Владимир Зюськин - Амфора

Владимир Зюськин

Амфора

© Зюськин Владимир, 2016

© Интернациональный Союз писателей, 2016

Владимир Зюськин

Владимир Зюськин – журналист, поэт, критик, эссеист, президент клуба ЮНЕСКО «Международная ассоциация свободных поэтов», лауреат премии «Золотой Рифей» – родился 10.12.1943 года в городе Шадринске Курганской области. В 1968 окончил Уральский госуниверситет по специальности «журналистика». Работал в районных, областных газетах, журналах Урала, Сибири, Украины, Сахалина.

Поэтическим творчеством занимается с 12 лет. Уже в зрелом возрасте послал по почте подборку своих стихов Давиду Самойлову. Известный поэт ответил: «Ваши стихи – размышления зрелого, думающего человека. Написаны чисто, грамотно. Думаю, что вполне могут быть напечатаны, если найдете издателя».

Положительные отзывы позднее дали также Булат Окуджава, Евгений Винокуров, Юрий Кузнецов и другие известные поэты. Однако конец последней фразы в отзыве Самойлова («…если найдете издателя») говорил, что найти издателя будет непросто, ибо стихи ориентированы на общечеловеческие, а не на классовые ценности.

Этим объясняется, что первый сборник «Гон» Владимир Зюськин издал только в 1990 году – в период гласности и переоценки ценностей. Книжка небольшого формата, объемом всего в 36 страниц, изданная на газетной бумаге, пользовалась большим спросом и получила много положительных отзывов от читателей, а также от кандидата филологических наук Валентины Катеринич, которая дала рецензию на «Гон» в журнале «Дальний Восток».

Печатался в журналах «Сибирские огни», «Дальний Восток», «Голос», «Веси», «Урал», «Уральский следопыт».

С февраля 1990 по март 2015 издал семь книг, шесть из которых – поэтические сборники. Вторая по хронологии из вышедших книг – документально-художественная повесть «Истребители танков», написанная на основе воспоминаний, писем, дневников, документов фронтовиков, также ждала издания 18 лет, ибо была слишком правдивой для советского времени.

Лирика поэта исповедальна, порой беспощадна. Жесткая манера письма, метафоричность, концептуальность, трагическое восприятие мира, едкая ирония делают его поэзию узнаваемой. Диапазон тем и жанров отражает все многообразие мира: гражданская, философская, духовная, любовная, бытовая лирика, эротика, сатира, юмор. Тональность – от комического до трагического.

Однако основными своими жанрами поэт считает философскую и духовную лирику. Он пытается ответить на вечные вопросы: что есть мир, человек, откуда они, в чем смысл жизни? Что хочет от человека та сила, которая вызвала его к жизни? Быстротечность времени, иллюзорность целей, страсти, сбивающие с пути, словно гомеровские сирены, – эти темы варьируются во многих стихах Владимира Зюськина.

В настоящее время занимается только художественным творчеством. Пишет 2–3 стихотворения в неделю. В общей сложности им создано более трех тысяч стихотворений, поэм на различные темы и в разных жанрах. Наберется по солидному тому духовных, философских, любовных, гражданских стихов, а также по тому сонетов, пародий, юмора и сатиры. В одной из изданных книг – «Посох пилигрима» – напечатан его неоконченный роман в стихах.

Пишет также статьи, рассказы, юморески, эссе.

«Как мало платины в природе…»

Как мало платины в природе,Так мало авторов сонетовСреди блистательных поэтов,Которые сегодня в моде.

Сонет считают чем-то вродеИхтиозавра. Не изведавЕго магических секретов,Пренебрегают им в работе.

Считают: сложной формы гнетИзлиться полно не дает.Но почему? И где тут связь?

Чем пресс мощней, тем гуще сок,Который, в бочке истомясь,Дарует праздник и восторг!

Велимиру Хлебникову

Мне не очень много надо.Было бы высоким небо.Закушу краюхой хлебаИ запью вином заката.

И пока былинке радоСердце и душа не слепа,В мире есть еще зацепа,В жизни есть еще услада.

Мне не надо очень много.Были б небо и дорога,Щебет птичий в тишине.

Но как прежде, сердце ранит,Что в бескрайнем мирозданьиКраткий путь начертан мне…

«Все, что есть у меня – голова…»

Все, что есть у меня – головаДа еще безрассудное сердце.В беспредельное силясь всмотреться,Бормочу я, рифмуя слова.

Прогремит за окошком трамвай,Предлагая мне встать и одеться,И войти в его узкую дверцу,Чтоб добраться туда, где трава,

И листва, и песочек прибрежный.Где кукушка кукует. Конечно,Просто так, ничего не суля.

И придет здесь, у речки, у леса,Чувство радостное – короля,Возвратившегося в королевство.

«Буфет театральный. Артисты в антракте…»

Буфет театральный. Артисты в антрактеЖуют бутерброды и пьют лимонад.Звучат каламбуры. Иронии чад.Кокетливый жест: «Ах, довольно! Оставьте!»

В речах ощущается мед, а не яд.Похоже, что Гамлет забыл об утрате.Манжета отпала и шпага некстати —В буфете, где так дружелюбно сидят.

– Лаэрт, угостите сестру бутербродом!– Всплывайте, пока бутерброд не запродан.К Офелии плавно плывет бутерброд.

– Милейшая тень, если будет нетрудно…И Клавдию призрак стакан подает.А руку могильщика гладит Гертруда.

«Уже не в загоне горячие кони – в погоне…»

Уже не в загоне горячие кони – в погоне.От взмыленных крупов – неистовый отблеск латуни.И храпы, и хрипы. И пенятся, падают слюни —Жемчужные бусы – на листья травы, как в ладони.

И всадники в седла вросли, словно грубые корни —В скалистый откос. Силуэты пропали в лагуне.И снова явились – еще напряженней, безумнейВ попытке догнать заходящее солнце. О кони,

Пришпоренные беспредельно, вам было в загонеТоскливо! Но так уж начертано в вашем законе:Ушел из неволи – загонят до дрожи последней.

Свинцовую милость подарит наездник коню.И потную, теплую кожу тяжелые слепниОблепят пред тем, как слететься на пир воронью.

«Под ношей станет маетно плечу…»

Под ношей станет маетно плечу.Свеча погаснет. Ощущу пропажуСил молодых. С усталостью не слажу —Поклажу берегу ручья вручу.

Но будто тело девичье поглажу —Когда я руку протяну к ручью.И, с демоном тоски сыграв вничью,Зажгу свечу и водружу поклажу.

Пока горит в руке моей свеча,Я буду продвигаться вдоль ручья,Стремясь добраться до ключа и тщась

Понять Господний замысел; покаНе оттрепещет сердце, словно язьВ стальном сачке глухого рыбака.

«Мгновение, замри. Не потому…»

Мгновение, замри. Не потому,Что ты прекрасно. Просто жизнь уходит.Я чувствую себя как пароходик,Готовый миру прокричать: «Тону!..»

Две вещих птицы сели на корму.Одна из них сжимает в клюве орден.Другая – ордер, видно, ей угоденФинал, который приведет в тюрьму.

На пароходик навалилась тьма,Да не рассталась с птицами корма.Они молчат, но ощущаю их.

Позорен орден, а тюрьма страшна.И, словно верный конь, споткнется стих,Когда из вещих птиц взлетит одна…

«Я вырван был из сна…»

Я вырван был из сна,Как дерево – из почвы,Когда сюжет восточныйКрутила мне весна.

Исчезла новизна,Растаяв вместе с ночью.И вновь канавой сточнойДействительность несла.

Зачем мне эта явь,Когда по стокам – вплавьОт самого истока?

Оборван клип ночной.А до воды речной,Как до звезды, далёко…

«Земля разделась быстро, как путана…»

Земля разделась быстро, как путана.Повсюду снег лежал еще вчера,Но не было его уже с утра,И видеть это было как-то странно.

А ветерок с повадкой хулиганаБез спросу – это для него игра,Которая как мир стара —Трепал прически женщин непрестанно.

Эротикой пропитан воздух был.И кот, весенний ощущая пыл,Бежал за кошкою с горящим взглядом.

И взгляд такой же был у пацана,Который шел с девицей стройной рядом.Плыла в короткой юбочке она.

«Гиря спускается, движется маятник…»

Гиря спускается, движется маятник.Вверх поднимается, падает вниз.Вот он на левом пределе завис.Тошно на сердце, тревожно и маетно.

Горести, беды в орду собрались.Ты перед ними ничтожный и маленький.Смотришь: чернеет окно как проталина.Раму рванул и ступил на карниз.

Не торопись! Не шагни в никуда.Чуть пережди – поредеет орда.…Маятник двинулся вправо, и жизнь,

Черную краску впитав, заалела.Вот он и правый предел. Удержись!Но устремляется маятник влево…

«И вновь с горы скатился камень…»