Алла Горбунова - Альпийская форточка

Алла Глебовна Горбунова

Альпийская форточка

«Альпийская форточка» – КИВ-125, клапан инфильтрации воздуха, обеспечивает поступление свежего воздуха, защиту от шума и пыли. Впрочем, мы вольны думать, как наше воображение подсказывает нам, что альпийская форточка – это не просто техническое приспособление для подачи воздуха, но форточка, в которую видны Альпы.

Альпийская форточка

(стихотворения 2010–2012 гг.)

Водопад

встану ли, выстоюили щепкой меня унесёшь,горная вода,ревущая, рвущаяв щепы тело моё,затекающая за ворот,ты, вода, сверзающаяся отвесно,к которой подходят пугливокосуля и росомаха,в которой голубокожие нимфы распускают пену волос,громовая песня, вечно творящая песня,вышибающая из-под меня землю,ударяющая в колени,швыряющая с размахув головокружительный водоворот.

Гу́сенка с ликом девысмотрит слепыми глазами,дети Адама и Евыуничтожили себя сами.

Больше не будет идеи розы?Гу́сенка из баббл-гама делает пузыри,в них голливудские грёзысияют изнутри:

рок-звёзды и президенты,Мэрилин Монро,Джон Леннон,римские папы,секретные агенты,гей-порно-бэйби-арт-сцены,

а из бутылей, которые закрывают бычьи пузырии великая магическая печать,на них взирают гомункулы и кричат,что хочется выбраться им, —король, монах, архитектор, рудокоп, серафим.

И в Рай восходя, он обернулся вследмиру, где пахнет по́том озимый хлеб,девятьсот тридцать лет,как восходит Солнце живых,и с молодой Лунойвосстаёт темноликая красота.И рожéница в муках рожает дитя,а морской прибойраковины моллюсков приносит ему, шутя,и мама целует сына в сахарные уста.И в Рай восходя, он обернулся вслед.

И в Рай восходя, он обернулся вследмиру, где агнец ранен и старец слеп.Девятьсот тридцать лет,как зверь, прободённый стрелой,бежит от охотника, и расступается лес.Брызжет на кухне жир и исходит чад,и рабыня – жена его, и блудница – дочь,братоубийца – сын, и тать – его зять,и вины его несмываемую печатьперепевает даже собачий лай.И в Рай восходя, он обернулся вслед.

И в Рай восходя, он обернулся вследмиру, где вера, как мамонт, вмерзает в лёд.Девятьсот тридцать лет,как отеческих яблонь дымза плечами стоит стеной,и невеста бела-белым, но вдова седа,и народы земли встают друг на друга войнойпод знамёна корон, которые смоет вода.Всё беда – от свадьбы до похорон.Но мир всё же хорош,раз в Рай восходя, он обернулся вслед.

1чем тополиный пух не милосердный дух,чем озеро не овчая купель,и незамысловато коростельпоёт в прибрежных буйных купырях.

сквозь воду мелкую, сквозь солнечное сито,чем озеро не тёплое корыто,где Богоматерь отмывает бесенят,им отдирает рожки и копытаи превращает в беленьких ягнят.

2как кости абрикосовые в ряби,на дне чернеют юркие мальки.о воду точат медленные рыбысвои мерцающие плавники.

на берегу в тигриных полосахлетает шмель и собирает сладкийбесценный для богов нектарный прахна молодых телах в припухших складках.

и страсть, и благодать сбирает шмельи переносит по кустам аллей,и переносит по тропам колей:и мёд, и яд, и хмель.

Весна

Стеклянная Марта в сорочке сорочьей,рыжекудрая Апрель,нарядная МайяНа ком из вас женится рыцарь в шкуре медвежьей?

В печках чугунных вы топите снег, вынимаяиз рукавов рукава Волги, Рейна, Дуная…

Три сестры – стеклянная Марта, рыжекудрая Апрель, нарядная Майя – три невесты рыцаря в медвежьей шкуре. Они зажигают цветы на полянах и открывают двери озёр. Когда приходит весна, рыцарь в медвежьей шкуре женится на каждой из них поочерёдно.

Март – и рыцарь в медвежьей шкуре женился на Марте стеклянной! Стеклянная Марта в ступке истолкла лёд, перемешав его с солнцем, и пустила зайцев по бескрайней шкуре рыцаря, изборождённой тропами и колючей от голых ветвей.

Апрель – и рыцарь в медвежьей шкуре женился на Апрель рыжекудрой! В расщелинах шкуры рыцаря побежали ручьи, и ранним, раненым, ускользающим утром рыжекудрая Апрель выдохнула подснежники-первоцветы и растворила в ветре тайную ностальгию, отрочески томящую тоску по невозможному. Ветер этот почувствовали прежде других странники и моряки.

Май – и рыцарь в медвежьей шкуре женился на Майе нарядной! Уж какими молочными травами, буйными гирляндами и простыми веночками из одуванчиков, собранных школьницами на городских загазованных бульварах, украсила нарядная Майя шкуру мужа! Какими крестьянскими плясками её дубила! И свечи зажгла в кронах сосен, не зная и зная, что всё может шкура медвежья, живая, лесная…

ворон и дождь,времени час по старой дороге на запад.

разрушенная вышка среди полей.ты видел здесь журавлейна одной ноге.

павшая смотровая башня:в развалинах человек,что ловит сновидения птиц,

взирая на месяцы быстрой журчащей веснысо смотровой – воочию:

отблеск громов тишины от слияния рек:речки Смородинки с Волчьей.

памятник канувшим в Летулесным деревням.

храм глубины журавлиной:слёзы в копытцах проталин.

памятник канувшим в Лету.

словаиз-под травяной воды:

прочерчивающие тропы беспамятства.звонкая, не полнится песней, лесная глушь.

иди по ландшафтам сновмимо хутора, где дородная финка доит коров,где монахиня точит нож.

будет дом, и крыльцо, и колодезный сруб:падалицу собирай в подол из-под серебряных яблонь,мужа встречай с войны,сына встречай с войны.

у порога – в стремительном ожидании —на грудь ему припади, отряхивай пыль с шинели.

скрипнут, скренившись, давние ели,дрогнут, закрывшись, дубовые двери,но бледен он, бледен, любимый, и на себя не похож.

зря ты рвёшь с огорода укроп и морковь:он откажется есть.на шинели его дыра и тёмная кровь,ты в глаза его смотришь:душа его больше не здесь.

и ты вскрикнешь и выбежишь в поле,а там строем чинным,схожие, как близнецы,ковыляют в шинелях мужчины:мужья, сыновья и отцы, —

из-под травяной воды: твоей, Лета.

…хаос с гармонией в полуразрушенном звуке.– А и Б сидели на трубе —как клоуны в цирке, падают бедные звукии вповалку лежат на траве.

хаос, хромая, гармонию в вальсе фальшивомведёт, и она не узнает себя в себе:сползя в какофонию, станет танцующим Шивойв миг торжества, и исчезнет, как А и Б.

Венера

Поёт старый рыцарь, глядя на статую Венеры.

Вот – прошлое. Стоит перед ним в угловой нише в зале музея. Вылизанный паркет, белые с золотом двери, кровати с балдахинами и зеркала в тяжёлых рамах, картины Ван Дейка, доспехи, – и она. Стоит, обмерев, словно Белоснежка, поперхнувшаяся яблоком.

– Близко, далеко, почти, едва… – шепчет он ей. – Когда я впервые тебя увидел, я сразу тебя узнал. Мы говорили с тобой на нездешнем языке без аз и без язв – говорили белым светом в маковом поле, говорили поцелуями без уст… А потом я испугался потеряться в твоём мире, в твоей сельской обители, в твоих предгрозовых руинах, и змея выползла и, извиваясь, бросилась вниз.

Она – утрата, предчувствие и узнаванье. Туристы, проходящие мимо, считают его старым алкоголиком, непонятно зачем простаивающим часы перед мраморной статуей. Они не знают катастрофы, сломившей его: ведь девушка, которую он любил, была мертва, когда он был ещё младенцем, но теперь, когда он стал стариком, девушка, которую он любил, ещё не родилась.

– Как твоё имя? – спрашивает он её снова и снова. – Скажи мне, чтобы твоей красоте не грозило забвение!

И статуя разжимает белые губы и отвечает:

– В земле есть только молчание.

Крестовый поход зверей

звери идут в крестовый походко Гробу Господню во граде Ерусалиме:ягнёнок рядом со львом, и нету вражды между ними.звери идут в крестовый поход:медведи из леса, гиены песчаной пустыни,антилопы саванн, крокодилы из Амазонки,суслики из степи, северные олени, —со всех поясов земли звериное населеньеидёт в Город великий,в Храм христианской религии,рога и копыта ко Гробу Господню свои преклонитьи поведать печали свои и радость о Нёмв простоте и невинности дикой молитвы,рассказать о детёнышах, о беспощадном круговоротегода и дня и всего в природе,о жестокой охоте, о хищных зубах сородичей,о зимних запасах,о вкусной траве, о манящем запахе мяса,о беге и беге в лесу и трясущихся ветках,и дыханье мохнатой подруги,о весне долгожданной, нарядной,о слепом невежестве и рождённой надежде,о Иисусе Сладчайшем, мучеников крепосте,монахов радосте, пресвитеров сладосте…молвит епископ-медведь: мы в сибирской тайгепереписали Библию на бересту,вот она – наша святая, сырая, живая Библия берестяная!мы учили её вечерами, и друг дружке читали,и мало чего понимали,но Твоя весть благая и до нас дошла, Господи.о многом нам, читая, пришлось подумать:о страстях Твоих крёстных, о прощенье, об искупленье,о смысле страданья, о радости Воскресенья,и пришли мы сюда поклониться Тебе в надежде,что есть и для нас, животных, место в Книге Животной.

В обещании катастрофы