Алексей Козлов - Наших дней дилижансы

Наших дней дилижансы

Алексей Козлов

Дизайнер обложки Маргарита Пальшина

© Алексей Козлов, 2017

© Маргарита Пальшина, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-4825-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поэзия без иронии

Greyhound adoption

Мы – поколение усыновлённых псов,Борзых удочерённых поколенье,Что знало клетку псарни и засов.Мы наперегонки под Мавзолеем

Вращали лапами и лопасти турбин,И гусениц скрипящие каретки —За ложным зайцем, что идеей был,На круге стадиона пятилетки.

Эксплуатируя привычку догонять,Хозяева записывали ставкиИ поощряли взрослых и щенятОшейником, похожим на удавку.

И вскоре, списанных, отбегавших своё,Нас содержали впроголодь у блюдаС объедками и водочным питьём,Не ведавших, что есть иные люди.

Мы в их домах теперь живём, где есть клозет,Без вони клеток в псарнях-коммуналках.Мы спали на подстилках из газетСо сводками побед, добытых нами.

Ходить по лестницам, не гадить на ковры,Не воровать и не сбиваться в стаиНаучимся. Хозяева добры.Людьми щенята наши вырастают.

Америкe

Америка, моя и не моя!В пищевареньe (принцип) не плюяИ в твой рецепт плавильного котла,Благодарю за всё, что ты дала

И мне, и сыну, и ещё другим,Кто до сих пор не выучил твой гимн,Кто «the» зудит своим славянским «зэ»И к «О козе» добавит «дерезе».

Америка! Моя, но не совсем.Ребёнком по иной ходил росе,И не хочу забыть её ничуть,Пускай уже не мальчиком топчу

Твои луга, где неба синева,Что и Покров сгодится покрывать,И хватит на Пурим и Хэллоуин —Не будет ни разрывов, ни морщин.

Пусть никогда наш общий внук ужеНа огневом не сгинет рубежеВ любой согбенной, сломанной стране,А может быть, горбатой с детства.МнеНе хочется, чтоб нить оборваласьМоих потомков, а чужая властьОбмылком заменила шило там,Где снова нужно с чистого листа.

Нельзя порядок подарить в горсти —Он должен сам помалу прорасти.Нельзя любовь на ненависть привить,К берёзке – демократии «Кальвиль».

Америка! Я стойкий домосед,Не дай мне повод вымокнуть в росе,Дойдя до Вашингтона поутру,Чтоб выкрикнуть:«Пусть внуки не умрут!»

Ах, поле-полюшко

Ах, поле-полюшко,Седые облака —Что брови в горюшке-Кручине старика.А травы стелятся,Ложатся под борей,Что то ощерится,То матери добрей.

Тропа, не битаяКопытом, колесом,Почти забытая —Нечасто возят сольИз края южного,Да одинокий татьОт плахи-суженойПротопает когда.

Века-сомнения,И камень на путиКак преткновение —Его не обойти,А ставши птицею,В облёт не одолеть.Что делать витязю,Когда ни прав, ни лев?

Потупил очи онВо взгляде по копью,Оно заточено,Но на смех воронью.«Как пряму ехати,То живу не бывать»,А – вправо, влево? Эх!Под мох ушли слова.

Под ним – где «живу быть»!Реши, сойдя с коня,Стереть ту «живопись»,Чтоб жить, а не вонять!…И череп видитсяУ камня – от душиБылого витязя,Что так и не решил.

Ахиллесовость

Куролесил ли с кронами леса,Обрывал ли с них ветер иголки,Вырастали другие затем.Этот лес был рождён Ахиллесом,И геройствовал, смертностью полон,Уязвимый в своей наготе.

Засверкать уязвимостью пятки,Не позволит деревьям нутро, иАхиллесы наивно храбры.И порубят стволы на тетрадки,И узнают об этих герояхПо раскопкам сосновой коры.

Преимущество взмахами лезвийУкрепляется, пустошь утроя,Высыхает беспомощно плeс.Этот мир, что вполне ахиллесов,Где поэты и мифы, и ТрояИсчезают, редея, как лес.

Он казался огромным и вечным,Но лесник, лесорубу внимая,Вместе с жадностью правят втроём.Побеждает богов человечье.Что ж ты ноешь, судьбу понимая,Ахиллесово сердце моё?

Болезнь или вера

Болезнь или вера? Лечение, исповедь, суд?Судья или врач подстрахуются словом «возможно».Убийца ли тот, кто казнит по прочтении сур,Клинок вынимая из Книги, как будто из ножен?

Мясник или мститель? А может быть, это хирург?Присяжные скажут, что в лезвии всё преступленье.Молитвы, диагнозы, мнения – пыль на ветру.Вердикт однозначен: ножи наказать затупленьем.

А тот, кто в крови? Проклянут ли, осудят егоНа общей земле, где привычны с «возможно» ответы?И ждут душегубы приёма у разных богов,Что, как в поликлинике – каждый в своём кабинете.

Осталось по-старому всё в медицине души.Болезни врачей узкопрофильных кормят и множат.Но где-то, быть может, стареющий фельдшер в глушиВсё лечит один и судьёю работает тоже.

В американской православной церкви

Шпили католиков небо амбицией колют.Маковка церкви одна – у земли и в листве.Словно в осоке зерно обронили такое,Что и в тени прорастёт, и в высокой траве.

Тихо и сумрачно, свечи и много косынок.Запахи. Шёпот и шорох. Неспешность одна.Время – снаружи в часах, и ему не под силуЧто-то внутри поменять, где стоят времена.

Здесь все – потомки отплывших когда-то с котомкой,Зёрнышки, семя живучее, копии лицТех, кто сумел сохранить под мундиром, толстовкойВеру и совесть и в ладанке – горстку земли.

Дева Мария привылка к английскому «Mary»,Богу приятно «My God», а не «Отче» уже.Если ты веришь – и Он покаянью поверит.Будь хоть немым – Он свободно читает в душе.

Внуки

К гибридной войне России на Донбассе

Ах, как истово верили деды,До победы дойдя и вернувшись,Что последней была их победаИ не будут солдатами внуки,

Потому что друзья по окопамЗаплатили за это собоюНа просторах своих и Европы,На полях их последнего боя,

Чтоб страница – не перечню павших,А стихам, чтобы белое поле —Восклицательным знакам читавших —Не крестам, не осиновым кольям.

Но ложатся в подраненном бегеМноготочия краской снигирной,Многоточия чёрные в снегеПрожигают горячие гильзы,

И свистят перелётные пулиНа страницах гибридного фронта.A для книги погибших вслепуюТолько смерть оставляет экспромты.

И строка пулемётная чертитОт рожденья к поминкам и тризнеПеред датою минус от смерти —Этот знак вычитания жизни.

Возраст

«Старение! Здравствуй моё старение!

Крови медленное струение»

Возраст.Всегда оцифрован контекстом,Меню предпочтением, тестомНа тугость белья и фасонность,Удобство его и кальсонностьВорса.

Возраст.Стакан сохраняет огранкуДля времени жизни в пространстве,И жидкость, толящая жажду,Всегда над собой умножаетВоздух.

Возраст.Он может быть уровнем средним,Ещё настроенью не вредным,В нём женщина люба мужчинеНе только стиральной машиныВозле.

Возраст.Потом он – мучительный возгласУ зеркала. Гордости вовсеДошкольной лишённый с гребёнкой,Унесшей последний и тонкийВолос.

Возраст.Наличие возраста. Годы.Ещё перемены погодыСвеча переносит, а шкураЧувствительна к температуреВоска.

Возраст —Когда на анализ пробиркуСдают. На лодыжке же бирка —Листок родословного древа,Что в пламени века скорее —Хворост.

Война – любимая жена

Война – любимая жена!Как хорошо, что есть онаУ нас.Ученья – псевдобоевикИ имитация любвиОдна.

Военный должен воевать,А не качать себе права,Оклад.Зови труба, зуди плечо,Попасть туда, где горячо,Он рад.

Снаряда вой над головой,Крючок утоплен спусковой —Вот жизнь!Не блядовать, а воевать,С женой-войною на кроватьЛожись.

Она из тех, кому река —Препятствие, раз глубока,А лес —Прикрытие манёвра, неКорзинка с рыжиком на днеИ без.

И здесь, куда он призван былПовесткой-пулей от судьбы,Видней,Что пожил на земле не зря,Раз крыши под душой горятНа ней.

Волны