Владимир Лифшиц - Избранные стихи Страница 10

1970

«Дайте вновь оказаться…»

Дайте вновь оказатьсяВ сорок первом году —Я с фашистами дратьсяВ ополченке пойду.

Все, что издавна мучит,Повторю я опять.Необучен, — обучат.Близорук, — наплевать.

Все отдам, что имею,От беды не сбегу,И под пули сумею,И без хлеба смогу.

Мне там больше не выжить, —Не та полоса.Мне бы только услышатьДрузей голоса.

1969

ПОЛИЦАЙ

Позвали, — он не возражал,Он оккупантам угодил:И на аресты выезжал,И на расстрелы выводил.

Нет, сам он не спускал курокИ, значит, суд не порицай:Он был наказан, отбыл срокИ возвратился — полицай.

Он возвратился — и молчок.На стороне его закон.Сидит безвредный старичок,Беззубо жамкает батон…

Прошло с тех пор немало лет.Возмездие — оно не месть.Но он живет, а тех уж нет…Несообразность в этом есть.

1970

ЗИМНИЙ ДЕНЬ

Окраина деревни. Зимний день.Бой отгремел. Безмолвие. Безлюдье.Осадное немецкое орудьеГромадную отбрасывает тень.

Ногами в той тени, а русой головойНа солнечном снегу, в оскале смертной мукиРаспялив рот, крестом раскинув руки,Лежит артиллерист. Он немец. Он не свой.

Он, Ленинград снарядами грызя,Возможно, был и сам подобен волку,Но на его мальчишескую челкуСмотреть нельзя и не смотреть нельзя.

Убийцей вряд ли был он по природе.Да их и нет.Нет ни в одном народе.Выращивать их нужно. Добывать.

 Выхаживать. Готовых не бывает… Они пришли.И тех, кто убивает, Мы тоже научились убивать.

1970

ВАЛЬС

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».Милосердные сестры в палатах дежурили.Госпитальные койки — железные, узкие.Терпеливые воины — ратники русские.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».Нежный запах духов. Вуалетки ажурные.И, ничуть не гнушаясь повязками прелыми,Наклонились над раненым юные фрейлины.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».Перед вами, едва лишь глаза вы зажмурили,Катит волны Цусима, и круглые, плоские,Чуть качаясь, плывут бескозырки матросские.

Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».И ткачихи, которых в конторе обжулили,И купцы, просветленные службой воскресною,И студент, что ночной пробирается Преснею.

И склоняются головы под абажурамиНад комплектами «Нивы», такими громоздкими,И витают, витают над нами — подростками —Звуки грустного вальса «На сопках Маньчжурии».

1971

АВСТРИЯК

Зажигалку за троякПродал пленный австрияк.

Он купил себе махры.На скамеечке курил.Кашлял. Гладил нам вихры.«Киндэр, киндэр», — говорил.

По хозяйству помогал.Спать ходил на сеновал,Фотографии, бывало,Из кармана доставал:

Вот на нем сюртук, жилет.Вот стоят она и он.Вот мальчишка наших лет,По прозванию «Майнзон».

И какое-то крыльцо.И какой-то почтальон.И опять — ее лицо.И опять — она и он…

Шли солдаты. Тлел закатУ штыков на остриях.

Был он больше не солдат —Узкогрудый австрияк.

И сапожное он знал,И любое ремесло.А потом исчез. Пропал.Будто ветром унесло.

Где мотался он по свету?Долго ль мыкался в плену?..

Вспоминаю не про эту,А про первую войну.

1971

МЕСТО ДУЭЛИ

Г. Г. Нисскому

Вот здесь он стоял,Среди этих скалистых проплешин,И сплевывал косточкиЧуть горьковатых черешен.

По яркому небуНа север бежали барашки.Черешни лежалиВ армейской пехотной фуражке.

Асфальт — это позже.И позже — гудок электрички.И наши обычаи — позже,И наши привычки.

И позже — коробкиСтандартных домов Пятигорска…Была только хат побеленныхДалекая горстка.

И эти холмы — они были,И синие дали,Пока секундантыО чем-то своем рассуждали.

1967

«Мне говорили…»

И. С. Соколову-Микитову

Мне говорили: может, гладь озерная,А может, сосен равномерный шум,А может, море и тропинка горнаяТебя спасут от невеселых дум.

Природа опровергла все пророчества,Пошли советы мудрые не впрок:Она усугубляет одиночество,А не спасает тех, кто одинок.

1969

«Кто-то скажет, пожалуй…»

Кто-то скажет, пожалуй,Про цыганскую грусть:Мол, товар залежалый.Что с того? Ну и пусть.

Я люблю его очень,Тот цыганский романс:Наглядитеся, очи,На меня про запас.

Наглядитеся, очи,На меня про запас…Но ведь я тебя вижуКаждый день, каждый час.

Нам неведомы сроки,Где-то кони пылят,И печальные строкиРасставанье сулят.

Наглядитеся, очи,Про запас… Видно, так.Дело близится к ночи.Надвигается мрак.

Никуда тут не деться,И, пока не погасСвет в глазах, — наглядетьсяЯ спешу про запас.

1969

«Когда корабль от пристани отчалит…»

Когда корабль от пристани отчалитИ медленно уйдет в морскую даль, —Вы замечали? — что-то нас печалит,И нам самих себя бывает жаль.

Хочу я в этом чувстве разобраться.Не потому ль рождается оно,Что легче уходить, чем оставаться,Уж если расставаться суждено.

1970

АЭРОПОРТ

Аэропорт — всегда загадка,Хоть все известно наперед.Уже объявлена посадка.Ждет пассажиров самолет.

И странно сознавать, что, скажем,Сегодня днем вот этот бриттВот с этим самым саквояжемВойдет в свой дом на Беккер-стрит.

И не во сне — на самом делеИндус, взглянувший на меня,По вечереющему ДелиПройдет в конце того же дня.

В полете нет былого риска,Он совершается легко,И так мы друг от друга близкоКак друг от друга далеко.

1966

К ЖЕНСКОМУ ПОРТРЕТУ

Чуть сонная, в пуховой белой шали,Она сгубила душу не одну.Из-за таких стрелялись, запивали,В монахи шли и грабили казну.

Но и у них бывало все неладно,Их под конец самих ждала беда:Безумно, беззаветно, безоглядноОни влюблялись раз и навсегда.

Свидетельствуют старые романы:В любви своей чисты, как родники,За милым — по этапу — сквозь бураныТакие уходили в рудники.

Такие в Волгу прыгали с обрыва,Легонько вскрикнув, камнем шли ко дну…Она была божественно красива,Как люди говорили в старину.

1970

АФИШИ

Закончился летний сезон в «Эрмитаже»,В нем бродит ноябрь-водолей,И небо нависло, подобное саже,Над сеткою голых аллей.Шуршат под ногами обрывки афиш,Никто их убрать почему-то не хочет,И ветер их гонит,И дождик их мочит,И время их точит как мышь.Пятнает веселое имя артистаПодошвы разлапистый след.Как пусто в саду,Как в нем зябко и мглисто,Как скуден естественный свет…А мы всё поем, лицедействуем, пишемВо власти той вечной тщеты,Что каждой весной подставляет афишамФанерные эти щиты.

1969