Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник) Страница 7

1974

Игра в «Замри»

Должно быть, любому ребенку ЗемлиЗнакома игра под названьем «Замри».Орут чертенята с зари до зари:«Замри!..»

«Замри» — это в общем-то детский пароль,Но взрослым его не хватает порой.Не взять ли его у детишек взаймы —«Замри?»

Нам больше, чем детям, нужны тормоза,Нам некогда глянуть друг другу в глаза.Пусть кто-нибудь крикнет нам, черт побери:«Замри!»

Послушай-ка, друже, а что если вдругТы мне не такой уж и преданный друг?Да ты не пугайся, не злись, не остри —«Замри!»

Противник, давай разберемся без драк —А что, если ты не такой уж и враг?Да ты не шарахайся, как от змеи, —«Замри!»

О, как бы беспечно ни мчались года, —Однажды наступит секунда, когдаМне собственный голос шепнет изнутри:«Замри!»

И память пройдется по старым счетам,И кровь от волненья прихлынет к щекам,И будет казаться страшней, чем «умри», —«Замри».

1975

Песня о чилийском музыканте

Чья печаль и отвагаРастревожили мир?..Это город СантьягоХрипло дышит в эфир!..

Был он шумен и весел,И по-южному бос,Был он создан для песенИ не создан для слез.

В этом городе тесномЖил, не ведая бед,Мой товарищ по песням,Музыкант и поэт.

Он бродил по бульварамМеж гуляющих парИ сбывал им задаромСвой веселый товар…

И когда от страданийГород взвыл, как в бреду, —Он в обнимку с гитаройВышел встретить беду.

Озорной и беспечный,Как весенний ручей,Он надеялся песнейУстыдить палачей…

Но от злого удара,Что случилось в ответ, —Раскололась гитара,Рухнул наземь поэт…

Нет греха бесполезней,Нет постыдней греха,Чем расправа над песней,Чем убийство стиха.

Песня полнится местьюИ встает под ружье…Посягнувший на песню —Да умрет от нее!

1977

Июль 80-го

Памяти Владимира

…И кому теперь горшеОт вселенской тоски —Лейтенанту из Орши,Хиппарю из Москвы?..

Чья страшнее потеря —Знаменитой вдовыИли той, из партера,Что любила вдали?..

Чья печаль ощутимей —Тех, с кем близко дружил,Иль того, со щетиной,С кого списывал жизнь?..

И на равных в то утроУ таганских воротАкадемик и уркаПредставляли народ.

1980

Високосный год

Памяти ушедших товарищей

О високосный год, проклятый год, —Как мы о нем беспечно забываемИ доверяем жизни хрупкий ходВсе тем же самолетам и трамваям.

А между тем в злосчастный этот годНас изучает пристальная линза,Из тысяч лиц — не тот, не тот, не тот —Отдельные выхватывая лица.

И некая верховная рука,В чьей воле все кончины и отсрочки,Раздвинув над толпою облака,Выкрадывает нас поодиночке.

А мы бежим, торопимся, снуем —Причин спешить и впрямь довольно много —И вдруг о смерти друга узнаем,Наткнувшись на колонку некролога.

И, стоя в переполненном метро,Готовимся увидеть это въяве:Вот он лежит. Лицо его мертво.Вот он в гробу. Вот он в могильной яме.

Переменив прописку и родство,Он с ангелами топчет звездный гравий,И все, что нам осталось от него, —Полдюжины случайных фотографий.

Случись мы рядом с ним в тот жуткий миг —И смерть бы проиграла в поединке:Она б его взяла за воротник —А мы бы ухватились за ботинки.

Но что тут толковать, коль пробил час!Слова отныне мало что решают,И, сказанные десять тысяч раз,Они друзей — увы! — не воскрешают.

Ужасный год! Кого теперь винить?Погоду ли с ее дождем и градом?…Жить можно врозь. И даже не звонить.Но в високосный — будь с друзьями рядом.

1982

Записка на могилу

Он замолчал. Теперь он ваш, потомки.Как говорится, «дальше — тишина».У века завтра лопнут перепонки —Настолько оглушительна она!..

1980

Суета сует

Все куда-то я бегуБестолково и бессрочно,У кого-то я в долгу,У кого — не помню точно.

Все труднее я дышу —Но дышу, не умираю.Все к кому-то я спешу,А к кому — и сам не знаю.

Ничего, что я один,Ничего, что я напился,Где-то я необходим,Только адрес позабылся.

Ничего, что я сопяМчусь по замкнутому кругу —Я придумал для себя,Что спешу к больному другу.

Опрокинуться в стогу,Увидать Кассиопею —Вероятно, не смогу,Вероятно, не успею…

1982

В пятнадцать лет, продутый на ветру

В пятнадцать лет, продутый на ветруГазетных и товарищеских мнений,Я думал: окажись, что я не гений, —Я в тот же миг от ужаса умру!..

Садясь за стол, я чувствовал в себеСвятую безоглядную отвагу,И я марал чернилами бумагу,Как будто побеждал ее в борьбе!

Когда судьба пробила тридцать семьИ брезжило бесславных тридцать восемь,Мне чудилось — трагическая осеньМне на чело накладывает сень.

Но, точно вызов в суд или в собес,К стеклу прижался желтый лист осеннийИ я прочел на бланке: ты не гений! —Коротенькую весточку с небес.

Я выглянул в окошко — ну нельзя ж,Чтоб в этот час, чтоб в этот миг уходаНисколько не испортилась погода,Ничуть не перестроился пейзаж!

Все было прежним. Лужа на крыльце.Привычный контур мусорного бака.И у забора писала собакаС застенчивой улыбкой на лице.

Все так же тупо пятился в окноЗнакомый голубь, важный и жеманный……И жизнь не перестала быть желаннойОт страшного прозренья моего!..

1984

Не о том разговор, как ты жил до сих пор

Не о том разговор, как ты жил до сих пор,Как ты был на решения скор,Как ты лазал на спор через дачный заборИ препятствий не видел в упор…

Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос,Сладко елось тебе и спалось,Только жизнь чередует жару и мороз,Только жизнь состоит из полос…

И однажды затихнут друзей голоса,Сгинут компасы и полюса,И свинцово проляжет у ног полоса,Испытаний твоих полоса…

Для того-то она и нужна, старина,Для того-то она и дана,Чтоб ты знал, какова тебе в жизни ценаС этих пор и на все времена.

Ты ее одолей. Не тайком, не тишком,Не в объезд — напрямик и пешком,И не просто пешком, то бишь вялым шажком,А ползком да еще с вещмешком!..

И однажды сквозь тучи блеснут небеса,И в лицо тебе брызнет роса —Это значит, что пройдена та полоса,Ненавистная та полоса…

А теперь отдыхай и валяйся в траве,В безмятежное небо смотри…Только этих полос у судьбы в рукаве —Не одна, и не две, и не три…

1984

Пенсионеры

Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки.Послушаешь про них — так прямо волки,А поглядишь — так ангелы почти.

Их добрые глаза — как два болотца —Застенчиво мерцают из глазниц,В них нет желанья с кем-нибудь бороться,В них нет мечты кого-нибудь казнить.

Они не мстят, не злятся, не стращают,Не обещают взять нас в оборот —Они великодушно нам прощаютВсе камни в их увядший огород.

Да, был грешок… Такое было время…И Сталин виноват, чего уж там!..Да, многих жаль… И жаль того еврея,Который оказался Мандельштам…

Послушать их — и сам начнешь стыдитьсяЗа слов своих и мыслей прежний сор:Нельзя во всех грехах винить статиста,Коль был еще и главный режиссер.

…Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого,Слезящемся прозрачной милотой,Сверкнет зрачок, опасный как острога.Осмысленный. Жестокий. Молодой.

И в воздухе пахнет козлом и серой,И загустеет магмою озон,И радуга над речкой станет серой,Как серые шлагбаумы у зон.

Собьются в кучу женщины и дети.Завоют псы. Осыплются сады.И жизнь на миг замрет на белом светеОт острого предчувствия беды.

По всей Руси — от Лены и до Волги —Прокатятся подземные толчки……Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки…

1987