Избранное - Высоцкий Владимир Семенович Страница 17

[1969]

ОН НЕ ВЕРНУЛСЯ ИЗ БОЯ

Почему всё не так, вроде всё, как всегда,

То же небо — опять голубое,

Тот же лес, тот же воздух и та же вода,

Только он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять — кто же прав был из нас

В наших спорах без сна и покоя,

Мне не стало хватать его только сейчас,

Когда он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал,

Он всегда говорил про другое,

Он мне спать не давал, он с восходом вставал,

А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь, — не про то разговор,

Вдруг заметил я — нас было двое.

Для меня словно ветром задуло костёр,

Когда он не вернулся из боя.

Нынче вырвалась будто из плена весна.

По ошибке окликнул его я:

— Друг! Оставь покурить! — А в ответ — тишина:

Он вчера не вернулся из боя.

Наши мёртвые нас не оставят в беде,

Наши павшие — как часовые.

Отражается небо в лесу, как в воде,

И деревья стоят голубые.

Нам и места в землянке хватало вполне,

Нам и время текло для обоих,

Всё теперь — одному. Только кажется мне,

Это я не вернулся из боя.

[1969]

* * *

Реже, меньше ноют раны.

Четверть века — срок большой.

Но в виски, как в барабаны,

Бьётся память, рвётся в бой…

Москвичи писали письма,

Что Москвы врагу не взять.

Наконец разобрались мы,

Что назад уже нельзя.

Нашу почту почтальоны

Доставляли через час.

Слишком быстро, лучше б годы

Эти письма шли от нас.

Мы, как женщин, боя ждали,

Врывшись в землю и снега,

И виновных не искали,

Кроме общего врага.

Ждали часа, ждали мига

Наступленья — столько дней!

Чтоб потом писали в книгах:

«Беспримерно по своей…»

По своей громадной вере,

По желанью отомстить,

По таким своим потерям,

Что ни вспомнить, ни забыть.

Кто остался с похоронной —

Прочитал: «Ваш муж, наш друг…»

Долго будут по вагонам —

Кто без ног, а кто без рук.

И не находили места —

Ну, скорее, хоть в штыки, —

Отступавшие от Бреста

И сибирские полки.

Чем и как, с каких позиций

Оправдаешь тот поход?

Почему мы от границы

Шли назад, а не вперёд?

Может быть, считать маневром,

Может, тактикой какой?

Только лучше б в сорок первом

Нам не драться под Москвой.

…Помогите, хоть немного!

Оторвите от жены.

Дай вам бог поверить в бога,

Если это бог войны.

[1969]

* * *

Вот в набат забили:

Или праздник, или

Надвигается, как встарь,

чума.

Заглушая лиру,

Звон идет по миру,—

Может быть, сошёл звонарь

с ума?

Следом за тем погребальным набатом

Страх овладеет сестрою и братом.

Съёжимся мы под ногами чумы,

Путь уступая гробам и солдатам.

Нет, звонарь не болен! —

Видно с колоколен,

Как печатает шаги

судьба,

И чернеют угли

Там, где были джунгли,

Там, где топчут сапоги

хлеба.

Выход один беднякам и богатым —

Смерть. Это самый бесстрастный анатом.

Все мы равны перед ликом войны,

Может, привычней чуть-чуть — азиатам.

Не во сне все это,

Это близко где-то —

Запах тленья, чёрный дым

и гарь.

А когда остыла Голая пустыня,

Стал от ужаса седым

звонарь.

Всех нас зовут зазывалы из пекла

Выпить на празднике пыли и пепла,

Потанцевать с одноглазым циклопом,

Понаблюдать за Всемирным Потопом.

Бей же, звонарь, разбуди полусонных!

Предупреди беззаботных влюблённых,

Что хорошо будет в мире сожжённом

Лишь мертвецам и ещё нерождённым.

[1969]

* * *

Была пора — я рвался в первый ряд.

И это все от недопониманья.

Но с некоторых пор сажусь назад —

Там, впереди, как в спину автомат,

Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

Может, сзади и не так красиво,

Но намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И ещё — надёжность и обзор.

Стволы глазищ, числом до десяти,

Как дула на мишень, но на живую.

Затылок мой от взглядов не спасти,

И сзади так удобно нанести

Обиду или рану ножевую.

Может, сзади и не так красиво,

Но намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И ещё — надёжность и обзор.

Мне вреден первый ряд, и говорят

(От мыслей этих я в ненастье вою) —

Уж лучше — где темней, в последний ряд.

Отсюда больше нет пути назад

И за спиной стоит стена стеною.

Может, сзади и не так красиво,

Но намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И ещё — надёжность и обзор.

И пусть хоть реки утекут воды,

Пусть будут в пух засалены перины —

До лысин, до седин, до бороды

Не выходите в первые ряды

И не стремитесь в примы-балерины.

Может, сзади и не так красиво,

Но намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И ещё — надёжность и обзор.

Надёжно сзади, но бывают дни —

Я говорю себе, что выйду червой.

Не стоит вечно пребывать в тени.

С последним рядом долго не тяни,

А постепенно пробивайся в первый.

[1970]

ИНОХОДЕЦ

Я скачу, но я скачу иначе,

По камням, по лужам, по росе.

Бег мой назван иноходью, значит, —

По-другому, то есть не как все.

Но наездник мой всегда на мне, —

Стременами лупит мне под дых.

Я согласен бегать в табуне,

Но не под седлом и без узды.

Если не свободен нож от ножен,

Он опасен меньше, чем игла.

Вот и я оседлан и стреножен,

Рот мой разрывают удила.

Мне набили раны на спине,

Я дрожу боками у воды.

Я согласен бегать в табуне,

Но не под седлом и без узды.

Мне сегодня предстоит бороться.

Скачки! Я сегодня — фаворит.

Знаю — ставят все на иноходца,

Но не я — жокей на мне хрипит!

Он вонзает шпоры в ребра мне,

Зубоскалят первые ряды.

Я согласен бегать в табуне,

Но не под седлом и без узды.

Пляшут, пляшут скакуны на старте,

Друг на друга злобу затая,

В исступленьи, в бешенстве, в азарте,

И роняют пену, как и я.

Мой наездник у трибун в цене, —

Крупный мастер верховой езды.

Ах! Как я бы бегал в табуне,

Но не под седлом и без узды.

Нет! Не будут золотыми горы!

Я последним цель пересеку.

Я ему припомню эти шпоры,

Засбою, отстану на скаку.

Колокол! Жокей мой «на коне»,

Он смеется в предвкушенье мзды.

Ах! Как я бы бегал в табуне,

Но не под седлом и без узды.

Что со мной, что делаю, как смею —

Потакаю своему врагу!

Я собою просто не владею,

Я придти не первым не могу.

Что же делать? Остается мне

Вышвырнуть жокея моего

И бежать, как будто в табуне,

Под седлом, в узде, но без него.

Я пришел, а он в хвосте плетется,

По камням, по лужам, по росе.

Я впервые не был иноходцем,

Я стремился выиграть, как все.

[1970]

ВЕС ВЗЯТ

Василию Алексееву

Как спорт, поднятье тяжестей не ново

В истории народов и держав.

Вы помните, как некий грек другого

Поднял и бросил, чуть попридержав.

Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю.

Овации услышу или свист?

Я от земли Антея отрываю,

Как первый древнегреческий штангист.

Не отмечен грацией мустанга,

Скован я, в движениях не скор.