Иаков Стюарт - Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (антология) Страница 6

Святая ярмарка{*}

Он подлость голую скрывал

Сочувствия нарядом,

Под коим прятался кинжал —

Поклепа смочен ядом;

Средь лицедеев наивящ,

И гнусен паче меры,

Он облекался в долгий плащ

Преистовейшей веры.

Алел воскресный летний день,Я правил близкий путь —Проверить, как взошел ячмень,Да воздуха глотнуть.Вставало солнце — и вездеВсяк волю дал веселью:Зайчишка мчал по борозде,И жаворонок трельюВосславил день.

Беспечно я глядел вокруг,Заботы свергнув с плеч —И трех девиц увидел вдруг,Несущихся навстречь.Две были в траурных плащах,Каких не жажду зреть я;Но разодета в пух и прахБежала следом третья —Воскресный день!

Двух первых счел я за сестер,И соутробных тож;Им черт навек улыбку стерС костлявых кислых рож;А сзади третья: прыг да скок,Ни дать ни взять, ягненок!Меня окликнул голосокДевичий, чист и звонок:— Эй! Добрый день!

— День добрый! — молвил я тотчас:— Вы что, меня признали?Я тоже где-то видел вас,Но где — скажу едва ли…Лучится взор, и брызжет смех:— На мой алтарь ты смогМетнуть немало правил тех,Что заповедал БогВ далекий день!

Ведь я Забава! Лба не хмурь,Приятель, видя здесьЕще Юродивую ДурьИ Ханжескую Спесь.Я в Мохлин, к Ярмарке СвятойНамерена попасть;Айда за мной! Над сей четойМы посмеемся всластьВ безумный день!

Я рек: — Отлично! По рукам!Но в праздничном нарядеЖелаю объявиться тамПотехи пущей ради!И как чумной помчал домой,Переменить рубаху;И, словно в бой, пошел с гурьбой,Тянувшейся по шляхуВ урочный день.

Торопят фермеры коней,Скрипят их колымаги;И расфуфыренных парнейДурачатся ватаги;Девичьи стайки босикомБегут: щадят ботинки,Надев шелка, набив биткомС провизией корзинки —На долгий день.

Велся пожертвований сбор,И я извлек полушку;Но поп уставился в упор —И шиллинг канул в кружку.В поту, в пыли — мы все дошли(До места, не до точки);И всяк был рад пристроить задК скамейке, стулу, бочке —Нелегкий день!

На случай ливня есть навесДля знатного народа,И две-три шлюхи с резвой Джесс{1}Шатаются у входа.А вон старухи, чьих речейУбийственна отрава;И вон кильмарнокских ткачейБеснуется орава —Изгадят день.

Та отмолить спешит грешки,Презревши кутерьму;А тот вопит, что башмакиЗамызгали ему;А одесную село тутСобранье постных ряшек —И парни весело зовутОшую сесть милашек:Долгонек день…

И муж поистине блажен{2},Коли девица, ижеВзяла его в любовный плен,Усядется поближе!И пусть везде, куда ни глянь —Блюстители приличий,Он движет потихоньку дланьНа знойный бюст девичий:О, дивный день!

Молчок, ни звука! Без помехДолжны услышать люди,Какою мздой грозит за грехНепогрешимый Муди{3}.Когда б диавол, словно встарь,Проник на землю Божью{4],И Муди, худшую из харь,Узрел — то был бы дрожьюТрясом весь день.

Рыкает Муди, аки лев,Не жравший третьи сутки;Бездонный отверзает зев,Пророчит кары жутки!Взопрел свиной его пятак,Но речи брызжут, жарки,И опаляют сердце — какГорчичные припарки:Прегрозный день!

Но чу! Подъемлется судейПрисутствующих ропот:— Се беспардонный прохиндей, —Рек их судейский опыт.Бесстрастный призывает СмитСклонить немедля выи,Но люд гурьбою прочь валит —Пивца глотнуть впервыеЗа целый день.

О Смит, почто несете гильО долге и морали?Изящен жест, возвышен стиль —А смысл отколе брали?Что Аристотель иль СократДо Рождества ХристоваПровозглашали — вы стократЖевать готовы снова.О дребедень!

А вот и зелье супротивОтравы в душах nostrum:Заводит Пиблз иной мотивПеред собраньем пестрым.О, сколь смирен и просветленТолкует он о Боге!Но Здравый Смысл стремится вонИ мчится по дороге.О, что за день…

И Миллер, чопорный извне,Вещать выходит следом —Хотя в душевной глубинеСчитает веру бредом.За проповедь сию приходПолучит парень разом,Хотя порой наружу претЕго несносный разум —В такой-то день!

А старики бредут тайкомПод милый кров таверны,Чтоб виски, либо же пивкомОчиститься от скверны.Клокочет эль, хохочет хмель —Но речи буйны, грубы:О вере спорят… О, ужельДруг другу выбьют зубыВ подобный день?

О хмель, заветных знаний клад,Каким не учат в школах!Не зря его урокам радИ наихудший олух.Отведай виски, иль вина,Иль пития иного —Не пожалеешь! Пьешь до дна —И сердце петь готовоИ ночь, и день.

И молодежь блаженство здесьНашла в беседе кроткой,Даря душе и телу смесьВоды медовой с водкой:Кто расточает говорок,А кто — внимает речи,А кто условливает срокДля следующей встречиВ желанный день.

Ого! Трубы Господней глас!Он уши всем расквасил.Крепитесь — грянул судный час:Глаголет Черный Рассел.Он держит речь — как держат меч,Обречь желая смерти;Он всем подряд пророчит ад —И мнятся многим чертиСредь бела дня.

Се бездна, прорва, адея,Где серный ропщет пламень;Испепеляет пещь сияНаикрепчайший камень!Стряхнувши в ужасе дрему,Иной решит: уж ведомСей ропот огненный ему —Се пущен храп соседом,Продрыхшим день.

Но ей-же Богу, мочи нестьУмножить список бредней…О как мы мчали пить и есть,Когда умолк последний!Прочь от назойливых витий —Туда, где хлещут в кружкиПотоки пенистых питий!Кормите нас, подружки —Окончен день!

Вошла сельчанка, мать семьи,Дородна и горда;И сыр, и хлеб у ней — свои;А девушкам — беда…Крестьяне спор ведут незлой:Молитву скажет кто же? —Покуда, шляпу сняв долой,Старшой не молвит: «Боже»И «даждь нам днесь…»

А коль у вас девицы нет —Иль сыра у девицы, —Не зарьтесь на чужой обед,Уставьтесь в половицы!— Хозяйки, сделайтесь щедрей, —Моя взывает лира: —Не унижайте дочерей,Скупясь на ломтик сыраВ подобный день!

Пора домой… Плетется вспятьНестойкий богомолец;И норовят девицы снятьОбутки близ околиц.Младая кровь ярится вновь:Любой познал в избыткеНадежду, веру, и любовь,И крепкие напитки.О, славный день!

Пустивши в ход науку врак,И проявивши прыть,На верный путь возможет всякДевицу обратить.Горит вечерняя заря,Гуляет в жилах пиво…Отличный день прошел не зря —И кончится счастливоПрекрасный день!

Видение

Дуан первый

Зима… И солнечный заход.С катка гурьбой валит народ.А сирый заяц в огородУспел шмыгнуть,И снег коварный выдаетЗайчишкин путь.

Мне молотильный тяжек цеп —И я ослаб, а не окреп,Себя, доколе день ослеп,Отдав труду;В угрюмый дом, что в темный склеп,Один бреду.

Сел одиноко у огня,Поленья влажные кляня:Дым кашлять вынудил меня,Дом затопил;И шла крысиная грызняСреди стропил.

Я в полумраке и чадуСвоих припомнил чередуПисаний прежних — на бедуЗвучащих так,Что ценит эту ерундуЛюбой дурак.

Не слушал доброго совета:Банкиром стать замест поэта —В мошне скучала бы монета,Пока не выну…Я нищетою сжит со светаНаполовину!

Я буркнул: «Олух! Остолоп!»И длань устало поднял, чтобПоклясться: был я туполоб,Не знал удач —Но впредь, пока не лягу в гроб,Я не рифмач…

И — щелк! Щеколду бечеваВдруг оттянула — и дроваПреярко вспыхнули, едваОткрылась дверь;И объявилась божества,Иль феи дщерь.

Поверьте, я немедля сник,И дерзкий прикусил язык;И обомлел, хоть невеликБыл мой испуг;А дивной гостьи нежный ликЗарделся вдруг.

Чело венчал зеленый дрок,В очах мерцал немой упрек:Шотландская на мой порогСтупила Муза;И я решил, что мой зарокТеперь — обуза.

Сколь славны были и простыЛица задорного черты!Она в обитель нищетыЛегко вступала;Глаза нездешней красотыБлистали шало.

Плаща откинулась пола,И мельком явлена былаНога: стройна, кругла, бела —Благие боги!У Джин одной, что мне мила,Такие ноги!

А длинный плащ, зеленоват,Играл, притягивая взгляд,Оттенками на странный ладПередо мной;И мнился взору сей нарядРодной страной.

Вот к морю бег стремит река,Гора пронзает облака;Вон у прибрежного пескаБурлит прибой;Вон церковь блещет — высока,Горда собой.

Вон полноводный Дун, а вотДержавный Ирвин вдаль течет;Вон Эйр, забравшийся под сводВетвей лесных;Ручьям же я утратил счет,Считая их.

И видел я песчаный дол,Где древний гордый град расцвел,Где славный высился престол —Там испоконВменяют мудрости глаголСебе в закон.

Державный город-господин!Смешенье зданий и руин!Там незабвенный не одинВозрос герой{1},Что вел ряды лихих дружинНа вражий строй.

И я восчуял вящий пыл,И живо я вообразил,Как всяк без устали разил,Рубил сплеча —Южан, предерзостных верзил,Уму уча.

Страны спаситель{2}, славен будь!..И Ричардтон{3} не трус отнюдь;И Вождь{4} — на Сарке ранен в грудь,Угас потом;И Принц{5} — познал изгнанья жуть,Судьбой ведом.

И призрак пикта-короля{6},Чей прах сокрыла там земля,Блуждает, воинам веляНа бой вставать;И духи древние в поляВыводят рать.

А в роще, где журчит ручей{7},Где схимник жил бы, ей-же-ей,Где нежный взгляд родных очейВстречал бы я —Гуляет недруг палачей,Седой судья.

Почтеньем полнясь без конца,Я зрел на сына и отца{8}:Они Природы и ТворцаПостигли связь;Один — по праву мудреца,Другой — молясь.

Стерегший Брайдона смельчак{9} —Безвестен, погружен во мрак —О славе грезил, мыслил: какСебя вознесть?Теперь о нем уведал всяк:Герою — честь!

Дуан второй