайся ее, Агамемнон,И береги детей: и все так скажут.

Волшебных уст Орфея не дано,Родной мой, дочери твоей, чтоб свитуИз камней делать и искусной речьюСердца людей разнеживать… ТогдаЯ говорить бы стала; но природаСудила мне одно искусство – слезы,И этот дар тебе я приношу.Я здесь, отец, у ног твоих, как ветка,Молящих дар; такая ж, как она,Я хрупкая, но рождена тобою…О, не губи безвременно меня!Глядеть на свет так сладко и спускатьсяВ подземный мир так страшно, – пощади!Я первая тебе “отец” сказала,И ты мне первой “дочка”. Помнишь, яК тебе взбиралась на колени с лаской?О, как ты сам тогда меня ласкал!Ты говорил: “Увижу ль я, малютка,Счастливою женой тебя? Цвети,Дитя мое, на гордость нам, Атридам!”А я в ответ, вот как теперь, твоихКасаясь щек: “О, если б дали богиТебя, отец, когда ты будешь стар,В дому своем мне нежить, вспоминая,Как ты меня, ребенка, утешал”.Все в памяти храню я, все словечки;А ты забыл, ты рад меня убить…О нет, молю тебя, тенями предковПелопа и Атрея заклинаюИ муками жены твоей, отец,Моей несчастной матери, которойСегодня их придется испытатьИз-за меня вторично… сжалься, сжалься!..Парисов брак!.. Елена!.. Разве яТут виновата чем-нибудь? Откуда жТвой приговор? Ты сердишься, отец?Ты не глядишь? О, если смерти надоМеня обнять, дай унести в могилуНаследие мое, твое лобзанье…Ты, мой Орест! Отстаивать друзейТвоя рука еще не научилась;Но плакать ты со мною можешь, брат.Моли ж отца слезами, чтоб меняНе убивал. Когда мы в горе, детиНе говорят, а понимают всё.Смотри, отец, тебя без слов он молит,Уважь мольбу и сжалься: дай мне жить!Мы, два птенца твои, лица касаясьОтцовского, ласкаемся к тебе:Один – совсем малютка, я – побольше.Что ж я еще придумаю сказать?Для смертного отрадно видеть солнце,А под землей так страшно… Если ктоНе хочет жить – он болен: бремя жизни,Все муки лучше славы мертвеца.

Преступная Елена, сколько бедствийПринес семье Атридовой твой брак!

Что стоит слез, что – нет, – я различаю,Рожденных мной люблю… И ум мой цел,Дерзать мне страшно, женщина, о, страшно!Но не дерзнуть страшней… и нож готов…

Ты видишь там весь этот флот и войско,И меди блеск на греческих царях:Им нет пути к твердыням ИлионаИ славных стен Приама нам не взять,Коль я, презрев богиню и провидца,Тебя в живых оставлю, поняла?Что страстью одержимые ахейцыВблизи своих заснувших кораблейВ мечтах казнят фригийцев, чтоб не смелиОтныне жен у греков похищать…Там, в Аргосе, твоих сестер, пожалуй,Они убьют, меня убьют и вас,Коль жертвы я не принесу богине,Презрев ее священные права.Дитя мое! Не Менелая волю,Как раб, творю… Эллада мне велитТебя убить… Ей смерть твоя угодна,Хочу ли я иль нет, ей все равно:О, мы с тобой ничто перед Элладой;Но если кровь, вся наша кровь, дитя,Нужна ее свободе, чтобы варварВ ней не царил и не бесчестил жен,Атрид и дочь Атрида не откажут.

Уходит.