Майкл Палмер - Сотрудничество поэзии

Майкл Палмер: Сотрудничество поэзии

На этих снимках поэта Майкла Палмера, сделанных в его квартире в Сан-Франциско, внимание могут привлечь жесты руки — о взаимоотношении внешних и внутренних движений в стихотворных текстах и сценических музыкальных воплощениях идет речь в его высказываниях и эссе, — не случайно он много лет сотрудничает с пластическими танцорами, хореографами, музыкантами, художниками. На втором снимке движение руки оказалось метафорически размноженным: здесь не только его движение, но и движение руки его помощницы на кухне, и кисть банана, и кисть руки (произведение искусства), свисающая с потолка, и трехпалая выразительная гравюра, раскрывшаяся на стене. Все эти частности собирает и отпускает в мир через слово и жест его рука.

Сотрудничество поэзии

Также следует понимать, что все, что я делаю, представляется мне формой сотрудничества, сквозь время, с голосами поэтов и других, проходящими через меня во время работы.

Майкл Палмер — прежде всего поэт, но при этом он и «теоретик на ходу», он свободно ориентируется и действует в геологических слоях культуры так же, как и в нынешних временах. В приводимых разрозненных материалах (стихи, интервью, отрывки из эссе) сделана попытка отразить разные стороны палмеровской литературной деятельности. Представить не только стихи Палмера, но и его воззрения на поэзию и поэтику кажется важным, поскольку здесь возникают более отчетливо формулировки проблем, которые растворены в его стихах. Одна из основных проблем Палмера, о которой он так или иначе говорит во многих своих теоретических работах, выступлениях, эссе — возможны ли формы «синергийного» взаимодействия с другими людьми, и с людьми искусства в том числе? В этих статьях Майкл Палмер формулирует свое отношение к современной поэзии и поэтике, говорит об истоках своих эстетических представлений, вообще человеческого бытия, которое не связано с мейнстримом. Хотелось бы даже назвать Палмера (понимая, что это высокие слова, но также принимая во внимание крайнюю редкость такого явления для современных поэтов) «поэтическим гуманистом», — именно поэтому данные эссе представляются столь существенными, причем открытая публицистичность (связанная с моментом времени — начала двухтысячных годов) соседствует здесь с глубокими рассуждениями поэта на вечные темы. Но самое главное — здесь разговор о современных «структурах поэтического гуманизма». В наше время, когда разочарование в людях невероятно сильно в искусстве (напоминая на новом уровне настроения декаданса столетней давности), Палмер — что может показаться совершенно неожиданным для тех, кто невнимательно читает его стихи, — выступает с некоторым прямым обращением к людям. Все это у него вмещено, конечно, в конкретные формы сотрудничества разных искусств. Но все же даже рассуждение о глубинном мейнстриме (противоположном интенциям внешнего стихотворного истеблишмента) поэтических устремлений ведет его, например, к американским поэтическим «Листьям травы» с пафосом прославления человека. В этом смысле эссе о контртрадиции вводит нас в неизвестную во многом историю англоамериканской поэзии, увиденную глазами активного участника из глубины процесса. Развитие американского поэтического современного авангарда дается им в субъективной, смелой, откровенной, но точной форме. В небольшом интервью, в вопросах, заданных Палмеру, хотелось придать дополнительные оттенки смыслам, которые затрагиваются постоянно в статьях и выступлениях: его взаимоотношение с другими поэтами, деятелями других искусств и другими «просто» людьми. Постоянно он подчеркивает проблемы своей стихотворной деятельности на протяжении жизни: сопротивление внешним властным структурам (недаром он цитирует Мандельштама и других «отщепенцев»), внушающим людям, что власть единственно представляет жизнь. Майкл Палмер — один из немногих крупных современных американских поэтов, которые и непосредственно взаимодействовали с современной российской поэзией (прежде всего поэтами метареализма), он переводил Алексея Парщикова — его книгу «Медный купорос» (в свою очередь Парщиков переводил книгу Палмера «Sun») — и других авторов. Для Палмера много значили, например, поэзия Хлебникова и Мандельштама, на него оказали влияние стихи Геннадия Айги. Палмер изучал и труды по поэтике русских теоретиков, участвовал в Гарварде в семинарах Романа Якобсона. В ответе на первый вопрос он несколько уклонился в сторону описания своих отношений и творческого взаимодействия с людьми искусства (вопрос был также и о природных феноменах), но приоткрыл тем самым ту часть Нью-Йорка, о котором мы знаем больше не из первых рук. Сопротивление и сотрудничество — две эти стороны своей деятельности он все время подчеркивает, то есть его поэзия существует не в безвоздушном пространстве, она по сути и политически (а вернее, прежде всего поэтически) ангажирована (он, как и многие другие левые интеллектуалы, не скрывает своего отношения к вторжению в Ирак, так же как раньше — к войне во Вьетнаме). Но эта внутренняя соединенность с людьми выражена в формах собственно искусства. В тех стихах, которые представлены в подборке, отражены тенденции разных лет, но все же они соотносимы с его современными высказываниями: здесь есть глубокая заинтересованность в другом человеке, в других людях, хотя это и может быть высказано с помощью «нераскрываемых контейнеров» метафор.

Владимир Аристов

Майкл Палмер

Стихи, интервью, эссе, записные книжки

Автобиография

Все часы — облака.

Части — больше, чем целое.

Философ голодает в меблированных комнатах, в товремя как снаружи идет дождь.

Он рассматривает самость как просто еще один знак.

Зимние розы невидимы.

Поздний лед иногда поет.

А и Не-А суть одно и то же.

Моя собачка не знает меня.

Скрипки, подобно снам, подозрительны.

Я родом из Колофона или, возможно, с одного изнебольших островов.

Пролив замерз, и люди — кое-кто на коньках —пересекают его.

На серповидной пляжа дуге утопший олень.

Однорукая женщина, ее бедра вокруг твоей шеи.

Мир — это все, что подверглось замещению.

Яблоки в лавке на перекрестке у Bahnhof, от бледно —желтых до темно-красных.

Память не говорит.

Одышка, сопровождаемая звоном в ушах.

Заиканье поэта и заиканье философа.

Самость приписывается другим.

Комната, из которой в любое время видна луна.

Ленинградское кафе: мужчина с недостающей левойчастью лица.

Исчезновение солнца в небе над Одессой.

Достоверное описание этого солнца.

Философ лежит на пороге, обсуждая теорию цветас самим собой,

теорию самости с самим собой, понятие числа,вечное возвращение,пульсацию звезд,

логику типов, Буридановы предложения, lekton.

Почему сейчас эта дымка от озера?

Слово и вещь суть одно и то же.

Много раз белых я видел ворон.

Что все плоскости бесконечны в силу            протяженности.

Она спрашивает: Существует ли карта этих ворот?

Она спрашивает: Это и есть то, что зовется         Проходом, или это тот, что на западе?

Так освобожденные, ангелы тьмы беседуют с        ангелами света.

Они не ангелы.

Нечто иное.

Полу Боруму

Перевод Александра Скидана

«Тайна в книге…»

Тайна в книгеКоторая — местоОна, удвоенным домом

И книга, которую ты потерялЭто — место, откуда ты смотришькак пылает твой дом

Я проглотил порожний иск береговночей подобных потерянным книгам.

Перевод Аркадия Драгомощенко

Слова

Птицы с косточками из стекла:быть может ужасу придет конец

в дереве цветущем в июле.Книга лежащая открыта в свету,

книга с крапчатым корешком,всевозможная информация из первых рук:

Гипотеза Римана разрешена,дзета-функция и нули, статья 425;

Парадокс лучникана другой странице;

утерянный язык мотыльковнемного подальше.

Медленны взмахи совиных крылвдоль коридоров книг.

Небо желтый кадмийот огней на севере.

Они как будто идут вслед за нами, эти огни,как страница следует за страницей.

Кости, птицы, стекло, свет, простые числа;книга, слова, нули, огни, суть.

Перевод Владимира Аристова