Евгений Петров - Остров мира Страница 7

Последние известия окончены. А теперь прослушайте мессу из кафедрального собора. Службу совершает архиепископ Кентерберийский.

М-р Джекобс. Откройте шторы, Майкрофт, здесь совсем темно.

Из радиоаппарата несутся торжественные и величественные звуки органа. Майкрофт подымает шторы. За громадной стеклянной дверью виден залитый солнцем тропический пейзаж: несколько пальм и светло-синий широкий океан, над которым повисло маленькое белое облако. Пейзаж так чист и спокоен, такая разлита в нем светлая и сонная благодать, что хочется остановиться перед ним в молчании, ощущая все величие земного шара.

М-р Джекобс. Хорошо, Майкрофт!

Майкрофт. Чего уж лучше, сэр.

М-р Джекобс. Пусть стреляют, пусть отравляют друг друга газами, пусть люди перекусывают людям горло, как волки в лесу, — мы ничем не можем им помочь, мой дорогой Майкрофт. Скажите мне, в чем причина? Что толкает людей на те преступления, которые они ежедневно совершают, изобретая кошмарные орудия убийства, сбрасывая на головы мирных жителей тонны бомб?

Майкрофт. Не знаю, сэр.

М-р Джекобс. Я много об этом думал, но тоже не смог бы ответить на этот вопрос. Это просто необъяснимо. Господь бог дал человеку чудесный мир, где все разумно, красиво, удивительно правильно и целесообразно устроено. Поверхность земли дает человеку хлеб, необходимый для поддержания его жизни, земные недра дают ему все, чтобы он мог украсить свою жизнь, сделать ее удобной и комфортабельной. А он почему-то никак не может поделить земли, воюет из-за нее, убивает своих братьев, подобно Каину. Ведь плодов, которые может дать природа, если ее правильно, по-братски, возделывать, хватит не только для полутора миллиардов людей, а для трех миллиардов, для пяти миллиардов.

Майкрофт. Это правильно, сэр.

М-р Джекобс. Я глубоко убежден, дорогой Майкрофт, что человек с самого дня его рождения наделен самыми замечательными свойствами — добротой, справедливостью, нежностью, любовью ко всему живому. Множество раз я наблюдал, как самые обыкновенные, ничем не замечательные младенцы, еще не научившиеся ходить и говорить, делили подаренную им конфетку на несколько частей и раздавали их всем присутствующим в комнате. Совершенно несомненно, что чувство справедливости, в котором, в сущности, заключены все человеческие добродетели, так же свойственно человеку как зрение и слух. И если бы взрослые уничтожали в детях зрение и слух с такой последовательностью, с какой уничтожают в них чувство справедливости, человечество давно уже было бы глухо и слепо. Нет, нет, Майкрофт, человеку не свойственно быть злым, ему свойственно быть добрым. Откуда же бацилла войны, вызывающая чуть ли не каждые десять лет эти ужасные военные эпидемии? Кто носитель этой бациллы, по сравнению с которой бациллы инфлюэнцы, туберкулеза и чумы кажутся довольно милыми и ручными животными микроскопических размеров? Скажите мне, Майкрофт, кто этот бациллоноситель, этот страшный и тайный бациллоноситель, заражающий и отправляющий на тот свет миллионы людей?!

Майкрофт. Никак не скажу вам, сэр.

М-р Джекобс. Как ужасно, Майкрофт. Уже больше года мы живем на этом острове и наслаждаемся всеми благами мира. А ведь в это время на земном шаре льется кровь.

Входит Артур в белом костюме и тропическом шлеме. Он навеселе. За ним представительный туземец средних лет. Он в полосатом купальном костюме и шляпе.

Артур. Заходи, заходи, не бойся, тут тебя никто не обидит. Это царь, папа. Он отличный парень. Мы с ним здорово подружились за последний год. Я подарил ему купальный костюм и старую шляпу. По-моему, для царя все-таки не совсем прилично ходить голым.

М-р Джекобс. Арчи, ты слишком фамильярен с ним. Все-таки царь есть царь, каким бы крошечным государством он ни управлял. Будь почтительней. (Кланяется царю.) Пожалуйте, ваше величество.

Майкрофт придвигает ему кресло. Царь осторожно садится.

Царь. Вермут. Вер-мут.

М-р Джекобс. Что он говорит?

Артур (со смехом). Он хочет вермута.

М-р Джекобс. Майкрофт, принесите бутылку вермута.

Артур. Он обожает вермут. Это отличный парень, уверяю тебя. Мы с ним здорово подружились. Знаете, как его зовут? Махунхина. Ма-хун-хи-на.

Царь радостно кивает головой.

Что, Махунхина, вермут хорошо?

Царь. Хорошо. (Смеется.) Махунхина вермут хорошо.

Артур. Я обучаю его английскому языку. Удивительно способный парень. Когда я первый раз угостил его вермутом, он (хохочет)… он… ох, не могу…

М-р Джекобс. Ты пьян, Артур.

Артур.…он… он поцеловал… бутылку и прижал ее ко лбу и к груди.

М-р Джекобс. Артур, ты просто пьян.

Артур. Всего два коктейля, папа.

М-р Джекобс. Порядочные люди не пьют коктейли в три часа дня.

Артур. А что делать на этом чертовом острове? Ведь тут же сумасшедшая скука! Ты вот пьешь свой портвейн. Ведь оттого, что мы принципиально топим камин зимою, мы не приблизимся к Лондону ни на один сантиметр, а будем по-прежнему находиться от него за семь тысяч миль, а температура здесь все равно не опустится ниже сорока градусов.

Майкрофт входит с бутылкой вермута и ставит ее на столик.

Царь (волнуясь). Вер-мут.

М-р Джекобс. Скажи ему, что он может взять эту бутылку себе.

Артур. Махунхина. Вермут. Бери. Твоя. Понимаешь? (Показывает жестами.)

Царь целует бутылку, потом прижимает ее ко лбу и к груди.

М-р Джекобс. Меня радует, что на земле есть еще эти большие дети, добрые и непосредственные. Они не знают, что такое кража, убийство или война. Они не знают даже, что такое деньги. Они пронесли сквозь века присущее человеку благородство и чувство справедливости. Наш долг, Артур, обращаться с ними, как с братьями, помогать им, постараться улучшить их нищую, полную лишений жизнь. Помни, что на нашу семью возложено просвещение этого маленького благородного народа. Это большая и благородная работа, Артур.

Артур. Мы делаем с мамой все, что можем. Каждое воскресенье я показываю им кинематограф. Но у нас всего пять картин. Они смотрели одни и те же картины по крайней мере по двадцать раз.

Царь (с удовольствием). Кинематограф. Хорошо. Махунхина кинематограф хорошо.

Артур. Особенным успехом пользуются американские картины «Возвращение гангстера Патерсона» и «Чикагская трагедия». Очень неплохо смотрят также комедию «Ограбление банка в Сан-Луи». Интересное наблюдение. Вначале их забавлял самый принцип кинематографии, их смешил самый факт того, что живые люди движутся на полотне. Они бессмысленно хохотали и били в свои барабаны, которые они приносили с собой. Потом отношение их сделалось более осмысленным. Я заметил, что до них постепенно стало доходить самое содержание фильмов.

М-р Джекобс. Отлично. А как смотрят «Разведение риса в Индии»?

Артур. Представь себе, что научные картины до них совершенно не доходят. К тому же ведь рис на этой песчаной почве все равно нельзя разводить. То же самое с картиной «Сердечная деятельность человека». По-моему, они еще просто не доросли до таких картин. Для этого нужно время и время. Покуда их примитивный мозг воспринимает только легкие американские картины.

Входит экономка со своим вязаньем.

Экономка. Мистер Джекобс, миссис Джекобс просила узнать у вас, сэр…

Царь (неожиданно подбегает к экономке и целует ей руку). Как поживаете, леди?

Экономка ошеломлена.

Артур. Каково? Это я его научил. Дьявольски способный парень. И, главное, я ему только один раз показал на Памеле. А ну, Махунхина, еще раз. Понимаешь? Еще раз. Как надо здороваться с английской женщиной?

Царь (снова целует руку экономке). Как поживаете, леди?

Артур. Он и фокстрот умеет танцевать.

Царь (некоторое время смотрит на вязанье экономки, потом осторожно прикасается к длинной блестящей спице). Дай.

Экономка. Ишь какой хитрый. Дай ему спицу.

Царь. Дай, дай.

М-р Джекобс. Дайте ему спицу, Кэтрин. У вас такой большой запас спиц, что их хватит вам на сто лет.

Экономка отдает царю спицу. Он прижимает ее ко лбу, потом к груди и, сняв шляпу, торжественно втыкает в волосы.