Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 79

Люба. Русалки. У нас на Мурманском берегу их сестрицами кличут. Я их видала. Русалка – нагая женщина, груди большие, живет в лесах, бежит – так на лошади не догонишь, едешь, особливо зимой, – вдруг сзади нагой человек бежит. Но сделать он ничего не может.

Матвей. Против всякой нечисти хорош крест святой, крестное знамение.

Люба. К пьяному мужику на телегу сели лесные девки со светящимися телами и почали с ним дело иметь.

Филя. С тобой-то кто дело поимел? Ты отчего, девка, чревата осталась, до сих пор не на сносях? Не от блуду ли?

Люба. Разбойники меня в лесу повстречали, добрые люди.

Филя. Разбойники-то добрые люди?

Люба. Истинно. Они меня живу оставили, а могли бы притемнить. (Смеется.)

Матвей. То Бог помог. Разбойники-сходцы добру божливы, сиречь оскудевши к добру. Девиц встречных замучивали насильством до смерти.

Николка. Дядя Матвей, а чего ж стрельцы их, сходцев, не истязают?

Матвей. Стрельцы-то? Стрелец берет с разбойника хороший скуп и пускает. (Накладывает еще каши из котла.) Бывал я в разбойничьих сторонках на диком поле. Господи, спаси и помилуй! (Крестится.) Здесь лихачи без роду-племени, здесь какая орда да какая литва дотоле скиталась. Станичники!

Филя. А где разбойники, там и колдовство! (Крестится.)

Матвей. Истинно так, Филя. Колдун-чернец в каждом подполе зелье вручал, а в сумерки черти гуляли по улицам на погибель крещеным душам, прикрыв рога шапкой да спрятав хвост под портки. (Крестится.)

Филя (крестится). Срамота. И в иных местах за грехи все боле являются. Наваливаются на спящего, гнетут ночью, оставляют на теле синяки. Зализывают волосы, являются мышью, собакой, тенью на стене.

Люба. А я чула наперекор, они тени не имеют, рост меняют. То они всех деревьев выше, то ниже мелкой травки.

Филя. Ныне за грехи они всюду ходят. И тут, на крестце, чую, нечисто.

Николка. Как же, тетя Филя, Варваринский крестец – место святое. Видишь, хитрец, сиречь художник, с подмастерьями лик Варваринской Божьей Матери подновляет, а Чудотворна – от бесов заступница.

Филя. Возле святости – самое место для нечисти. Она к святости липнет особо. Вася Блаженный – юрод, возле кабаков Богу молится, а возле церквей камни швыряет.

Анница (входит, убаюкивая мертвого младенца).

Баю-баю, баю-бай, приходил вчера Бабай,Просил: «Тимку мне отдай!»Нет, мы Тимку не дадим,Тимка нужен нам самим!

Филя. Говорила же, крестец нечистый! А сия порченая кадашевка явилась с младенцем-мертвяком. Ходит по крестцам да мертвяка баюкает.

Анница. Баю-баю, баю-бай… Замолкни, неслух! Вот отдам тебя зыбочнику[30]! (Укачивает мертвого младенца.)

Николка. Гляди, какова! Груди голы, сосцы голы, гузно обвязано ширинкою, носит на гузне плат.

Анница (укачивает).

Баю-баю, баю-бай, поди, Бука, под сарай,Коням сена надавай, у нас Тиму не пугай!

Чадо мое возлюбленное, утроба моя! (Целует мертвого младенца.) Христос помилует тя во всякой беде ради великой милости своей, сыне мой милый!

Люба. Отчего не отнимут у нее мертвяка-то?

Филя. Не отдает. Кричит да кусается, вишь, в исступи ума она. Прежде, сказывают, поблядухой была, Кадашевской слободы в швальном дворце.

Купец. То непорядок, что заразу носит по крестцам. Тут люди пищу едят, а она заразу носит. Уже смердит! (Плюет.) Терешка, отжени ее подалее.

Терешка (подходит к Аннице). Поди прочь, порченая! (Толкает Анницу.)

Анница (укачивает мертвого младенца). Гляди, Тимка, буки пришли. Не страшись, Тимка.

Терешка. Поди прочь! (Толкает Анницу.)

Анница (кричит). Пришли! Не страшись!

Молодец. Не трожь убогую! Поди сам прочь, ты, свиное узорочье! (Толкает Терешку.)

Терешка. Ах ты, рогозиная свита, холщовы порты, мочальна покромица! (Дерутся.)

Купец. Кликнуть надобно татарина служивого, решеточного сторожа.

Матвей. Я за ним мальца отряжу. Поди, Николка, кликни.

Николка. Мигом, дядя Матвей! (Убегает.)

Филя. Унять их надобно. (Подходит). Угомонитесь, кваску попейте. (Подает квас. Молодец и Терешка выпивают квас и дерутся дальше.) Угомонитесь!

Терешка. Поди прочь, поберещеное лицо! (Толкает Филю, та падает.)

Филя (поднимается с трудом). Иродовичи, вот уж возьмут в съезжую! Охальники и образины. У Фили пили да Филю били! (Вбегает решеточный сторож с бердышом.)

Решеточный сторож (с татарским акцентом). Пачему? (Расталкивает дерущихся.) Я – решеточный сторож, служилый татарин Инсаналейко Облет. Почему деретесь?

Скоморох. Они за девку подрались. Девица-красавица из лохани брана, аки соловей щебечет в зеленом бору. (Смех.)

Решеточный сторож. Ты кто такой, дурак, откуда?

Скоморох. Я-то? Я с двора бобыльского. Восемь дворов бобыльских, а в них полтора человека с четвертью, четыре человека в бегах, да два в бедах. От Яузы до Москвы шесть верст, а от места до места один перст. (Народ смеется.)

Решеточный сторож. Вижу, все вы тут разбойники!

1-й крестьянин. Все мы тут – люди Божьи.

Решеточный сторож. Люди? Сыматрю, люди! (Угрожающе.) Люди, говоришь? (Входит объезжий голова со стрельцами.)

Объезжий голова. Что за языцы тут вопят?

Сторож. Я – служилый татарин Инсаналейко Облет. Спрашиваю – кыто такие? Говорят – люди!

Объезжий голова. Вчера в селе Внуково пограблено двадцать девять лошадей, пятьдесят четыре овцы, сорок восемь коров да множество кур. Не вы ли, люди, грабили?

2-й крестьянин. Тут ночует народ православный, не тати.

Объезжий голова. А ты кто?

Матвей. Мы – не тати, мы – молельщики небесного царя. Дано нам право у Господа просить о грехах и о жизни вечной.

Скоморох. А ты кто, господин-сударь праведный?

Объезжий голова. Я – объезжий голова Китайгородского объезда Окунь Кондаков.

Купец. Господин объезжий голова, непорядок здесь. Ходит убогая по крестцам, мертвого ребенка носит, заразу разносит.

Объезжий голова. Чую, мертвечиной смердит.

1-й мужик. Почернел уж.

Филя. Смердит оттого, что некрещеный, перевертень, опрокидень.

3-й мужик. Давно носит, раз смердит.

Люба. Ежели черен, значит, ублюдок от связи женщины с дьяволом. Потому и темен лицом. Кровь у них не красная, а синяя. То нечиста сила.

Анница (убаюкивая).

Баю-баю, баю-бай, поди, Бука, под сарай,Коням сена надавай, у нас Тиму не пугай!

Объезжий голова. Отнять у нее мертвяка!

Решеточный сторож (подходит). Глупый девка, дай мне твой ребенок, чтоб кормить им шелковичных червей! (Смеется. Анница кричит и кусает сторожа за руку.) Ах, собака! Керовь течет! Ах ты, кебек, грязная псина! Фи аййи суратин ма шаа раккабак[31]! (Сильно бьет Анницу плетью.)

Молодец (подбегает и бьет сторожа). Ты, бухарин, блядь, татарские твои семена, не трожь убогую!

Объезжий голова (указывает на молодца). Ухапить его!

Терешка. И я уж с ним дрался! Разбойник он! Таких рубить надобно беспощадно!

Объезжий голова. За татьбу, да за разбой, да за воровство, да за поджоги караем беспощадно. (Стрельцы бросаются на молодца. Тот отбивается.)

Анница (убаюкивает мертвого ребенка, поет).

Тихо, тихо, тихо, тихо,По деревне бродит лихо,Одноглазенькое.Тише, Тимушка, спокойно спи. (Поет, укачивая.)У нас сегодня купало, купали две сестрицы,Говорили: Ой, Бог нам дай, ой, Бог нам дай!

Алампий. Парубки мои, подмастерья, надобно мне сливки, густые краски смешать. Пречистая Богородица и ты, Господи, архангел Михаил, прости мой грех! (Садится и начинает плакать, прикрыв лицо ладонями.)

Объезжий голова. Что здесь за бунт? Стрельцы, ружья наизготовь!

Купец. Не стреляйте, сударь милостивый, ведь и нас, честных людей, побьете. (Василий Блаженный входит, наклонившись что-то ищет на земле.)

Филя. Праведный нагоходец Василий Блаженный! (Целует Блаженному руку.)

Народ. Божий человек Василий Блаженный! (Народ целует Блаженному руки.)