Ульяна Гицарева - Благо Страница 7

Алексей. Он убил кого-то?

Прихожанка. Да сожительницу свою. Бедная женщина.

Алексей. Так у него еще и сожительница?

Прихожанка. Да. Он не со зла. Она просто крикливая и злобливая, прости Господи, была… Нельзя про покойников… А он видно выпимши…

Алексей. Что?

Прихожанка. Да нет! Ты не думай! Он не злоупотреблял. Тут, видать, случай какой был, праздник…

Продавщица. Да день рождения у него был!

Прихожанка. Тем более, грех не выпить. А так он был добрый и скромный. Щеки-то у него от этой самой скромности и краснелись. А тебе он куда?

Алексей. Он крестил меня. И с Соней нас, с женой, венчал.

Прихожанка. Ты затем поди и покрестился, чтоб повенчаться?

Алексей. Да.

Прихожанка. Ну, это не грех. Так все и делают. А жена где?

Алексей. Развелись.

Прихожанка. А это грех страшный. Развелись венчанные…

Алексей. Ну, я ж не убил ее.

Прихожанка. Тьфу-тьфу-тьфу… Плюй, плюй, окаянный. Да не дай…

Алексей. Бог?

Прихожанка. Ну.

Алексей. А кто теперь тут главный?

Продавщица. Отец Федор.

Прихожанка. Ой и славный какой. Он прогрессивный у нас, молодой. Тебе благословление на дальнюю дорогу к матери?

Алексей (ухмыляется). Можно и так сказать. Куда не иду, а всё к матери.

Прихожанка. Красиво как сказал!

Двери распахиваются. Поспешно входит юный и подвижный отец Федор. Близоруко щурится, зажимает под мышкой небольшой кожаный портфель, чтобы освободить руки, на ходу протирает краем рясы очки.

Продавщица. Батюшка, тут на благословление на дальнюю дорогу к матери.

Отец Федор (бодрым, чистым голосом). Да, пройдемте поскорее.

Алексей (в ужасе). Нет, не надо мне на дорогу к матери! Мне на исповедь или на прича… щение… Или что там у вас еще в ассортименте?

Отец Федор (удивленно останавливается). Что с вами?

Алексей. Ну… я не знаю.

Продавщица (подсказывает). Груз с души.

Алексей (заводится). Да, мне груз с души нужно снять! Облегчиться мне нужно… Не то говорю?? Надо слова какие-то специальные?! И лет мне много уже, но слов я до сих пор не знаю. И мне стыдно сейчас должно быть, но мне не стыдно! Вы же по этим делам специалист, я – по другим. Мне не должно быть стыдно. Кто по шлакоблокам, кто по душам. Чего вы тогда на меня так уставились? Мне не стыдно!

Прихожанка. Ой, дурной…

Отец Федор (весело). Как вас зовут?

Алексей. Какая разница? Что здесь всех так имена волнуют. А если меня не по святцам звать, вы меня обслуживать не будете?

Отец Федор. Служить мы будем все и всегда, ибо мы все – слуги Божьи. Меня зовут Федор.

Алексей. А меня Алексей Иваныч.

Отец Федор. Алексей Иваныч, я вижу, что вам худо. Но я очень тороплюсь, на освящение. Очень тороплюсь. Вы можете прийти завтра?

Прихожанка. Из города он, специально сюда ехал.

Отец Федор. Я как раз туда, давайте я вас и довезу, и выслушаю.

Явление 11

Машина, иконки, четки висят на стекле.

За рулем отец Федор в уже переодетой вязаной шапочке, рядом Алексей.

Алексей. Давайте сразу договоримся… по-простому.

Отец Федор (смеется). Ради Бога.

Алексей. Я тут решил делать добро… (Делает паузу, но отец Федор никак не реагирует.) У меня не получается. Куда ни приду, нигде не нужен.

Отец Федор. Быть не может! Куда ж вы ходите?

Алексей. В дом престарелых ходил, в детдом, милостыню хотел дать…

Отец Федор (смеется). И что же, не берут?

Алексей. Вы прекратите смеяться, батюшка?

Отец Федор. Извините. Вы в такие места ходите, добро делать… Прямо нацеленно… Вы, наверное, сели заранее и список составили, куда податься со своей благодатью?

Алексей. Нет.

Отец Федор. Да не сужу я вас, просто уточняю. Был список?

Алексей. Да.

Отец Федор. Со списком только после большого зла добро делают…

Алексей молчит. Они едут несколько минут молча. Отец Федор громко и навязчиво начинает насвистывать.

Алексей. Прекратите.

Отец Федор. И вы. Зачем ехать в такую даль, чтобы потом не сознаться в проступке? Говорите, Алексей Иваныч. Все грешны.

Алексей. Я убил человека.

Отец Федор сбрасывает скорость, но не останавливается. Оба смотрят на дорогу.

Отец Федор. Как?

Алексей. Девушка выпала из окна, а пока я бегал, она умерла.

Отец Федор. Но вы пытались помочь?

Алексей. Я не успел.

Отец Федор (крестится). Прости Господи. Я уж подумал… На все воля Божья. Придете на исповедь, я отпущу вам.

Алексей. Вы не понимаете… Я не хотел помочь…

Отец Федор. Но вы же пошли за помощью.

Алексей. Но думал… Вернее, не думал, мне было наплевать.

Отец Федор. Во время молитвы сложно удержать мысль на месте, сконцентрироваться. Нет-нет, да отвлечешься на дела мирские. Но Бог прощает это. Главное, что ты молишься, а не что ты думаешь.

Алексей. Носи тело в церковь, а думай, что хочешь.

Отец Федор. А ведь вы не слушали меня. Часто в церковь ходите?

Алексей. Это у вас такой контрольный вопрос, как выстрел… Нет. Мне не нужно, у меня совесть есть. Совесть за мной следит. Она мой Бог.

Отец Федор. Это гордыня у вас – мать всех грехов. Вы считаете, что на самого себя положиться можете, а на все воля Божья. Человек – сам себе не судья и не адвокат. Человек всей правды не видит, ибо ослеплен он грехом.

Алексей. Да что это за правда такая, которой совесть – враг?

Отец Федор. Вы знаете, что Бог сначала создал ангелов, а потом уж людей? Так вот среди ангелов самый высший и благодетельный был Денница. Но возгордился он от своей святости и наказал его Бог, сверг с небес.

Алексей. В ад?

Отец Федор. Нет, ада не было. Людей же еще не было, только ангелы.

Алексей. Ну, конечно. Где люди, там, по-вашему, и ад.

Отец Федор. Денница обиделся, захотел отмщения и превратился в дьявола. И стал людей искушать, перетягивать на свою сторону, чтобы вовек им не достигнуть главной цели человеческого существования – Царствия Божия.

Алексей. То есть смысл жизни вести себя здесь хорошо, чтобы потом попасть в рай?

Отец Федор. Уж если совсем просто, то да.

Алексей. Это ж эгоизм какой-то… А вы еще говорите, у меня гордыня. Так разве ж это грех? Если смысл каждого на земле – организовать себе жизнь наверху поудобнее? Какое ж добро тогда искренно?

Отец Федор. Так, да не так. А почему вы сегодня в церковь пошли?

Алексей. Я же говорю. Мне искупить надо. Я сам себе терапию назначил. Добром. У вас же здесь институт вроде такой официальный, по добру. Вы же знать должны, как это делается. Ведь добро – это по-христиански, это Бог.

Отец Федор. Вот уж нет. Бог – это не добро. Бог – это любовь, а любовь – это что?

Алексей. Это Бог. Я понял.

Отец Федор. Да нет. Что такое любовь?

Алексей. Жажда обладания, батюшка.

Отец Федор. Нет, дорогой Алексей Иваныч. Хоть мне и приятна ваша откровенность. Любовь – это жертвенность. Если вы хотите сделать добро, и чтобы оно принято было, его нужно делать с жертвою. Если вы лично ничем ради этого добра не пожертвовали, ни в чем поперек себя не пошли, то уж не добро это вовсе, а утоление собственной гордыни.

Алексей. А вы только добро делаете?

Отец Федор. Стараюсь. Только у меня списка нет.

Алексей. Да? Удивительно! Я вот шел к вам и так хотел верить, не в Бога, а в ваш институт добра. В Бога можно не выходя из дома верить. Без капиталовложения в сотрудников РПЦ. Я хотел именно в институт, потому что хочется думать, что и на земле есть за что уцепиться, не только на небе. А мне тут про коллегу вашего отца Михаила рассказали… Так знаете, по мне, так лучше б и у него был мой список… Вы бы радовались, что человек к вам тянется, а не укоряли списком…

Отец Федор. Вроде как одолжение лично мне сделали, явились…

Алексей. А почему нет? Вы разве не за каждую душу печься обязаны?

Отец Федор останавливает машину.

Поворачивается к Алексею всем своим могучим телом.