Алексей Винокуров - Мигель де Сервантес, королевский комиссар Страница 9

Олалья. Ваша милость, умоляю!

Теодоро. Не надо меня умолять. Если уж я воспылал, так воспылал. (Сервантесу.) Скажу по секрету, я в профиль похож на амура. Мне многие говорят. (Показывает профиль.) Похож?

Сервантес. Вылитый амур, ваша светлость.

Теодоро (с обидой). Ну, а чего она кочевряжится? (Олалье, показывая на Сервантеса.) Вот с кого надо брать пример. Хоть сейчас готов за меня замуж.

Сервантес. Да, ваша светлость, я готов. Поедемте в замок.

Теодоро (грозит пальцем). Э-э, нет! Я этой новой моды не одобряю. (Показывает на Олалью.) Вот она со мной поедет. А ты останешься здесь и будешь проливать горькие слезы…

Олалья. Я никуда не поеду!

Теодоро. Считай, что я этого не слышал.

Олалья. Не поеду!

Теодоро (Сервантесу). Сама не понимает, что говорит. (Олалье.) Ты меня просто оскорбляешь, как маркиза и человека! Ты знаешь, что я за это могу с тобой сделать?

Сервантес. Она не оскорбляет вас, сеньор. Она просто не может поехать.

Теодоро. Почему, интересно?

Сервантес. Она плохо себя чувствует. Она больна.

Смотрит на Олалью. Та картинно берется рукой за лоб.

Теодоро. Я пришлю носильщиков.

Сервантес. Нет-нет, она тяжело больна.

Олалья падает на Сервантеса, тот ее подхватывает.

Теодоро. Тяжело? Так я пришлю четырех носильщиков.

Сервантес. Не спасет, ваша светлость. У нее – смертельная болезнь.

Теодоро. Смертельная?

Сервантес. Чрезвычайно. И заразная к тому же.

Теодоро. Что за болезнь?

Сервантес. Э-э… Болезнь довольно редкая.

Теодоро. Как называется?

Сервантес. Чума.

Теодоро. Ну, чума и чума… (Спохватившись.) Что? Что вы мне голову морочите, какая чума?!

Сервантес. Бубонная, ваша светлость.

Теодоро. Бубонная? Не может быть. Я вам не верю. Это все отговорки.

Сервантес. Пожалуйста, сеньор. Пощупайте ее и убедитесь.

Теодоро. Пощупать? Хорошо. (Тянется руками к груди Олальи.)

Сервантес. Да нет же, не здесь. Горло. Вот, лимфатические узлы вздулись. И бубоны. Чувствуете?

Теодоро (отмахивается). Да уйдите вы с вашими бубонами! Что я, в самом деле, чумы не видел? (Вдруг видит в просвет между Сервантесом и Олальей Дульсинею.) А это что такое?

Сервантес. Где?

Теодоро. А вот, на стуле.

Сервантес и Олалья, поняв, что он заметил Дульсинею, сдвигаются.

Теодоро. Ну-ка, отодвиньтесь…

Олалья (торопливо). Ваша милость, я еду.

Теодоро (пытается заглянуть ей за спину). Куда это ты едешь?

Олалья. К вам в замок.

Теодоро. Это еще зачем?

Олалья. Вы хотели показать мне свое… свое… хозяйство.

Теодоро. Да хотел. Но ты же больна. У тебя чума.

Олалья. Мне уже лучше.

Сервантес. Ей гораздо лучше, ваша светлость. Надо ловить момент, а то опять будет приступ.

Теодоро. Приступ чего?

Сервантес. Чумы.

Теодоро. Слушайте, вы… Перестаньте морочить мне голову. И стойте на месте. Вот так…

Смотрит и узнает в привалившейся к спинке стула женщине Дульсинею.

Теодоро. Это же моя жена.

Сервантес. Где?

Теодоро. Да вот же. На стуле.

Сервантес. Не может быть.

Теодоро. Она, значит, все время тут была, а вы сказали, что ее нет.

Олалья. Мы ее не заметили.

Теодоро. Ну, ты понятно. У тебя чума. (Сервантесу.) А с вами-то что не так?

Сервантес. Куриная слепота, ваша светлость.

Теодоро. Что это значит?

Сервантес. Плохо вижу в темноте.

Теодоро. Я в темноте вообще ничего не вижу. Тем не менее Доротею разглядел.

Олалья. Но вы же муж.

Теодоро. Да, я муж. И как муж я не понимаю, почему она меня не приветствует, как положено. Доротея!

Хочет идти к ней, но Олалья и Сервантес хватают его.

Сервантес. Стойте, ваша светлость.

Теодоро. Ну, что еще?

Олалья. Это может быть опасно!

Теодоро. Опасно?! Да ты с ума сошла, это моя жена.

Сервантес. Именно поэтому. Вы же слышали: враги ближнему – домашние его.

Теодоро. Можно подумать, все остальные – ему друзья.

Сервантес. Все же поостерегитесь. У нее тоже может быть чума.

Теодоро (отмахивается). Да не морочьте мне голову! Мою жену никакая чума не возьмет. (Идет к Дульсинее.) Доротея! Доротея!!

Олалья. Все пропало.

Сервантес. Погоди!

Теодоро. Ой! (Машет рукой перед лицом.)

Сервантес. Что такое?

Теодоро. Запах… Она пьяна, как сапожник.

Сервантес. Правда?

Теодоро. Сами понюхайте.

Сервантес (нюхает). О! Действительно, некоторый аромат имеется.

Теодоро. Аромат? Да это целое амбрэ!

Сервантес. Верно, ваша светлость. Именно амбрэ – и ничто другое.

Теодоро. Лыка не вяжет… Вот до чего довели ее рыцари! Странно, что не в канаве валяется. Нет, с меня хватит. Больше никаких рыцарей. Никаких там драконов, великанов, привидений и этих, как их там…

Сервантес. Андриаков?

Теодоро. Именно. Доротея! Домой!

Сервантес. Ваша милость, она спит. Может, лучше ее оставить пока?

Теодоро. Чтобы все увидели, в каком она состоянии? Нет уж. Доротея! Поднимайся!

Теодоро берет Дульсинею за плечо, чтобы растолкать, она валится на пол.

Теодоро (отступая). О, Господи!

Сервантес. Что такое?

Теодоро. Она мертва… Мертва…

Сервантес. Не может быть.

Теодоро. Не может быть? Это моя жена, мне лучше знать. Эй, кто-нибудь! На помощь! Мою жену убили! На помощь!

Сервантес (Олалье). Вот теперь все кончено!

На шум прибегает хозяин Педро Мартинес.

Педро. В чем дело, ваша милость? Что за крик в моем заведении?

Теодоро. Что за крик, осел?! Мою жену убили!

Педро. Не может быть.

Теодоро. Вот, полюбуйся.

Педро. А… может, она просто прилегла отдохнуть?

Теодоро. Прилегла? Да у нее рана на голове.

Сервантес. Ударилась, когда падала со стула.

Педро. Рана с левой стороны, а упала она на правую.

Педро. Господи! Какая жалость. И главное, в моем заведении. Я в отчаянии.

Теодоро. Нет, ты не в отчаянии. В отчаянии ты будешь, когда тебя закуют в колодки и применят к тебе все пытки, которые только существуют на земле. Вас всех тут закуют в колодки. Стража! Стража!

Теодоро выкатывается прочь.

Педро. Господи, ваша милость? Что же это такое? За что Господь меня покарал? Жил мирно, тихо, кажись, никого не обманывал. Да, недоливал пива немножко, да ведь иначе товар не продашь…

Сервантес (Олалье). Беги! Беги отсюда, куда глаза глядят. Сейчас здесь будет стража и всех закуют в кандалы.

Олалья. Я тебя не оставлю.

Сервантес. Не дури! Один я что-нибудь придумаю, вывернусь, в крайнем случае сбегу. Потом, я должностное лицо, я вне подозрений, а ты…

Голос Теодоро. Стража, стража, сюда!

Сервантес. Поздно…

Раздается храп. Все оборачиваются на Дульсинею. Она еще раз всхрапывает, потом открывает глаза.

Дульсинея. Где я?

Педро. Вы живы?!

Дульсинея. Да.

Сервантес (Олалье). Лучше бы она была мертва. Теперь она нас выдаст.

Дульсинея. Кто вы?

Педро. Я, изволите видеть, хозяин постоялого двора Педро Мартинес, это вот моя служанка Олалья, а это – его милость королевский комиссар.

Дульсинея. Хорошо. А кто я?

Дон Кихот (входя). Владычица моего сердца, прекрасная Дульсинея! Вы звали меня?

Картина четвертая

Темно. Постепенно становится светлее. Слышен голос Теодоро. Потом становится видно, что Теодоро сидит на сцене в левом углу, пишет письмо.

Теодоро (пишет и читает вслух)… «А равно и довожу до твоего сведения, любезный брат мой, что сей злонамеренный Дон Кихот вредоносным и мерзопакостным образом вскружил голову моей законной супруге, называя ее владычицей, прекраснейшей из дам и прочими не подобающими высокородной сеньоре прозвищами, унижающими ее честь и достоинство…» (Швыряет перо.) Черт побери! Поверить не могу, что я пишу это! Какой-то оборванный и вдобавок слабый мозгами идальго увел у меня жену!