Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы Страница 22

ГОЛОС ИГОРЯ

Часть войска князя Игоря была конной, а другая пешей — смерды.

«Как волков обложили нас половцев рати.Несть числа им, лишь кони дружину спасут.Ну, а пешие смерды?.. Тяжело умирати,Но неужто мы бросим, предадим черный люд?»Голос Игоря ровен, нет в нем срыва и дрожи.Молча спешились витязи — предавать им негоже.Был в неравном бою схвачен раненый Игорь,И порубаны те, что уйти бы могли…Но зато через ночь половецкого ига,Через бездны веков, из нездешней далиДолетел княжий глас: «Нелегко умирати,Только легче ли жить во предателях, братья?»

ЯРОСЛАВНЫ

Каленые стрелы косилиДружинников в далях глухих.И трепетно жены РоссииМужей ожидали своих.

— Любимый мой, Игорь мой славный!Бескрайни тревожные дни!..—Вновь милых зовут Ярославны,Но смотрят на небо они.

Не в поле, меж звездами где-тоДвадцатого века маршрут!Послушные кони — ракеты —Своих властелинов несут.

А ежели «всадник» задремлет,Слетают счастливые сны:Все видит желанную ЗемлюОн в облике милой жены.

БАБЫ

Мне претит пресловутая «женская слабость».Мы не дамы, мы русские бабы с тобой.Мне обидным не кажется слово грубое «бабы»,В нем — народная мудрость, в нем — щемящая                                                                                           боль.

Как придет похоронная на мужикаИз окопных земель, из военного штаба,Став белей своего головного платка,На порожек опустится баба.

А на зорьке впряжется, не мешкая, в плугИ потянет по-прежнему лямки.Что поделаешь? Десять соломинок-рукКаждый день просят хлеба у мамки…

Эта смирная баба двужильна, как Русь.Знаю, вынесет все, за нее не боюсь.Надо — вспашет полмира, надо — выдюжит бой.Я горжусь, что и мы тоже бабы с тобой!

ПОЛОНЯНКИ

Ах, недолго у матери ты пожила,Незадачливая девчонка!Умыкнул басурман из родного села,Как мешок, поперек перекинув седла…Ты ему татарчонка в плену родила,Косоглазого, как зайчонка.Время шло. Ты считалась покорной женой.Попривыкла к смешному зайчонку — родной.Но навеки застыли в славянских глазахПламя русских пожарищ, отчаянье, страх…

Вновь дымятся массивы нескошенных трав.Мчит девчонок в неметчину дюжий состав.И одна полонянка на мгновенье застыла:Показалось ей смутно, что все это было —Так же села горели, дымились поля,Бились женщины, плакали дети…

Все воюет, воюет старушка Земля,Нет покоя на грустной планете…

«В моей крови — кровинки первых русских…»

В моей крови —Кровинки первых русских:Коль упаду.Так снова поднимусь.В моих глазах,По-азиатски узких,Непокоренная дымится Русь.

Звенят мечи.Посвистывают стрелы.Протяжный стонПреследует меня.И, смутно мне знакомый,Белый-белый,Какой-то ратникПадает с коня.

Упал мой прадедВ ковыли густые,А чуть очнулся —Снова сел в седло…Еще, должно быть, со времен БатыяУменье подниматьсяНам дано.

«Веет чем-то родным и древним…»

Веет чем-то родным и древнимОт просторов моей земли.В снежном море плывут деревни,Словно дальние корабли.

По тропинке шагая узкой,Повторяю — который раз!—«Хорошо, что с душою русскойИ на русской земле родилась!»

БЕЛЫЙ ПУХ

Замело Подмосковье —Метели сменяют метели.И сегодня в сельмагМожно только на лыжах пройти.Ах, какие периныЗима наша щедрая стелет!Словно пух из подушек,Снег лохматый летит.Белый пух!Белый пух!Задыхаясь от ветра,Я на лыжах в сельмагПобегу завтра утром опять.Белый пух!Снежный дух!

Неужели до нового века —Двадцать первого века!—Рукою подать?

«Взять бы мне да и с места сняться…»

Взять бы мне да и с места сняться,Отдохнуть бы от суеты —Все мне тихие села снятся,Опрокинутые в пруды.И в звенящих овсах дорога,И поскрипыванье телег…Может, это смешно немного:О таком — в реактивный век?Пусть!.. А что здесь смешного, впрочем?Я хочу, чтоб меня в путиОкликали старухи: «Дочка,До Покровского как дойти?»Покрова. Петушки. Успенье…Для меня звуки этих слов —Словно музыка, словно пенье,Словно дух заливных лугов.А еще — словно дымный ветер,Плач детей, горизонт в огне:По рыдающим селам этимОтступали мы на войне…

ГОСТЬЯ

Среди царственных пальм, на чужом берегу.Где в конце декабря солнце в полную силу,Появилась вдруг та, что живет на снегу:Елка — скромная дочка России.

Стали капать, едва огляделась вокруг,Слезы — горькой смолою — к подножью:«Где я? Сколько здесь новых прекрасных подруг.Совершенно на нас непохожих…»

Но не к пальмам, а к елочке люди пришлиИ одели пышней, чем царицу.Мне казалось — гудят для нее кораблиПеред тем, как с причалом проститься.

Потому что, куда б ни швырнуло судьбой,Где б по свету меня ни носило.Ничего нет желаннее встречи с тобой,Боль моя, мое сердце — Россия.

НА ПУТЯХ-ПЕРЕПУТЬЯХ

Снова тряского «газика» кузов,Гололед, холодок по спине.И опять комсомольская музаВозвратилась в ушанке ко мне.

Не являлась в столичном уюте,А в далекой поездке опятьНа безвестных путях-перепутьяхОт меня не желает отстать.

И опять по ее повеленьюВместе ночь мы проводим без сна —Я пишу на замерзших коленяхВсе, что мне надиктует она.

ПОСЕЛОК СМИРНЫХ

В лесу, на краю дороги,В лесу, на краю страны,Задумчивый, юный, строгийСтоит капитан Смирных.

Змеится дороги лента,КамАЗы в лесхоз спешат.С гранитного постаментаНе может сойти комбат.

Но помнят доныне сопкиКоманду его — «Вперед!»,Отчаянным и короткимБыл бой за японский дот…

Все той же дороги лента,И августа синий взгляд.Лишь сдвинуться с постаментаНе может теперь комбат.

Сквозь строй ветеранов-елокОн смотрит и смотрит вдаль —На тихий лесной поселок.Которому имя дал.

СТЕПНОЙ КРЫМ

Есть особая грустьВ этой древней земле —Там, где маки в пыли,Словно искры в золе,И где крокусов синие огонькиНе боятся еще человечьей руки.

Вековая, степная, высокая грусть!Ничего не забыла великая Русь.О, шеломы курганов,Каски в ржавой пыли! —Здесь Мамая и ГитлераОрды прошли…

В ЛЕСУ

Там, где полынью пахнет горячо,Там, где прохладой тонко пахнет мята,Пульсировал безвестный родничок,От глаз туристов зарослями спрятан.

И что ему судьба великих рек?—Пусть лакомится еж водою сладкой!…Давным-давно хороший человекОбнес источник каменною кладкой.

Как маленький колодезь он стоял.Порой листок в нем, словно лодка, плавал.Он был так чист, так беззащитно мал,Вокруг него так буйствовали травы!..

Однажды, бросив важные делаИ вырвавшись из городского плена,Я на родник случайно набрелаИ, чтоб напиться, стала на колена.

Мне родничок доверчивый был рад,И я была такому другу рада,Но чей-то вдруг почувствовала взглядИ вздрогнула от пристального взгляда.

Сквозь воду, из прозрачной глубины,Как будто из галактики далекой,Огромны, выпуклы, удивлены,В меня уставились два странных ока.

И тишина — натянутой струной.Я даже испугалась на мгновенье.То… лягушонок — худенький, смешной —Увидел в первый раз венец творенья!

И вряд ли я забуду этот миг,Хоть ничего и не случилось вроде…Пульсирует ли нынче мой родникИ жив ли мой растерянный уродик?

Как жаль, что никогда я не пойму,С улыбкой встречу вспоминая эту,Какой же показалась я ему?—Должно быть, чудищем с другой планеты!

«Зима, зима нагрянет скоро…»