Эрик-Эмманюэль Шмитт - Распутник Страница 7

Анжелика. Ты вспоминаешь о своем возрасте только для того, чтобы оправдать свою лень. То же самое ты говорил маме, когда она попросила тебя передвинуть клавесин. Я хочу, чтобы мой сын…

Дидро. «Я»! «Мой»! Прекрати ставить себя в начало, в центр и в конец своих фраз. У этого ребенка должна быть семья, даже если ты не хочешь пока ею обзаводиться. Интересы вида должны возобладать над интересами индивида. Забудь на мгновение точку, которую ты занимаешь в пространстве и во времени, подумай о грядущих веках, о самых отдаленных регионах и о народах, которым предстоит еще родиться, подумай о роде человеческом, о нашем виде. Если бы наши предки ничего не сделали для нас и если мы ничего не сделаем для наших потомков, стремление природы к совершенствованию человека окажется практически тщетным. После нас хоть потоп! Эта поговорка придумана мелочными душонками на потребу себялюбцам. Самой презренной и ничтожной оказалась бы нация, где каждый взял бы себе эту поговорку за жизненный принцип! «Я, я»! Индивидуум смертен, но род человеческий — бесконечен. Вот что оправдывает жертву, вот что оправдывает человека, который соглашается на добровольное всесожжение собственного «я», закланного на алтарях потомства.

Дидро умолкает. Он наблюдает за впечатлением, которое этот монолог произвел на его дочь.

Анжелика. Ты меня не убедил.

Дидро. Анжелика, ты меня просто не слушала. Мне всегда удавалось всех убедить.

Анжелика. А вот меня — нет.

Дидро. Поклянись, что поразмыслишь над всем этим.

Анжелика. Клянусь.

Снова шум в прихожей.

Анжелика. Что это? Дидро. Кошка.

Анжелика. Занятно: вокруг тебя даже кошки теряют равновесие. (Встает и направляется к выходу.) Дидро. Куда ты?

Анжелика. Повидать Дансени, это поможет мне поразмыслить. (Уходит.)

Сцена четырнадцатая

Г-жа Тербуш, Дидро.

Дидро открывает дверь г-же Тербуш, которая входит, запыхавшись и с картиной в руках.

Г-жа Тербуш. Тяжелый денек.

Дидро. Да уж!

Г-жа Тербуш (закрывая за собой дверь прихожей). Скажите, вы сейчас были искренни, только что, с вашей дочерью?

Дидро. Да. (Бросается к своему листку и начинает выводить.) Я даже запишу это немедленно. «Энциклопедия» должна помогать отцам.

Г-жа Тербуш. Поразительно. (Пауза. Он пишет; она на него смотрит.) Как можете вы одновременно отстаивать право на индивидуальное наслаждение и утверждать, что индивидуум обязан отказаться от наслаждения в интересах вида?

Дидро (неискренне). Разве здесь есть противоречие?

Г-жа Тербуш. Похоже на то.

Дидро (та же игра). А почему бы, собственно, морали не быть противоречивой?

Г-жа Тербуш. Потому что в этом случае получается не одна мораль, а две. Мораль индивида и мораль вида. И между ними нет ничего общего.

Дидро (прекращая лицемерить). Это досадно…

Смотрит на свои листки и начинает со вздохом зачеркивать то, что только что написал. Затем смотрит на г-жу Тербуш. Она ему улыбается. Показывает картину, которую держит в руках.

Г-жа Тербуш. Что это за холодное мясо, рыба, кости?

Дидро. Натюрморт Шардена.

Г-жа Тербуш. Шардена?

Дидро. Это художник, в которого я очень верю.

Г-жа Тербуш (с сомнением). Мрачновато. (Прислоняет картину к стулу и подходит к Дидро. Пока он пишет, она массирует ему плечи.)

Г-жа Тербуш. Вы будете моим вторым философом.

Дидро. Вот как?

Г-жа Тербуш. Я сделала портрет Вольтера.

Дидро. Вольтера? И… только портрет?

Г-жа Тербуш. Нет. Я изучила сюжет вплотную.

Дидро (заинтересованно). И что же?

Г-жа Тербуш. Это не любовник, а снеговик. Стоит за него взяться, как он тает в руках.

Смеются. Дидро с явным удовольствием воспринимает весть о неудаче Вольтера. Откладывает перо.

Дидро. О, я не строю иллюзий. Я не оставлю великого имени в истории.

Г-жа Тербуш. Почему?

Дидро. Потому что в постели я проворнее, чем за письменным столом.

Ими вновь овладевает желание. Он оборачивается и целует ее в шею, а затем покрывает поцелуями ее плечи.

Дидро. Я чувствую, что вы опять поможете мне справиться с задачей.

Г-жа Тербуш. Что вы намерены делать? Я о вашей дочери.

Дидро. Дансени к ней не притронется. Он даже не взглянет в ее сторону.

Г-жа Тербуш. Она так прекрасна, что сможет распалить даже семинариста…

Дидро. Только не Дансени.

Г-жа Тербуш. Почему вы так уверены? Говорят, у него есть любовницы.

Дидро. Он сам это говорит. (Целует ее в ухо.) На самом же деле он больше интересуется мужчинами.

Г-жа Тербуш. Он?

Дидро. Это настоящий козел. Зато он никому не делает детей, которые остаются без отца.

Г-жа Тербуш. Какая мерзость.

Дидро. Бросьте! Это менее глупо, чем онанизм. Раз уж речь идет о простой похоти, лучше, чтобы удовольствие получили двое, чем один. Человек делится с ближним. Когда Дансени встречается со своим дружком или дружками, он попросту предается альтруистической мастурбации.

Г-жа Тербуш. Однако!

Дидро. Я не усматриваю ни извращенности, ни порока на индивидуальном уровне, если только нет вреда для здоровья. Преступны лишь те действия, которые причиняют телу страдание. (Продолжает целовать ее.) На чем мы остановились?…

Г-жа Тербуш (отвечая на поцелуи). На морали индивидуума.

Они смеются и удобно устраиваются на софе. В дверь яростно стучат.

Сцена пятнадцатая

Баронне, г-жа Тербуш, Дидро.

Баронне, не дожидаясь ответа, входит.

Баронне. Сударь…

Дидро. Баронне, прежде чем войти, следует постучать.

Баронне. Я, сударь, так и сделал.

Дидро. Значит, надо дождаться ответа. Где тебя воспитывали? В притоне?

Баронне. Дело в том, сударь, что мне совершенно необходимо забрать вашу статью. Ее ведь еще должны набрать в типографии.

Дидро резко выпускает из своих объятий г-жу Тербуш и садится за письменный стол.

Дидро. Разумеется. Простите меня, дорогая, мне надо ускорить это дело.

Он берет лист, смотрит на него: там все перечеркнуто. Баронне глядит на Дидро с восхищением.

Баронне. Ах, господин Дидро, для вас нет ничего невозможного! Я был уверен, что вы состряпаете это за несколько минут.

Дидро (недовольно). «Состряпать» — это самое точное выражение. (Кладет листок обратно на стол.) Нет, Баронне, подожди еще немного, мне надо подумать.

Баронне (хочет схватить листок). Я уверен, что это великолепно. И потом, вы все равно не успеете добиться совершенства…

Дидро. О, что до совершенства, то мы с ним давно уже живем врозь. Нет, малыш, дай мне еще Десять минут, и я закончу статью.

Баронне. Хорошо, сударь. (Идет к выходу.) Так, значит, десять минут?

Дидро. Десять минут… конечно… (Лихорадочно скребет в затылке.) Милый друг, могу ли я отнять У вас еще десять минут?

Г-жа Тербуш. Что? Между нами еще ничего не было, а мне уже приходится вас ждать?

Дидро. Прошу вас…

Г-жа Тербуш. Это уже слишком. Ну ладно. Ради философии. Я даже согласна вернуться в прихожую и снова полюбоваться картинами, чтобы не отвлекать вас. Последний раз беру в любовники литератора.

Она выходит. В последний момент прихватывает картину Шардена, которую принесла прежде, и тщательно прикрывает за собой дверь.

Дидро (про себя, с иронией). Десять минут — это более чем достаточно, чтобы справиться с проблемой, которую никто не мог решить на протяжении тысячелетий… Бедняжка Дидро, похоже, сегодня ты влип не на шутку. Ты сделался философом, чтобы задавать себе вопросы, и вот теперь все подряд требуют от тебя ответов. Полная неразбериха! (Садится за стол, пишет.)

Сцена шестнадцатая

М-ль Гольбах, Дидро.

Едва он успел написать несколько слов, как м-ль Гольбах, тихонько приоткрыв дверь, заглядывает в комнату. Она смотрит в сторону прихожей, затем решается войти.

М-ль Гольбах. Я вам мешаю?

Дидро. Да. То есть… (Спохватывается.) Нет… вы здесь у себя…

М-ль Гольбах. Вы даже не догадываетесь, насколько вы правы: этот павильон — моя бывшая комната для игр. (Подходит к мольберту.) Госпожа Тербуш оставила картину незаконченной?

Он пытается писать и не отвечает. Она приподнимает ткань, которой завешен портрет, и смотрит на него с изумлением.

М-ль Гольбах. Это вы?

Дидро. А что, разве не похоже?

М-ль Гольбах. Не знаю, тут нарисовано все, кроме головы.

Дидро догадывается, что представляет собой набросок. Он бежит к мольберту и, изучив собственную анатомию, накидывает снова шаль на портрет. М-ль Гольбах смееется.

М-ль Гольбах. Она рисует с натуры, по памяти или из воображения?

Дидро (слегка покраснев). Послушайте, мадемуазель Гольбах, госпожа Тербуш работает так, как считает нужным, и я тоже. К тому же я должен срочно закончить статью, за которой должны прийти через несколько минут. Мне совершенно необходимо сосредоточиться, потому что мне здесь все время так мешают, что я не сумел пока что написать ни единой толковой строчки.