Амадо Нерво - Лирика

АМАДО НЕРВО

1870—1919

МЕКСИКА

Поэт, отмеченный славой «самого нежного и искреннего», Амадо Нерво провел свои детские и отроческие годы «в тихом городе, полном монотонности томной», где он и шестеро его младших братьев и сестер были окружены лаской любящих родителей. После смерти отца тринадцатилетний Амадо покидает родной дом. Учась в колледже и семинарии, а затем работая в адвокатской конторе, Амадо пишет стихи и рассказы и даже печатает их в местных газетах. Литературные интересы влекут его в столицу, где в это время «Лазурный журнал», основанный выдающимся мексиканским поэтом Мануэлем Гутьерресом Нагерой, сплотил вокруг себя лучшие литературные силы Мексики. Жилось в столице нелегко, но Амадо был счастлив: в «Лазурном журнале» вскоре были опубликованы его стихи, имя поэта сделалось известным в литературных кругах. В 1898 году Амадо Нерво выпускает лирические сборники «Черный жемчуг» и «Тайны». К тому времени он стал профессиональным журналистом: его статьи и очерки печатались в столичных газетах и журналах. В 1900 году Амадо совершил путешествие по Европе, некоторое время жил в Париже. Из Парижа он привез издание своих «Поэм»; одна за другой выходят его книги: «Героическая лира», «Голоса», «Сады моей души». Литературная слава не избавляла поэта от материальных затруднений; желая освободиться от литературной поденщины, он вступает на дипломатическое поприще и с 1905 по 1918 год живет в Мадриде. Испанский период оказался для него чрезвычайно плодотворным: кроме статей, литературных исследований, рассказов, им были созданы самые прекрасные страницы его лирической исповеди: «Вполголоса», «Безмятежность», «Недвижная возлюбленная» — «золотые плоды его зрелости, освещенные осенним солнцем». «Недвижная возлюбленная» увидела свет уже после смерти Амадо Нерво и была единодушно признана шедевром его любовной лирики. «С его смертью Америка потеряла самого глубокого и проникновенного из своих бардов, — отмечала латиноамериканская критика, — как поэт он выполнил самую высокую миссию: он объединил латиноамериканцев духом и языком своей поэзии».

Автобиография

Что о себе сказать вам?Я все написал — прочтитестихи мои и поэмы.В жизни моей нет событий;как у счастливых народов,как у матроны почтенной,нет у меня истории:жил жизнью обыкновенной.Милая незнакомка!Ответы мои будут кратки.

С юных лет я искусствупредался без оглядки:сдружился с гармонией, с рифмой —служанками Мусагета;[1]легко мог бы стать богатым,но выбрал жребий поэта.«А после?»                    «Любил и страдал я,знал радости и мученья».«И много?»                     «Вполне довольно,чтоб заслужить прощенье».

Первая страница

Я никогда ловить не стану взглядтупого и надменного магната,выпрашивая денег и наград:я королевский пурпур видеть радлишь на плечах горящего заката.

*   *   *

Уж лиловеет небо голубое,в торжественной агонии горитсветило дня багрово-золотое,как будто на кровавом поле боясверкает бронзой оброненный щит.

Навстречу ласкам вечера открытьсяспешит цветок, невинный стан склоня,и перламутровая колесницалуны взлетает в небеса — сразитьсяс еще сверкающей квадригой дня.

Волшебный час! Над зеркалом лагунывзмывает альбатрос — и камнем вниз.Стволы дерев расчерчивают дюны,и листья пальмы, как на лютне струны,задумчиво перебирает бриз.

Вдруг с вышины, где амфоры закатальют струи пламени на небосвод,стон прокатился — скорбная фермата…День умер, — невозвратная утрата! —вселенский хор отходную поет.

Когда же вновь неутомимый зодчийсоздаст день новый и на звонкий брегметнет сноп стрел, сражая морок ночи,и звезды, побледнев, стыдливо очиприкроют золотой завесой век,

и солнце вдруг блеснет из мглы туманнойдарохранительницей в алтаре,земле даруя свет обетованный, —тогда природа зазвучит осаннойвновь возрожденной жизни и заре.

Крылья

В гербе мексиканском — могучий и мрачныйорел. Он терзает змею — символ зла —над гладью озерной, алмазно-прозрачной,где тень от нопаля[2] узором легла.

Я помню, как в детстве увидел я знамя,когда на прогулку взяла меня мать:орел тот на знамени реял над нами…И я закричал, заливаясь слезами:«Хочу быть орлом, хочу в небе летать!Коль мы почитаемся перлом творенья,что ж крыльев творец не пожаловал нам?»«Не плачь, сын, — сказала мне мать в утешенье, —на крыльях других нас несет вдохновенье,за ним никогда не угнаться орлам!»

Вулканы

Завладеет заря небосводом,и вулканы встают предо мнойпирамидами роз, мимоходомвозведенными щедрой весной.

В свете солнца, набросившем прямона долину лучистую сеть,куполами священного храманачинают вулканы гореть.

А когда сумрак вечера ляжет,проводив отпылавший закат,словно Мексики вечные стражи,крепостями вулканы стоят.

Я не рожден смеяться…

Я не рожден смеяться… И напраснольет солнце золото мне на виски.Я — рыцарь человечьей скорби, страстновлекомый к Тайне, знанью неподвластной,окутан мантией моей тоски.

Не знал я счастья. И не оставлялименя обман и боль… Душа темна,как ночь, что полюса скрывает дали…О, не лишайте же меня печали!Как жить, когда покинет и она?

Меня ты любишь, знаю. И годамибесстрашно мой недуг ты лечишь злой…И там, где все темно, ты лишь упрямейснежинкой светишь мне в бездонной ямеи в черной мгле — несущей мир звездой.

Меня ты любишь, да. Но столь густаянад жизнью всей моей нависла тьма,что светлая душа твоя святая,в сраженье с этой тьмой слабея, тая,в конце концов обуглится сама.

Пытает небо нас. Очарованьелюбви летит, покинув наш балкон,туда, где солнце льет свое сиянье…И нет тебя, а есть одно рыданье,и нет меня, а есть один лишь стон.

Еще вчера все радость нам сулило…Увы! К твоей жестока доброте,судьба крылом своим нам свет затмилаи, на Голгофу возведя, казнилатебя, распяв на жертвенном кресте!

Прости мне скорбь. Поверь, она бескрайнейвсех чувств. И не разжать ее тиски.Моя звезда, снежинка! Руку дай мне,и вместе мы пойдем навстречу Тайнев державной мантии моей тоски!

Старый припев

Это что за сирена, чей голос так странен,чье так матово тело, а косы — темны?Это — отблеск луны в тихоструйном фонтане,                   это — отблеск луны…

Это чей по ночам так надсаден и страшенв моем доме повсюду звучащий призыв?Это — ветра порыв, что свистит среди башен,                   это — ветра порыв…

То не ангел ли огненный машет крыламив предзакатной дали, что кроваво-ярка?То плывут облака чередою над нами,                   то плывут облака…

Чьи алмазные льются дождем украшеньяв воду с бархатно-синих воздушных завес?Это — образ небес, их в реке отраженье,                   это — образ небес…

Все усилья постичь красоту — бесполезны…Но в каком из зеркал, о Творец, — в высях звездных,на земле иль в душе моей, — властвуешь ты?В каждой капле мечты, что сверкает из бездны,                   в каждой капле мечты.

Заклинание