Бернард Шоу - Ученик дьявола Страница 8

Джудит (сердито). Какую записку?

Андерсон. Да вот, что я хотел бы сказать ему несколько слов по делу, которое его касается, и буду очень рад, если он зайдет сюда мимоходом.

Джудит (окаменев от ужаса). Ты позвал этого человека сюда?

Андерсон. Именно так.

Джудит (падает в кресло, прижав руки к груди). Хоть бы он не пришел! Господи, хоть бы он не пришел!

Андерсон. Почему ты не хочешь, чтобы я предупредил его об опасности?

Джудит. Нет, нет, пусть он узнает, что ему грозит… О Тони, скажи… это очень дурно – ненавидеть богохульника и дурного человека? Я его ненавижу. Он у меня из головы не выходит. Я знаю, он принесет нам горе. Он оскорбил тебя, оскорбил меня, оскорбил свою мать…

Андерсон. А мы простим его, голубка, и все забудется.

Джудит. Я знаю, знаю, что это дурно – ненавидеть кого-нибудь, но…

Андерсон (подходит к ней; шутливо-ласковым тоном). Полно, дорогая, не такая уж ты грешница, как тебе кажется. Самый большой грех по отношению к ближнему – не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности. В конце концов, моя дорогая, если присмотреться к людям, ты сама удивишься, до чего ненависть похожа на любовь.

Она вздрагивает от непонятного волнения – даже испуга. Его забавляет это.

Да, да; я говорю вполне серьезно. Вспомни, как многие из наших друзей, мужья и жены, мучают друг друга, подозревают, ревнуют, дня не дают друг другу дышать свободно – и, право же, больше похожи на тюремщиков или рабовладельцев, чем на любящих супругов. А теперь вспомни, каковы эти самые люди со своими врагами – щепетильны, сдержанны, независимы, исполнены достоинства, следят за каждым сказанным словом. Ха! Не приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что любой из них, сам того не зная, больший друг врагу своему, чем собственному мужу или жене? Да вот хоть ты, моя дорогая: сама того не зная, ты, право же, больше любишь Ричарда, чем меня!

Джудит. О, не говори так, Тони, даже в шутку не говори! Ты не знаешь, как во мне все переворачивается от таких слов.

Андерсон (смеется). Ну, ну, не сердись, голубка! Он дурной человек, и ты его ненавидишь, как он того и заслуживает. А сейчас ты меня напоишь чаем, правда?

Джудит (полная раскаяния). Ох, я совсем забыла! Заставила тебя ждать столько времени! (Идет к очагу и ставит котелок на огонь.)

Андерсон (направляясь к шкафу и на ходу снимая сюртук). Ты зашила рукав моего старого сюртука?

Джудит. Да, дорогой! (Хлопочет у стола, заваривая чай.)

Андерсон (переодеваясь в старый сюртук и вешая на гвоздь тот, который он только что снял). Кто-нибудь заходил, пока меня не было?

Джудит. Нет, только…

В дверь стучат.

(Сильно вздрагивает, выдавая свое напряженное состояние, и отступает к дальнему краю стола, с чайницей и ложкой в руках.) Кто это?

Андерсон (подходит к ней и успокоительно треплет ее по плечу). Ну, ну, голубка. Не съедят тебя, кто бы там ни был.

Она силится улыбнуться, едва сдерживая слезы. Он подходит к двери и распахивает ее. На пороге стоит Ричард, без плаща, в одной куртке.

Надо было вам прямо поднять щеколду и войти, мистер Даджен. У нас просто, без церемоний. (Радушно.) Входите.

Ричард непринужденно входит в комнату, останавливается у стола и неторопливо осматривается; когда ему на глаза попадается портрет духовной особы, он слегка морщит нос. Джудит упорно глядит на чайницу, которую держит в руках.

Дождь перестал? (Затворяет дверь.)

Ричард. Ну да, кой… (Ловит взгляд Джудит, которая в это мгновение быстро и надменно вскинула голову.) Прошу прощения, но (показывая свою вымокшую куртку) сами видите!

Андерсон. А вы снимите куртку, сэр, и повесьте ее у огня: моя жена извинит вас. Джудит, подсыпь еще ложку чаю на долю мистера Даджена.

Ричард (смотрит на него, нагло прищурившись). Эх, деньги – волшебная сила! Даже вы, пастор, стали со мной обходительнее с тех пор, как я сделался наследником своего отца!

Джудит в негодовании роняет ложку.

Андерсон (ничуть не задетый, помогает Ричарду стащить с плеч мокрую куртку). Я думаю, сэр, поскольку вы не отказываетесь от моего гостеприимства, не может быть, чтобы вы так дурно его истолковали. Садитесь, пожалуйста. (Держа куртку Ричарда в одной руке, другою указывает на кресло с резной спинкой.)

Ричард, оставшись в одной рубашке, с минуту глядит так, как будто собирается ответить дерзостью, но потом, качнув головой, как бы в признание того, что священник одержал верх, послушно усаживается в кресло Андерсон сбрасывает свой плащ со спинки стула на сиденье и на его место вешает перед огнем куртку Ричарда.

Ричард. Я пришел по вашему приглашению, сэр. Вы написали, что имеете сообщить мне что-то важное.

Андерсон. Мой долг велит мне предостеречь вас.

Ричард (быстро вставая). Вы собираетесь читать мне проповедь? Простите, но я охотнее прогуляюсь под дождем. (Делает движение к стулу, на котором висит его куртка.)

Андерсон (останавливая его). Не пугайтесь, сэр; я не такой уж рьяный проповедник. Можете быть совершенно спокойны.

Ричард невольно улыбается. Его взгляд теплеет, он даже делает движение

рукой, словно извиняясь.

(Видя, что его удалось приручить, заговаривает снова, на этот раз уже серьезным тоном.) Мистер Даджен, вам угрожает опасность.

Ричард. Опасность? Какая?

Андерсон. Вам грозит участь вашего дяди. Виселица майора Суиндон а.

Ричард. Это вам она грозит, а не мне. Я ведь предупреждал вас, что…

Андерсон (перебивая его, добродушно, но веско). Знаю, знаю, мистер Даджен, но в городе все другого мнения. Наконец, даже если б мне угрожала опасность, меня здесь удерживает долг, которым я не могу пренебречь. Но вы человек ничем не связанный. Зачем вам подвергать себя риску?

Ричард. А вы думаете, велика будет потеря, если меня повесят?

Андерсон. Я думаю, что жизнь любого человека заслуживает спасения.

Ричард отвешивает ему иронический поклон. Андерсон кланяется в ответ так же шутливо.

Прошу к столу. Выпейте чашку чаю, это вас предохранит от простуды.

Ричард. Я замечаю, что миссис Андерсон не так уж настаивает на этом, как вы, пастор.

Джудит (ее душит негодование, которое муж, по ее мнению, должен был бы разделить, давая Ричарду резкий отпор за каждый его оскорбительный выпад). Прошу вас – ради моего мужа. (Берет чайник со стола и ставит его на огонь.)

Ричард. Знаю, что не ради меня самого, сударыня. (Встает.) Нет, пастор, я, пожалуй, не преломлю хлеба в вашем доме.

Андерсон (живо). Объясните, почему?

Ричард. Потому что в вас есть что-то такое, что мне внушает уважение и заставляет желать, чтоб мы с вами были врагами.

Андерсон. Хорошо сказано, сэр. На таких условиях я согласен быть врагом и вашим, и чьим угодно. Джудит, мистер Даджен выпьет чаю с нами. Садитесь, на огне быстро настоится.

Ричард смотрит на него слегка растерянно, потом садится и низко наклоняет голову, чтобы скрыть некоторое волнение.

Я как раз только что говорил своей жене, мистер Даджен, что дружба…

Джудит хватает его за руку и умоляюще смотрит на него, вложив столько пылкости в движение и во взгляд, что он сразу останавливается.

Ну, ну, ладно! Оказывается, я вам об этом не должен говорить, хоть тут нет ничего такого, что могло бы повредить нашей дру… то есть я хотел сказать – вражде. Джудит вам лютый враг.

Ричард. Если бы все мои враги походили на миссис Андерсон, я был бы самым добрым христианином в Америке.

Андерсон (довольный, хлопает Джудит по руке). Слыхала, Джудит? Мистер Даджен, оказывается, умеет говорить комплименты.

Кто-то приподнимает снаружи дверную щеколду.

Джудит (вздрогнув). Кто там?

Входит Кристи.

Кристи (останавливается и, вытаращив глаза, глядит на Ричарда). Это ты тут?

Ричард. Да, я. Проваливай отсюда, дурень! Миссис Андерсон не собирается угощать чаем все наше семейство сразу.

Кристи (подходя ближе). Мать совсем плоха.

Ричард. Что ж, она тебя послала за мной?

Кристи. Нет.

Ричард. Я так и думал.

Кристи. Она меня послала за священником, чтоб он сейчас же пришел.

Джудит (Андерсону). Выпей хоть чаю раньше.