Аркадий Кулешов - Знамя бригады

Аркадий Кулешов

Знамя бригады

1

Как дубовый листок,             что оторван от ветки родимой,Минск родной я покинул,             немецкой бомбежкой гонимый.

До утра я шагалВсе вперед и вперед… А за мноюГород мой полыхал,Подожженный войною.Утомленный, я сел у дороги,Ждал восхода. И в час ожиданьяТоропливо набрасывал строкиВ дневнике своего скитанья.День вчерашний и вечер,Ночь, рассвет этот серый в пути,Расставанья и встречи —Все хотелось в дневник занести.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Что сказали мне вещи,Когда я решился уйти?

Я на каждую вещьПосмотрел с молчаливой тоскою:Все просили меня — уберечь,Захватить их с собою.А ни ложки, ни мискиОстаться одни не желают,Шепчут горестно книжки:— Нас немцы в костер побросают.Конь искусной работы —Гнедой, на колесах отличных —Мне сказал: — На кого тыПокидаешь нас, горемычных?Забери ты меня, пожалей,А не то мне кончина…Разве я от окна до дверей,От дверей до окна не возил тебе сына?Как война началась,Ты, хозяин, в селе находилсяИ лишь только сегодняОттуда к семье возвратился.А хозяйка вчераМалышей собралаИ уехала вскоре.А меня она с горяС собой на вокзал не взяла.Не хотел оставлять меня сын,Дом родной покидая,Не желал он, чтоб жил я один,Ни за что пропадая.«Мы поедем с тобою в район,Купим снова коня гнедого»,—Так хозяйка сказала, и онСогласился.Со мной распростился.Для чего ему новый?Не надо, хозяин, не надо!К сыну вместе пойдем мыОдною дорогою, рядом.А устанешь в ходьбе —Подвезу, потружусь, не оставлю.Верно сыну служил и тебеПослужу, не слукавлю…Кукла так мне сказала:— И я на вокзал не попала…Сто ночей, может быть,Я покоя не знала,Глаз не смея закрыть,Сон дочурки твоей охраняла,—Разве этого мало?Дай же руку, хозяин, не жди,Не раздумывай на порогеИ меня проведи,Словно дочку свою, по дороге.Тяжко детям идти,Утомляет дорога большая,Я ж пойду, куда хочешь, с тобою,—Ведь я не живая.Просят малые есть либо пить,Пыль сухая им рот забивает,Я ж не буду просить,—Я ведь кукла, ведь я не живая.Самолеты с чужой стороныНалетают, детей убивая.Мне ж они не страшны,Не опасны, — ведь я не живая…Отдохнуть пожелаешь, прилечь,Ляжешь в тень под сосною,—Сон твой зорко я буду стеречь,На мгновение глаз не закрою…

Все кругом осмотрев понемногуВ опустевшем жилище,Захватил я лишь ложку в дорогу,Заткнув ее за голенище.Ни того, ни другого, ни третьегоДля похода не надобно было…

Чем меня моя улица встретила.Что на улице происходило?

С ней мы жили в согласье,Мы были почти что друзьями,Я не раз ширину и длину ееМерил шагами.Шаг мой слыша,Она отвечала мне эхом знакомым,Приглашая в девятый подъездКоммунального дома.Я глядел, как в окнеОгонечек приветливый светитИ как там, в тишине,Собираются спать мои дети…А теперь она сталаДлиннее и уже намного,Как в минуты обвалаСредь горных ущелий дорога.Не в домах огоньки,Как бывало, мелькают, играют,А пожаров сплошных языкиСладкий липовый лист пожирают.И узнать я не могЭтой улицы лип и каштанов:Эхо тысячи ногОглушило мне уши нежданно;Подхватило меня мое горе,Желанья, тревоги,По стеклу по разбитому, в полеПонесло мои ноги.

Как листок, что оторванГрозою от ветки родимой,Город свой покидал я,Свинцом и пожаром гонимый.И, к походам меня приучая —Их будет немало,—Долго улица, долго родная,Мой путь в темноте озаряла.И на белом листке,В свете зарев, с печалью на сердце,Я записываю в дневникеДень и час — страшный час ее смерти.Свой дневник до последней строкиПосвящаю я тем, безымянным,Что лежат без ноги, без руки,Без дыханья лежат под каштаном.А тебе я скажу,Нашей улице Ново-Московской,Что с друзьями на фронт ухожу,Где сражается красное войско.Стерли всю тебя немцы,Но память стереть невозможно.И стучится, стучится мне в сердцеТвой пепел тревожный.Я тебе обещаю,Родным пепелищем клянусь,Что с дороги нигде не собьюсь.Я вернусь. Я вернусь.

2

Что меня полевые дорогиВедут — я не верю,Что по ним мои быстрые ногиИдут — я не верю.Я не верю ногам и дорогам,Бесконечным, далеким,Что ведут нас то полем, то логомПод солнцем высоким.Я не верю, что это минчане,Что это минчанамМолоко предлагают крестьянеИ поят их чаем…Не свожу с самолетов я глазИ не верю — ужель самолеты?Неужели же снова сейчасЗастрочат пулеметы?Разве можно поверить, когдаСердце рвется на части?Разве дети, что вышли сюда,—Регулярные части?Что меня от разбойничьих пульСтарый дуб заслоняет,—Я не верю…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Военный патрульДокументы мои проверяет.

Тихо вышел патрульный из жита.— Минский будешь? — спросил деловито.— Да, из Минска, признаться.— Призываться идешь?— Призываться.— Почему ты, приятель,В минском военкоматеНе призвался?— Его разбомбили…—Меня пропустили.Здесь повсюду окопы видны.Блиндажи — по четыре наката.Тороплюсь я…А вот и они —Местечковые хаты.Тишина по дворам,Настежь окна.Крест-накрест заклеены стекла.Смотрят жители: дескать, и намНе пора лиВ далекие дали?..И людей, что идут по дороге,Провожают глазами в тревоге.

Хата. Хата.Еще. одна хата.Вот и вывеска военкомата…— Как фамилия?                       — Рыбка.— А звать как?                       — Алесем.— Год рождения? — шибкоЗаписывал писарь.                       — Профессия?..

Стал я сразу степенным,Иным от подошв до пилотки —Человеком военным,—Былой не узнаешь походки.А из штатских пожитков своихВзял я самую малость:Взял, во-первых, часы, сапоги, во-вторых,Ну, и ложка со мною осталась.Ложка будет нужна на войнеДля борща и для каши,Сапоги ж пригодятся вдвойне —И в бою, и на марше.А часы? Про часы говорят,Что счастливцы о них забывают,Что они на часы не глядят,Что и так хорошо им бывает.Я ж затем их забрал,Что другое мне встретится, знаю,—Я счастливцем таким не бывал,Да и быть не желаю.Не желаю я доли такойВ эти дни, когда гореРазлилося кровавой рекой,Разлилося от моря до моря.Я с часами отправлюсь в походЧерез топи и гати,И отмечу я — время придет!Час победы на их циферблате!

Где-то слышится грохот орудий.Где-то начался бой,Мы идем.Вызывает Зарудный —Комиссар полковой.В этот день комиссар поручилМне бригадное знамя,Чтобы с честью его я хранил,В битвах страха не зная.

3

Нам к востоку закрыты дороги,И нету подмоги,Путь на юг и на север отрезанОгнем и железом.Мы на месте на прежнем стоим,И одно есть решенье:Иль с боями пробиться к своим,Или с честью погибнуть в сраженье.Мы решили шоссе оседлатьИ засели в местечке.Я хотел бы, но как описатьБой за взгорок, за речку?Не опишешь, как, сталью изрыта,Земля грохотала;Как по семь «мессершмиттов»На каждую ель налетало:Как редели ряды —Наши роты, полки и отряды,Как не стало начштаба,Потом командира бригады;Как склонили мы знамяНад ними в тот час многотрудныйИ как принял команду над намиТоварищ Зарудный.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Не опишешь, не выскажешь — словМне для этого мало,—Как патронов у наших бойцов,Как снарядов не стало.Может быть, бесполезно писатьМне в такое мгновенье?Срок настал…

Надо знамя спасать,Не оставлю его на глумленье!

С древка знамя срываю,На улицу выбегаю,Тихо стало на улице,Тихо.Что за лихо?Пулеметчик убитый лежитЗа своим пулеметом,Словно смотрит и слушает: кто там,Гремя сапогами, бежит?Я к нему подбегаю,—Он честно стоял до конца.Пулеметная лента — пустая,Другой не нашлось у бойца.— Знамя вынес?.. Храни…—Мне глаза его говорили.—Честь погибших не урони,Мы в боях ее заслужили…—Я бегу. Вот и пушка за садом —Искорежена вражьим снарядом,А рядомТанк немецкий — пылает машина!Как видно,Был меткий удар.Возле пушки лежит недвижимоПолковой комиссар.Я хватаю его за плечи,Тормошу я его рукою…От него недалечеНаводчик засыпан землею.Я к тому. Окликаю.Наводчик встает запыленныйИ, глаза протирая:— Ты кто? — говорит удивленно.— Свой, не видишь?.. — ВдвоемЛегче будет идти и верней.

Мы идем,Комиссара несемНа шинели моей.Мы идем, в конопле незаметны,Бежит за минутой минута…Мне навеки запомнится этоСуровое утроИ холодная стежка моя.Останавливаемся у ручья,Он течет через поле в густом лозняке,По краям его встали березы.Что нам делать? Гляжу я в тоскеНа дороги, войска и обозы:Немцы всюду, везде,Нет нам выхода боле,Поле вряд ли поможет в беде,Потому что запахано поле…Что ж, ручей, выручай,Уведи нас далёко-далёкоИ кустами плотней закрывайОт немецкого ока!Мы несем комиссара, и тыСделай так, чтоб он выжил,Чтобы чаще стояли кусты,Чтоб росли они гуще и выше.Помоги нам его донести,Поспособствуй, где можно;Встретишь вражеский пост на пути —Обогни осторожно.Знамя нашей бригады с собойЯ несу. Знамя чести и славы.Доведи ж нас до леса, укройОт беды, от расправы.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Точит камешки, роет пескиНеумолчно ручей беззаботный.Тихо хлопают сапогиПо воде по холодной.

Безыменный ручей нас привелВ глушь, в лесное затишье.

Из густого тумана на холмМы взбираемся выше и выше.Комиссар наш в сознанье пришел.«Выжил, — думаю,—Выжил…»Из травы мы постель ему стлали,Рану бережно перевязали,И больного водою холоднойНапоил я из фляги походной.Тут гадать мы не будем —Рад ли он, что мы были с ним рядом,Понял, нет ли, что мы — это людиИз его же бригады.Я в глазах не увидел ответа,—Он тотчас же закрыл их от света,И, быть может, закрыл потому,Что забыться хотелось ему.Тихо сосны и елиНад землею шумели;Не свистели немецкие пули…Мы с ним рядом уснули.

4