Юджин О'Нил - Любовь под вязами (Eugene ONeill. Desire Under the Elms) Страница 9

Эбин. Да. (Страстно.) Я затаил, видит бог.

Абби (берет его за руку, гладит). Не думай о нем, — думай о своей матери, которая добра к нам. Расскажи мне о ней, Эбин.

Эбин. Что рассказывать?! Она была доброй. Она была хорошей.

Абби (кладет руку на его плечо, он не реагирует. Страстно). И я буду доброй к тебе.

Эбин. Иногда она пела мне.

Абби. И я буду петь!

Эбин. Это был ее дом. Это была ее ферма.

Абби. Это мой дом. Это моя ферма!

Эбин. Он женился, чтобы ограбить ее. Она была кроткой и безропотной. Он не ценил ее.

Абби. Он и меня не ценит.

Эбин. Он убивал ее изо дня в день своей жестокостью.

Абби. Он и меня убивает.

Эбин. Она умерла. (Пауза.) Иногда она пела мне. (Плачет.)

Абби (обхватив его голову; страстно). И я буду петь. Я умру ради тебя, Эбин. (Несмотря на переполняющее ее желание, в ее голосе, в манерах — искреннее чувство, ужасная смесь вожделения и материнской любви.) Не плачь, Эбин! Я постараюсь заменить тебе мать. Я буду такой, какой она была для тебя. Разреши мне поцеловать тебя! (Притягивает его голову, он пытается притворно воспротивиться. Нежно.) Не бойся, я поцелую тебя так, как поцеловала бы тебя она. И ты поцелуй меня, как целовал ее перед сном, желая доброй ночи.

Сдержанно обмениваются поцелуями. Вдруг дикая страсть охватывает ее; она как безумная начинает целовать его; обняв ее, он отвечает ей тем же. Неожиданно Эбин — так же как недавно наверху, в своей комнате, — вдруг резко отталкивает ее. Он охвачен ужасом.

Абби (протягивает к нему руки, молит). Пожалей меня, Эбин. Не оставляй. Видишь, я не могу быть тебе только матерью. Любовь моя больше, чем материнская любовь. Во много раз больше. Ее так много, что мы могли бы быть счастливыми — ты и я…

Эбин (в глубину комнаты). Мама! Мама! Что ты хочешь? Что ты мне говоришь?

Абби. Она говорит, чтоб ты любил меня. Она знает, что я люблю тебя. Нам будет хорошо. Разве ты это не чувствуешь? Разве ты не знаешь? Она говорит, чтоб ты любил меня.

Эбин. Да, я чувствую… может быть, она… Но… почему же… Ведь вы заняли ее место, ее дом, сидите в ее комнате, где она…

Абби. Но она знает, что я люблю тебя!

Эбин (неожиданная догадка ошеломляет его. Улыбается зло и торжествующе). Я понял. Понял, почему… Она хочет отомстить ему. Тогда она будет отдыхать спокойно — там, в могиле.

Абби (дико). Все мы мстим друг другу! Она — ему, он — мне, я — тебе, ты — мне, мы — ему! И всем нам мстит бог! Я люблю тебя, Эбин. Бог знает, что я тебя люблю!

Эбин (бросается перед ней на колени, обнимает ее ноги). Я люблю тебя, Абби! С той минуты, как увидел тебя, я думаю только о тебе! Теперь я могу сказать об этом. Я люблю тебя…

Губы их сливаются в страстном поцелуе.

Картина четвертая

Раннее утро. Эбин выходит на крыльцо и направляется к воротам. Он в рабочей одежде. Что-то в нем изменилось. Выражение лица самодовольное, почти наглое, он смотрит на окно гостиной, усмехается. Когда он доходит до калитки, слышно, как открывается окно. В окне появляется Абби. Она заспанна, волосы в беспорядке падают на плечи, она с нежностью смотрит на Эбина, тихо окликает.

Абби. Эбин. (Увидев, что он обернулся, игриво.) Только один поцелуй. Весь день мы будем врозь. Я буду скучать.

Эбин. Клянусь тебе, я тоже. (Подходит к окну, Абби наклоняется, они целуются.) Хватит. А то не останется для следующего раза. (Смеется.)

Абби. Для тебя у меня хватит. (Вдруг.) Но ты меня любишь, Эбин?

Эбин. Ты мне нравишься больше всех девиц, каких только я видел. Клянусь!

Абби. Нравлюсь — это еще не значит, что любишь.

Эбин. Тогда я люблю тебя. Ты довольна?

Абби (смотрит на него с обожанием). Да.

Эбин. Мне пора. Того гляди старик спохватится и прибежит.

Абби (с доверительным смешком). Пусть! Я в любой момент смогу его провести. Я оставлю окно открытым, — хорошо? Эта комната давно не видела солнца, Эбин, теперь она будет моей, эта комната?

Эбин (хмуро). Да.

Абби (поправляясь). Нашей.

Эбин. Да.

Абби. Этой ночью она стала нашей. Разве нет? Мы оживили ее нашей любовью.

Эбин (после молчания). Мама ушла. Теперь она может спать спокойно — там, в могиле.

Абби. Пусть спит спокойно. (С нежным упреком.) Не надо говорить о грустном сегодня утром.

Эбин. Это помимо моей воли.

Абби. Не разрешай грустным воспоминаниям посещать тебя. (Пауза. Зевает.) Пойду посплю чуточку. Я скажу ему, что мне нездоровится, пусть завтракает один.

Эбин. Вон он идет сюда. Поднимись наверх, приведи себя в порядок.

Абби. До свидания. Не забывай меня. (Посылает ему воздушный поцелуй.) Он усмехается, расправляет плечи; ждет отца.

Слева появляется Кэбот. Он идет медленно, останавливается, смотрит, прищурившись, на небо.

Эбин (весело). Доброе утро, отец. Звезды днем считаешь?

Кэбот (все еще глядя на небо). Красиво?

Эбин (оглядывается вокруг). Еще бы! Такой фермы не найти.

Кэбот. Я говорю о небе.

Эбин (усмехнувшись). Ах, о небе! Откуда тебе знать — красиво оно или некрасиво? У тебя же плохое зрение. (Доволен собственной шуткой, хлопает себя по ляжке, смеется.)

Кэбот (помрачнев). Ты что-то весел не в меру. Хватил спиртного?

Эбин (добродушно). Это не от спиртного. Просто от жизни. (Протягивает руку.) Мы квиты. Ударим по рукам?

Кэбот (насторожившись.) Что это нашло на тебя?

Эбин. Как хочешь. Может, это и к лучшему. (Пауза.) Что нашло на меня? Ты не чувствовал, что она была здесь и ушла к себе в могилу?

Кэбот. Кто — она?

Эбин. Мама. Теперь может спать спокойно. Она расквиталась с тобой!

Кэбот (растерявшись). Я был в коровнике, спал крепким сном. Они знают, как спать, и учат меня.

Эбин (вновь наигранно весело). Да здравствуют коровы! Ну ладно! Тебе пора приниматься за работу!

Кэбот (зло). Ты что, сопляк, командуешь мной?

Эбин (смеется). Я командую тобой. Ха! Ха! Ха! Ишь как тебе не нравится, когда командуют тобой! Ха! Ха! Ха! Не нравится! Я главный петух в этом курятнике. Ха! Ха! Ха! (Идет к хлеву, продолжая смеяться.)

Кэбот (с жалостью, полной презрения, смотрит ему вслед). Весь в мать, копия. Что с него взять! Одно слово — придурок. (Сплевывает.) Однако я голоден. (Идет к двери.)

Занавес

Действие третье

Картина первая

Прошел год. Последние недели весны. Ночь. Спальни второго этажа тускло освещены — в каждой горит по свече.

Эбин, упершись кулаком в подбородок, сидит на кровати в своей комнате. Сложные, противоречивые чувства одолевают его. Доносящийся снизу из кухни громкий смех, пьяные возгласы, музыка раздражают и бесят его. Он хмуро смотрит в пол. В соседней спальне рядом с двуспальной кроватью стоит колыбель.

На кухне веселье в разгаре. Вдоль стен на стульях и скамейках, тесно прижавшись друг к другу, сидят фермеры, их жены, деревенские парни и девушки. Все громко разговаривают, смеются. Стол отодвинут — освобождено место для танцев. В глубине, в дверях рядом с бочонком, стоит Кэбот, изрядно подвыпивший, и каждому, кто входит, подносит кружку виски. Присутствующие подталкивают друг друга локтями, пересмеиваются, кивают на Кэбота, отпускают по его адресу колкие словечки. В левом углу в качалке сидит Абби в накинутом на плечи платке. Она бледна, лицо ее осунулось. Она вся в ожидании, не спускает глаз с двери.

В дальнем правом углу сидит долговязый парень с вытянутым глуповатым лицом и настраивает скрипку. Его бесцветные глаза непрерывно моргают, в его усмешке злорадство.

Абби (девушке, сидящей рядом). А где Эбин?

Девушка (насмешливо). Откуда мне знать, миссис Кэбот? Я не видела его вечность. (Многозначительно.) Говорят, с тех пор, как вы здесь, он носа не кажет из дому.

Абби (задумчиво). Да-да. Я заменила ему мать.

Девушка. И об этом тоже говорят, миссис Кэбот. (Поворачивается и что-то шепчет на ухо своей матери, сидящей рядом.)