Лондон бульвар - Бруен Кен Страница 10

Я придвинул стул, но его руку не выпустил.

Во рту у меня пересохло — наверное, из-за вина.

Подошла сиделка, спросила:

— Вам что-нибудь принести?

— Чаю, пожалуйста.

Она вернулась, сказала:

— Есть только кофе.

— Отлично, спасибо.

Вкус у кофе был как у чая, в который налили касторки. Курить хотелось страшно, но отойти я не мог. Прошло два часа. Джои пришел в себя, увидел, что я на месте, опять закрыл глаза.

Около пяти утра он сказал:

— Митч?

— Я здесь, приятель.

— Мне снилась красная роза… Что это значит?

А хрен его знает. Я сказал:

— Скоро весна придет.

— Я люблю весну, — сказал Джои.

Потом добавил:

— У меня ноги такие холодные.

Я подвинулся к краю кровати, сунул руки под одеяло.

Ноги у него были как лед.

Я начал растирать их, сказал:

— Я принесу тебе термоноски, Джои. Они и на Овале пригодятся.

Я растирал ему ноги, пока не почувствовал чью-то руку на своем плече. Это был доктор.

— Он скончался, — сказал он.

Я прекратил растирать Джои ноги.

Самое главное, теперь они были теплые.

Доктор сказал:

— Пройдемте ко мне в кабинет.

Я прошел.

Он закрыл дверь, предложил:

— Если хотите, можете курить.

— Спасибо, я покурю.

Он полистал бумаги, сказал:

— Городской совет позаботится о похоронах.

— Вы имеете в виду кремацию.

— Это обычная процедура.

— Нет, не надо. Я сам все организую.

Доктор покачал головой:

— Разве это разумно? Понимаете, участок земли в Лондоне сейчас так же дорог, как место для парковки, разве что размером поменьше.

— Он с юго-востока Лондона, там ему и оставаться.

— Очень хорошо. Вам нужно подписать кое-какие бумаги.

Я докурил и говорю:

— Большое спасибо за помощь.

— Не за что.

Мы обменялись рукопожатиями. Когда выходил, понял, что устал как проклятый. Взял такси, попросил довезти до Клэпхема. Водитель посмотрел на меня в зеркало, сказал:

— Тяжелая ночь, приятель?

— Это ты точно подметил.

Много позже я наткнулся на стихотворение Энн Кеннеди, под названием «Правила похорон».

Там была такая строчка: «Не хочу быть сожженным, а одежду мою вы в мешок положите и пошлите домой».

А заканчивалось так:

Я открыл входную дверь и сразу почувствовал запах домашней выпечки. На кухне Бри что-то готовила. Она крикнула:

— Подожди минутку.

Я плюхнулся в кресло, совершенно разбитый. Почувствовал запах кофе, и запах был хороший. Как всегда. Бри внесла поднос. На нем были

апельсиновый сок

кофе

тосты

брауни.

Брауни?

Она показала на них, спросила:

— Знаешь, что это такое?

— Кхм…

— Астральные кексы, булочки с травкой. Я научилась их делать в Амстердаме. Ешь медленно — они как будто взрываются в голове.

Я съел немного тостов, запил кофе, задался вопросом, нужно ли мне, чтобы моя голова взорвалась. Посмотрел на Бри:

— А ты сама будешь?

— О нет, Митч, с таблетками их лучше не смешивать.

Я подумал: «Какого черта?»

Осторожно откусил. Сладко. Сказал себе: если что и поимею, так только аллергию от сахара. Бри спросила:

— Грабить ходил?

— Что?

— Ну, я знаю, грабители работают по ночам.

— Господи, Бри, я не грабитель… У меня есть нормальная работа.

Она на это не купилась, сказала:

— Я не против, чтобы ты грабил, но только так, чтобы тебя не поймали.

Я съел еще один астральный кекс. Бри спросила:

— А до тюрьмы ты преступными делами занимался?

Я не мог это отрицать.

Чтобы отвлечь внимание, рассказал ей о Джои, даже про розу рассказал.

Бри спросила:

— Он тоже был грабителем?

Я почти терпение потерял, сказал:

— Что ты заладила это дерьмо — грабитель, грабитель.Не могла бы ты — пожалуйста— перестать употреблять это слово?

— Пойти с тобой на похороны?

— О… Конечно. Было бы хорошо.

— А что мне надеть, Митч?

— Ну… Что-нибудь черное, я думаю.

Она захлопала в ладоши:

— Я взяла одну вещь «Шанель» в «Селфриджиз», но еще ее не надевала.

Стараясь подавить сарказм, я сказал:

— Взяла?..

— Ты сам просил не говорить о кражах.

Я проглотил кекс.

Потом у меня поехала крыша.

Джаз.

Я слышал джаз. Оркестр Дюка Эллингтона играл «Атласную куклу».

Черт, откуда всё это взялось? Я знаю, что не спал, но и в сознании не был. Я хотел двигаться, но чувствовал себя слишком вялым. Смутно, краем глаза, я с трудом видел Бри: она расплывалась. Но это были пустяки. Жизненно важно было только одно — узнаю ли я следующую мелодию? Билли Холлидей. Ее песенка «Наша любовь останется здесь». Потом зазвучала другая музыка, и я стал Брюсом Спрингстином с его «Темнотой на краю города». Потом я был усилителем, разносящим все в щепки. Я чувствовал, как все вырубалось. Попытался свернуться клубком, потом заснул.

По крайней мере, так мне показалось.

~~~

РАННЕЕ УТРО. ПОЗВОНИЛ Нортон. Я попросил найти мне участок земли на кладбище. Он отвечает:

— Это кое-чего стоит. Не только денег. Мне нужна твоя помощь.

— Говори.

— На Брикстон наедем, пацаны не справляются.

— Видимо, там деньги просто сами в ладоши сыплются.

— Завтра вечером, Митч. Я тебя подхвачу.

Когда на следующий вечер Нортон меня подхватил, он очень нервничал.

Я залез в фургон, Нортон сказал:

— Могилу я нашел, вот контакт.

И протянул мне клочок бумаги с адресом.

— Спасибо, Билли, — сказал я. — Очень тебе благодарен.

Огляделся в фургоне, спрашиваю:

— «Ред Булла» нет?

— Сегодня другие заморочки.

— В смысле?

— Может быть реальный напряг, ничто не должно мешать. Заходим, берем бабки, валим.

Брикстон стоял на рогах. На улицах толпа. Прямо карнавал. Я говорю:

— Господи, они дома когда-нибудь бывают?

Нортон угрюмо кивнул:

— Ага, бабы… Субботний вечер, мужики слоняются, бабы как приклеенные смотрят сериалы.

Припарковались у многоэтажки недалеко от Голдхарбор Лейн. Нортон сунул мне спортивную сумку, сказал:

— Бейсбольная бита. Если будет напряг, сразу сваливай. Понял?

— Понял.

Вышли из фургона, прошли мимо мусорки, зашли в дом. Первые несколько квартир прошли нормально. В двух Нортон получил деньги, в остальных забрал арендные книжки. Добрались до третьего этажа. Нортон на взводе. Я говорю:

— Ну что? Все идет как надо?

А он головой покрутил, говорит:

— Мы еще отсюда не выбрались.

Подходим к квартире на третьем этаже, Нортон впереди, я сзади. Стоят шесть черномазых, в черных костюмах, белых рубашках и сияющих черных ботинках. Один впереди, другие сзади шеренгой.

— Черт, — произнес Нортон сквозь стиснутые зубы.

Я спросил:

— Что, плохо?

Он крикнул:

— Бежим!

И помчался как подорванный. А я стою. Не то чтобы меня от храбрости расперло, просто я на парней посмотрел и понял, что не убежать мне никуда.

Биту бросил, сказал:

— Это мне, наверное, не пригодится? Да, парни?

Главный слегка улыбнулся. Я спросил:

— Вы кто? «Нация ислама»?

«Нацию ислама» я с тюряги знаю, и, самое главное, знаю, что с ними не стоит выделываться.

Мой последний вопрос был:

— Больно будет, да?

Первый удар разбил всмятку мой нос. Били меня

грязно

со знанием дела

жестоко.

И самое главное, тихо. Ни слова не произнесли, пока меня обрабатывали. Настоящие профи. Закончили и без звука промаршировали наружу. Я хотел крикнуть: «Это всё, что вы можете?!»