Петер Хакс - Прексасп Страница 7

Камбиз.

КАМБИЗ Кажется, там стоит мой Прексасп? Какая неожиданная встреча. Где ты так долго пропадал?

ПРЕКСАСП Всегда к твоим услугам, государь.

КАМБИЗ Нет, нет, я припоминаю, что во время моей помолвки в Мемфисе, в самый мой звездный час, тебя со мной не было. Другие люди окружали меня, разделяя мою радость. Люди нужны даже богу, коль скоро он создал их. Обо мне же говорят, что я не нуждаюсь ни в ком. Но я тебя прощаю. Я прощаю тебя, что бы ни было причиной твоего нерадения. Прощаю раз и навсегда. Не в моем характере забывать испытанную верность из-за какого-то необдуманного поступка. Расскажи мне, где ты шлялся?

ПРЕКСАСП Государь, я был в Сузах.

КАМБИЗ Да, в Сузах. Пожалуй, я не совсем удачно выразился. «Шлялся» — слишком сильно сказано. Ты же ездил туда по делам. Согласись, ты выбрал не самое подходящее время для деловой поездки, но старание остается добродетелью, даже если растрачивается по мелочам. Я прощаю тебе твое пребывание в Сузах.

ПРЕКСАСП Смерд, государь…

КАМБИЗ Знаю-знаю. Я слышал, он потерялся где-то в порту. Он был истинный государь, хоть и немного легкомысленный человек.

О нем ничего не слышно? Что говорят в Сузах?

ПРЕКСАСП Ничего не слышно? Неужели ты отрицаешь, что посылал меня в Сузы? И не помнишь, с какой целью?

КАМБИЗ Отлично помню. Я послал тебя убить Смерда. Я упрекнул тебя лишь в том, что ты отсутствовал в то время, когда был мне нужен. Но я же тебя простил. Теперь позволь мне сказать. Что случилось, Прексасп? Ты мне противоречишь? Качаешь права? Я тебя спрашиваю, что говорят в Сузах. А ты вместо ответа огрызаешься и тому подобное.

ПРЕКСАСП Государь, Сузы, твой город, питает к тебе самую преданную любовь и озабочен твоим самочувствием.

КАМБИЗ Озабочен?

ПРЕКСАСП У меня спрашивали о твоей…

КАМБИЗ О чем?

ПРЕКСАСП О твоей печени, государь, и о твоих планах, и как можно тебе угодить.

КАМБИЗ А причем тут печень?

ПРЕКСАСП Пойми меня правильно, государь, я с полной уверенностью утверждал, что ты совершенно здоров.

КАМБИЗ Ты распускал слухи о моей смерти. Нашептывал намеки, касался предметов, самое упоминание коих без крайней надобности является государственной изменой. О, Прексасп, желтый язык клеветы — вот что у тебя во рту. Ты называешь меня пьяницей, утверждаешь, что я скудоумный старик с трясущимися руками. Не дает ему возразить. Будь при мне мой лук, я бы показал тебе, как у меня трясутся руки. Кричит. Принесите мой лук. Прексаспу. Я попадаю в любую цель. Стоит мне захотеть, и я с двадцати шагов попаду в сердце твоему сыну. Пусть только его приведут, и я покажу тебе это.

ПРЕКСАСП Попадешь, государь, могу спорить на два сундука с золотом.

КАМБИЗ И ты выиграешь. Что, Прексасп, носишь маску преданности?

ПРЕКСАСП Я предан тебе, государь.

КАМБИЗ Разумеется. Мы все носим эту маску, она выражает нашу глубинную суть и, значит, менее всего жмет, когда ее наденешь. Но хоть ты и предан мне всей душой, это не помешает тебе предать меня. К чему, например, ты споришь со мной и показываешь свою строптивость, хотя знаешь, что я вспыльчив и часто действую быстрее, чем мне бы хотелось? Кричит. Приведите Тарса. Прексаспу. Нравится тебе мой рай?

ПРЕКСАСП Сверх всякой меры, государь. Это сооружение не сравнится ни с каким другим.

КАМБИЗ Создать нечто естественное — для этого требуется великое искусство. Простота обходится невероятно дорого. Но я своего добился. Все просто, все естественно. Ничего такого, что обычно движет нашу жизнь; никаких планов, задних мыслей, необходимостей. Иногда я спрашиваю себя: а может быть, все в мире происходило бы точно так же, если бы мы, люди, не испытывали никаких чувств. Правда, мы их испытываем. Нам весело — мы смеемся, нам грустно — мы плачем. Но никакой связи тут нет. Если нам весело, мы далеко не всегда смеемся. Если нам грустно, мы далеко не всегда плачем. Даже если мы проливаем слезы как раз тогда, когда нам грустно, это еще не значит, что мы потому и проливаем слезы, что нам грустно. Ни веселость, ни грусть ничего не значат. Вот почему я построил этот рай, этот мир вне мира, где растут цветы, зреют плоды и гуляют звери без всякой на то причины, просто потому что им так хочется. Это единственная неоспоримая причина, но в действительной жизни она ничего не значит. Ему приносят лук. Ах, да. Мой лук. Жаль, что ты провинился передо мной, Прексасп. Мы с юности живем вместе, твои желания всегда были тенью моих, твои поступки — тенью моих. И вот ты отправляешься в эту предательскую провинцию, связываешься с моими врагами, обсуждаешь с ними мою печень и рассказываешь какие-то байки обо мне и моих дрожащих руках и близкой смерти.

Приводят Тарса.

Кто там еще? Ах, да, этот дурачок, твой Тарс. Ты ведь и сам знаешь, что он глуп?

ПРЕКСАСП Конечно, он глуп, государь. Но если бы ты видел, как он скачет на неоседланном коне, ты мог бы назвать его скромным или неотесанным.

КАМБИЗ Мог бы, но предпочитаю называть глупым.

ПРЕКСАСП Он учится на мага. Его не обучали остроумию.

КАМБИЗ Я полагаю, он глуп от рождения.

ПРЕКСАСП Ты сказал это, государь.

КАМБИЗ И, будучи отцом такого сына, ты являешься ко мне, самому вспыльчивому и несдержанному человеку в мире, оскорбляешь мою мужскую силу и божественных детей, которых я собираюсь зачать. Ты объявляешь мне, что будешь моим преемником? А этот дебил — твоим? Глубокое заблуждение. Старый пьяница еще не помер. Прицеливается в Тарса.

ТАРС Отец, царь целится в меня.

ПРЕСАСП Стой и не двигайся, Тарс. Ты — персидский мальчик, а не старая баба.

КАМБИЗ про себя Этот идиот мог бы меня разжалобить, но я не имею права поддаваться слабостям. Прексаспу. Так как мы условились — в сердце? Попадает Тарсу в сердце. Вот так. Если мы поручим повару вскрыть его, ты сам убедишься, верно?

ПРЕКСАСП Я думаю, и бог не попал бы точнее. Бросается на труп сына. А!А!А! Прости, государь, если моя безграничная скорбь тебя обременяет.

КАМБИЗ Ничего-ничего. Может, я и старый брюзга, но я не мстителен, ты меня знаешь.

ПРЕКСАСП Мой лучший сын, я плачу над твоим безжизненным телом, ибо оно показывает мне, что я утратил того, кого боготворил. Утратил его улыбку, его дружбу, его близость. Ах! Я утратил милость моего царя и все-таки — лишь горе, государь, вынуждает меня говорить столь свободно — и все-таки я не заслужил твоей немилости.

КАМБИЗ Ну, хватит об этом, вернемся к государственным делам. Пора наверстать время, вполне обоснованно потраченное на свадьбу, и быстро начать военные действия. Я лично форсирую Элефантин и двину армию на этих долгожителей-эфиопов. Вторая часть войска направится на запад против аммонитов, одновременно народы, обитающие на побережье, соберутся походом на Карфаген. Прошу тебя, займись приготовлениями и вооружением этих трех армий.

ПРЕКСАСП Государь, ты просишь об этом меня?

КАМБИЗ Тебя, Прексасп. Я назначаю тебя главнокомандующим.

ПРЕКСАСП Мне командовать тремя войнами? Какой день, какое падение и возвышение.

КАМБИЗ Можешь идти. Прексасп уходит.

Я нынче постелил себе, как говорится,Кровавую постель. На ней мне лучше спится.

Прексасп, четыре толмача, эфиопский перебежчик.

ПЕРВЫЙ ТОЛМАЧ представляет перебежчика. Вот этот человек.

ПРЕКСАСП Отлично, наконец-то мы получим от него достоверные сведения. Все остальные думают, что много знают, потому что много чего наслушались; а этот сам проделал весь путь.

ПЕРВЫЙ ТОЛМАЧ представляет толмачей Вот человек который знает его язык, вот этот знает язык первого, третий может переводить второго, а сам я, начальник, могу объясниться с третьим.

ПРЕКСАСП Таким образом мы сможем узнать от перебежчика все, что касается дороги, пролегающей между нашим городом Фивы и эфиопской столицей Мерое. Какова длина пути? Хороша ли дорога? Мы не пожалеем никаких усилий, не пренебрежем ни одной мелочью. Если результат нашего допроса будет содержать малейшую неточность, и войско, возглавляемое самим великим царем, не получит фуража или собьется с пути, последствия будут непредставимыми. Мое воображение отказывается рисовать их. Бесы, эти грязные подобия ангелов, подражают птицам небесным, хоть и с примесью чего-то скорпионоподобного и змееобразного; они парят над пустыней в образе грифов. Они нападут на наше героическое войско, нашлют на нас отсутствие воды и песчаный смерч. Солдаты, израненные копьями солнца, предпочтут им вражеские копья. Бронзовые застежки боевых рукавиц врежутся в их запястья, великолепные доспехи раскалят их кожу, и она растрескается, как сухая кора. Подобно непроточному пруду, наше войско просто испарится, пустыня уничтожит благороднейшую кровь Персии, как жалкую лужу. И тут грифы нашлют на нас лихорадку, и мы, в своем безумии, обвиним во всем Камбиза. Он выслушает нас, когда настанет ночь, не дарящая прохлады, и задует ветер, не приносящий утешения, под звездами, отвращающими от нас свой взор, и пыль заполнит врата нашего дыхания и занесет наши пороки. Ибо пустыня, подобно морю, не ставит памятник герою, даже в виде его собственного трупа. И, наконец, даже он, величайший из всех героев упокоится в могиле без надгробного холма. Нет, нет, нет, даже мысль о таком развитии событий невыносима. Но какая же ответственность возложена на нас! Мы обязаны соблюдать скрупулезную точность. Сам я оцениваю расстояние до Мерое в двадцать переходов, однако, желал бы знать их число наверняка. Пусть этот человек, с учетом всех вышеназванных обстоятельств, ответит нам на вопрос: Как долог путь, который великий царь, собственной божественной персоной, пройдет во главе армии? Что лучше: проделать этот путь по воде или по суше?