Сергей Шервинский - Избранные стихи Страница 3

Но должен был всё начинать с аза,

Хоть видели отчётливо глаза

И голос мой на звуки отзывался.

Великий свет влила в меня гроза,

А я себе обугленным казался.

из цикла «На путях»

Пыль прилегла –

Пыль прилегла –

Рассеялся чад.

В била бьют.

Петухи кричат.

Над мадрасами

Чалма за чалмой

Чёрные гнёзда.

Над глиняной тьмой –

Звёзды,

Звёзды,

Звёзды.

из стихов поздних лет

Память

Где голубь бродит по карнизу

У самых Спасовых бровей,

Взмывает кверху, реет книзу

Сонм убиенных сыновей.

То скопом, то поодиночке

Встаёт из памяти людской, –

Не для бессмертья, лишь отсрочки

Даны им старческой тоской.

И видит иерей, к народу

Из царских выходя дверей,

Как на глазах от года к году

Ряды редеют матерей.

Ведь ангелы сторожевые

Всечасно тут и старых ждут.

Когда умрут ещё живые,

И те — умершие — умрут.

из цикла «Из бесед с другом»

3

Чтобы достойно делал историю

Мир, став честным и чистым, как дети,

Надо б устроить его в санаторию

На пять, на десять, на двадцать столетий.

Чтобы в воздушном раю палаты

Его, как сёстры, минуты лелеяли,

Чтобы откуда-то лились кантаты

И в окна пальмы вайями веяли.

Там было б запретно слово кромешное

«Война», чтоб учуяв былое в слове,

Вдруг пациент не вскинулся бешено,

Как тигр, лизнувший каплю крови.

Врачи, учась на его полумумии,

Его истощенья блюдя наглядность,

Постигли б, что значит, когда безумием

Под старость лет осложнится жадность.

Назначили б миру режим и лечение,

Но не злопамятством и не бесстрастьем:

Ища естественнейшего назначения,

Его лечить бы решили — счастьем.

И если б болящий утих, избавясь

От ненасытности антропофаго,

В сердце его созрела бы завязь

Ещё не пророчествованного блага.

Я к ней вошёл по пропуску родства

Я к ней вошёл по пропуску родства

Один. И видел чудо: предо мною

Она лежала, подлинно мертва,

И красотой сияла неземною.

Уж были чьей-то убраны рукой

Её часы, термометр и лекарства,

И в комнату уже вошёл покой

Небесного обещанного царства.

А между тем, когда была жива,

Она, я знал, завистлива и лжива,

Перед людьми и Богом не права,

Равно душой и телом некрасива.

И думал я: умели ж исказить

Её черты скопившиеся годы,

И только смерть могла осуществить

Первоначальный замысел природы.

А можно, глядя на скворешню,

А можно, глядя на скворешню,

На ряску сонную пруда,

В духу крапив и яблонь здешних

Просозерцать свои года

Лишь изредка, над облаками

Оставшись за полночь одна,

Неостывающая память

Луной спускается до дна.