Федерико Лорка - Стихи

Лорка Федерико Гарсиа

Стихи

Федерико Гарсиа Лорка

Стихи

Книга стихов. 1921 Стихи о канте хондо. 1921 Первые песни. 1922 Песни. 1921 - 1924 Цыганское романсеро. 1924 - 1927 Поэт в Нью-Йорке. 1929 - 1930 Плач по Игнасьо Санчесу Мехиасу. 1935 Шесть стихотворений по-галисийски. 1935 Диван Тамарита. 1936 Стихи разных лет.

Федерико Гарсиа Лорка

Книга стихов 1921 - Флюгер. Перевод Я. Серпина - Как улитка отправилась путешествовать и кого она встретила в пути. Перевод Инны Тыняновой - Осенная песня. Перевод О. Савича - Весенная песня. Перевод Инны Тыняновой - Малая песня. Перевод М. Самаева - Цикада. Перевод М. Самаева - Грустная баллада. Перевод М. Самаева - Потемки моей души. Перевод А. Эйснера - Дождь. Перевод В. Парнаха - Если б мог по луне гадать я. Перевод Я. Серпина - Элегия. Перевод М. Самаева - Сант-Яго. Перевод Инны Тыняновой - Алмаз. Перевод В. Парнаха - Новые песни. Перевод А. Яни - Баллада июльского дня. Перевод Инны Тыняновой - Сон. Перевод О. Савича - Пейзаж. Перевод М. Кудинова - Вопросы. Перевод М. Кудинова - Солнце село. Перевод Б. Слуцкого - Мадригал ("Мой поцелуй был гранатом...") Перевод М. Самаева - Колокол. Перевод Инны Тыняновой - Есть души, где скрыты... Перевод М. Кудинова - Сокровенная баллада. Перевод М. Самаева - Старый ящер. Перевод Инны Тыняновой - Баллада тихого сквера. Перевод Инны Тыняновой - Перепутье. Перевод Инны Тыняновой - Прерванный концерт. Перевод Б. Слуцкого - Восточная песня. Перевод М. Самаева - Поле. Перевод М. Кудинова - Баллада морской воды. Перевод А. Гелескула - Деревья. Перевод М. Самаева - Луна и смерть. Перевод А. Гелескула - Мадригал (Твои глаза я увидел...") Перевод М. Кудинова - Колосья. Перевод О. Савича - Раздумья под дождем. Перевод Ю. Мориц - Ключ. Перевод Б. Слуцкого - Море. Перевод В. Парнаха - К лавру. Перевод В. Парнаха - Осенний ритм. Перевод Г. Шмакова - Ночная мелодия. Перевод М. Кудинова - Гнездо. Перевод М. Самаева - Иная песня. Перевод М. Самаева

ФЛЮГЕР

Ветер, летящий с юга, ветер, знойный и смуглый, моего ты касаешься тела и приносить мне, крылья раскинув, зерна взглядов, налитых соком зреющих апельсинов.

Обагряется месяц, и плачут тополя, склонясь пред тобою, только ждать тебя надо подолгу! Я свернул уже ночь моей песни и поставил ее на полку.

Обрати на меня вниманье, если нет и в помине ветра, сердце, закружись, сердце, закружись!

Летящая с севера стужа, медведица белая ветра! Моего ты касаешься тела, и в плаще капитанов бесплотных ты хохочешь над Алигьери и дрожишь от восходов холодных.

Ветер, шлифующий звезды, ты приходишь с таким опозданьем! Потерял я ключи от шкафа, и зарос он мхом первозданным.

Обрати на меня вниманье, если нет и в помине ветра, сердце, закружись, сердце, закружись!

Бризы, гномы и ветры, летящие ниоткуда. Мотыльки распустившейся розы с пирамидальными лепестками, затененные чащей лесною, флейты, поющие в бурю, расстаньтесь со мною! Тяжкие цепи сдавили память мою до боли, и птица, что щебетом звонким умеет расписывать вечер, томится теперь в неволе.

Минувшее невозвратимо, как будто кануло в омут, и в сонме ветров просветленных жалобы не помогут. Не правда ли, тополь, искусник бриза? Жалобы не помогут.

Обрати на меня вниманье, если нет и в помине ветра, сердце, закружись, сердце, закружись!

КАК УЛИТКА ОТПРАВИЛАСЬ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ И КОГО ОНА ВСТРЕТИЛА В ПУТИ

Воздух тихого утра как-то по-детски нежен, протягивают деревья руки свои к земле. Колеблющимся туманом покрылись поля и посевы, и в воздухе ткут шелковинки пауки для своих сетей сверкающие дорожки на голубом стекле.

А рядом, под тополями, ручей, напевая песню, по зеленой траве бежит, и мирная улитка, мещаночка с тропинки, смиренная простушка, глядит на широкий мир. Вокруг тишина безмятежна. Улитка вздохнула украдкой и, бросив дом и хозяйство, тронулась в путь-дорогу, чтоб край тропинки увидеть.

Ползет себе странница наша и вот набрела на место, где плюш по земле разросся, вплетаясь в крапиву. Чинно сидели там две лягушки, на утреннем солнце грея свои старушечьи кости.

- Все эти новые песни, ворчала одна лягушка, поверь, ни гроша не стоят! - Подруга, - ей отвечала другая лягушка, слепая и сильно помятая с виду, когда я была девчонкой, я верила: бог услышит когда-нибудь нашу песню и сжалится он над нами. С тех пор прожила я долго и уж ни во что не верю и петь совсем перестала...

Так жаловались лягушки и милостыню просили у резвого лягушонка, который с нахальной миной прыгал рядом по травке.

И вот перед темным лесом улитка остановилась. Хочет кричать. Не может. Лягушки к ней подскочили.

- Бабочка это, что ли? спросила слепая лягушка. - Ты разве не видишь рожки? подруга ей отвечала. Это улитка. Скажи нам, улитка,ты издалека?

- Живу я не очень близко и хочу домой поскорее. - Улитки очень трусливы, сказала слепая лягушка. - Умеешь ты петь? - Не умею, улитка в ответ. - А молиться? - Меня не учили, нет. - А в вечную жизнь ты веришь? - А что это?

- Это значит жить вечно в реке прозрачной с цветущими берегами, где много прекрасной пищи. - Да что вы? А мне говорила покойная бабушка в детстве, что я после смерти буду ползать по нежным листьям самых высоких деревьев.

- Еретичка была твоя бабка! Мы говорим тебе правду, а не веришь - заставим верить! разбушевались лягушки.

- Зачем я ушла из дому? плачет улитка.- Я верю в вечную жизнь, конечно, вы правы... Тогда лягушки задумчиво удалились, а наша улитка в страхе поспешила в лес углубиться.

Две нищенки, две лягушки застыли подобно сфинксам. Одна из подруг спросила: - Ну, в вечную жизнь ты веришь? - Не верю, - ответила грустно слепая больная лягушка. - Зачем мы тогда улитке сказали, что надо верить? - Затем, что... Сама не знаю, вздохнула слепая лягушка, я не могу без волненья слышать, как наши дети квакают, сидя в канаве, и призывают бога...

А бедная улитка вернулась назад. Тропинка пустынна. Горячий ветер застыл в тополях высоких.

И тут повстречалась улитка с красными муравьями, они, суетясь и толкаясь, тащили полуживого муравья, у которого сильно переломаны усики были. Воскликнула наша улитка: - Мурашеньки, остановитесь! За что наказать хотите вашего бедного братца? Расскажите мне, что он сделал? Я вас рассужу справедливо. Ты сам расскажи, не бойся.

Тогда муравей полумертвый сказал тихонько и грустно: - Я, знаете, видел звезды. - Звезды? Что это значит? кричат муравьи возмущенно. Да и улитка тоже спросила задумчиво: - Звезды? - Да, - муравей отвечает, я видел звезды, поверьте. Я поднялся высоко, на самый высокий тополь, и тысячи глаз лучистых мою темноту пронзили. Тогда спросила улитка: - Но что же такое звезды? - А это огни, что сияют над нашею головою. - Но мы их совсем не видим! сердясь, муравьи возражают. А улитка: - Слаба я зреньем, вижу не выше травки. Тогда муравьи вскричали, усиками вращая: - Тебя мы убьем. Ленив ты и развращен. Ты должен трудиться, не глядя в небо.

- Звезды я видел, звезды, раненый им отвечает. Тогда изрекла улитка: - Оставьте его, идите своею дорогой, братья. Наверно, ему недолго жить на земле осталось.

Пчела пролетела, разрезав медовыми крыльями воздух. Муравей, умирая, дышит свежей вечерней прохладой и шепчет: - Пришла ты за мною, унеси меня к звездам, пчелка.

Видя, что он уже умер, муравьи разбегаются в страхе.

Улитка, вздохнув украдкой, прочь поползла в смущенье, словно пред ней раскрылась вечность на краткий миг. - Нет у тропинки края, верно, ведет она к звездам, восклицает она печально. Только мне до них не дойти. Уж больно я неуклюжа, мне лучше о звездах забыть.

Туман висит над полями, и солнце лучом дрожащим по колокольням дальним под вечерний звон скользит. А мирная улитка, мещаночка с тропинки, в смущенье, с тоскою странной, глядит на широкий мир.

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Сегодня чувствую в сердце неясную дрожь созвездий, но глохнут в душе тумана моя тропинка и песня. Свет мои крылья ломает, и боль печали и знанья в чистом источнике мысли полощет воспоминанья.

Все розы сегодня белы, как горе мое, как возмездье, а если они не белы, то снег их выбелил вместе. Прежде как радуга были. А снег идет над душою. Снежинки души - поцелуи и целые сцены порою; они во тьме, но сияют для того, кто несет их с собою.

На розах снежинки растают, но снег души остается, и в лапах бегущих лет он саваном обернется.

Тает ли этот снег, когда смерть нас с тобой уносит? Или будет и снег другой и другие - лучшие - розы? Узнаем ли мир и покой согласно ученью Христову? Или навек невозможно решенье вопроса такого?

А если любовь - лишь обман? Кто влагает в нас жизни дыханье, если только сумерек тень нам дает настоящее знанье. Добра - его, может быть, нет, и Зла - оно рядом и ранит.

Если надежда погаснет и начнется непониманье, то какой же факел на свете осветит земные блужданья?

Если вымысел - синева, что станет с невинностью, с чудом? Что с сердцем, что с сердцем станет, если стрел у любви не будет?