Георгий Иванов - Стихотворения (Полное собрание стихотворений) Страница 10

3

Какая-то мечтательная ледиТеперь глядит в широкое окно,И локоны у ней желтее меди,Румянами лицо оттенено.

Колеблется ее индийский веер,Белеет мех — ангорская коза.Устремлены задумчиво на северЕе большие лживые глаза.

В окне — закат роняет пепел серыйНа тополя, кустарники и мхи…А я стою у двери, за портьерой,Вдыхая старомодные духи…

4. ВАЗА С ФРУКТАМИ

Тяжелый виноград и яблоки, и сливы —Их очертания отчетливо нежны —Все оттушеваны старательно отливы,Все жилки тонкие под кожицей видны.

Над грушами лежит разрезанная дыня,Гранаты смуглые сгрудились перед ней;Огромный ананас кичливо посрединеВенчает вазу всю короною своей.

Ту вазу, вьющимся украшенную хмелем,Ваяла эллина живая простота:Лишь у подножия к пастушеским свирелямПрижаты мальчиков спокойные уста.

5. ЗАСТАВКА

Венецианское зеркало старинное,Разноцветными розами увитое…Что за мальчик с улыбкою невинноюРасправляет крылышки глянцевитые

Перед ним? Не трудно проказливогоУзнать Купидона милого, —Это он ранил юношу опасливого,Как ни плакал тот, как ни просил его.

Юноша лежит, стрелою раненный,Девушка напротив — улыбается.Оба — любовью отуманены…Розы над ними сгибаются.

112. БОЛТОВНЯ ЗАЗЫВАЮЩЕГО В БАЛАГАН

О. Мандельштаму

Да, размалевана пестроТеатра нашего афиша:Гитара, шляпа, болеро,Девица на летучей мыши.Повесить надобно повыше,Не то — зеваки оборвут.Спешите к нам. Под этой крышейЛюбовь, веселье и уют!

Вот я ломака, я Пьеро.Со мною Арлекин. Он пышетСтрастями, клянчит серебро.Вот принц, чей плащ узорно вышит,Вот Коломбина, что не дышит,Когда любовники уснут.Паяц — он вздохами колышетЛюбовь, веселье и уют!

Пляши, фиглярское перо,Неситесь в пламенном матчишеВсе те, кто хочет жить пестро:Вакханки, негры, принцы, мыши, —Порой быстрей, порою тише,Вчера в Париже, нынче тут…Всего на этом свете вышеЛюбовь, веселье и уют!

Посылка

О, кот, блуждающий по крыше,Твои мечты во мне поют!Кричи за мной, чтоб всякий слышал:Любовь, веселье и уют!

113. РОМАНТИЧЕСКАЯ ТАВЕРНА

П. С. Шандаровскому

У круглых столиков толпятся итальянцы,Гидальго смуглые, мулаты. Звон, галдежВ табачном воздухе. Но оборвался что жОркестр, играющий тропические танцы?

А! — двое подрались! С портретом Данта схожОдин. Противник — негр. Сцепились оборванцы.На лицах дам видней фальшивые румянцы:Паоло так красив… Но вот — широкий нож

Блеснул, и негра бок, как молнией, распорот.Он — падает. Рука хватается за ворот,Бьет пена изо рта. Бренчат гитары вновь.

Рукоплескания… С надменностью ПаолоВнимает похвалам. А с земляного полаОсколком девочка выскребывает кровь.

114. ФИГЛЯР

Я храбрые марши играю,Скачу на картонном коне,И, если я умираю,Все звонко хлопают мне.

Мои представленья не плохи,Понравятся, коль поглядишь.Ученые прыгают блохи,Танцует умная мышь.

А то, если милые гостиХотят, мы в дальнем углуОтыщем ржавые гвозди,Особенную пилу.

Приятно тела восковыеГвоздем раскаленным колоть:Трепещут они, как живые,Нежны, как живая плоть.

Я сердце когда-то измучил,И стало негодным оно,А пытки для глупых чучелВыдумывать — так смешно.

Я детские песни играю,В карманах ношу леденцы,И, если я умираю,Звенят мои бубенцы.

115. БРОДЯЧИЕ АКТЕРЫ

Н. Гумилеву

Снова солнечное пламяЛьется знойным янтарем.Нагруженные узлами,Снова мы подошвы трем.

Придорожная тавернаУж далеко за спиной.Небо медленно, но верноУвеличивает зной.

Ах, бессилен каждый мускул,В горле — словно острия.Потемнела, как зулуска,Берта, спутница моя.

Но теперь уже недолгоЖариться в огне небес:Встречный ветер пахнет елкой,Недалеко виден лес.

Вот пришли. Скорее падай,Узел мой, с усталых плеч.Осененному прохладой,Сладко путнику прилечь.

Распаковывает БертаТюк с едою и вином.Край лилового конвертаЯ целую за стволом.

116

Я кривляюсь вечером на эстраде, —Пьеро двойник.А после, ночью, в растрепанной тетрадиВеду дневник.

Записываю, кем мне подарок обещан,Обещан только,Сколько получил я за день затрещинИ улыбок сколько.

Что было на ужин: горох, картофель —Все ем, что ни дашь!…А иногда и Пьереты профильЧертит карандаш.

На шее — мушка, подбородок поднят,Длинна ресница.Рисую и думаю: а вдруг сегодняОна приснится!

Запись окончу любовными мольбами,Вздохнув не раз.Утром проснусь с пересохшими губами,Круги у глаз. —

117. ОСЕННИЙ ФАНТОМ

Отчаянною злостьюПерекося лицо,Размахивая тростью,Он вышел на крыльцо.

Он торопливо вышел.Не застегнув пальто,Никто его не слышал,Не провожал никто.

Разбрызгивая лужи,По улицам шагал,Одно другого хужеПроклятья посылал.

Жестоко оскорбленный,Тебе отрады нет:Осмеянный влюбленный,Непризнанный поэт!

А мог бы стать счастливым,Веселым болтуном,Бесчинствовать за пивом,Не зная об ином.

Осенний ветер — грубымПолетом тучи рвал,По водосточным трубамХолодный дождь бежал.

И мчался он, со злостьюНамокший ус крутя,Расщепленною тростьюПо лужам колотя.

118. УЛИЧНЫЙ ПОДРОСТОК

Ломающийся голос. СиневаУ глаз и над губою рыжеватыйПушок. Вот — он, обычный завсегдатайВсех закоулков. Пыльная ль трава

Столичные бульвары украшает,Иль мутным льдом затянута Нева —Все в той же куртке он, и головаВ знакомой шляпе. Холод не смущает

И вялая жара не истомитЕго. Под воротами постоит,Поклянчит милостыню. С цветами

Пристанет дерзко к проходящей даме.То наглый, то трусливый примет вид,Но финский нож за голенищем скрыт,

И с каждым годом темный взор упрямей.

119. ОТРЫВОК

Я помню своды низкого подвала,Расчерченные углем и огнем.Все четверо сходились мы, бывало,Там посидеть, болтая, за вином.И зеркало большое отражалоНас, круглый стол и лампу над столом.

Один все пил, нисколько не пьянея, —Он был навязчивый и злой нахал.Другой веселый, а глаза — синееВолны, что ветерок не колыхал.Умершего я помню всех яснее —Он красил губы, кашлял и вздыхал.

Шел разговор о картах или скачкахОбыкновенно. Грубые мечтыО драках, о старушечьих подачкахВысказывал поэт. Разинув рты,Мы слушали, когда, лицо испачкавБелилами и краской, пела ты;

Под кастаньеты после танцевала,Кося и странно поджимая рот.А из угла насмешливо и вялоСледил за нами и тобой урод —Твой муж. Когда меня ты целовала,Я видел, как рука его берет

Нож со стола… Он, впрочем, был приученТобою ко всему и не дурил.Шептал порой, но шепот был беззвучен,И лишь в кольце поблескивал берилл,Как злобный глаз. Да, — он тебя не мучилИ дерзостей гостям не говорил.

Так ночь последняя пришла. ПрекраснаОсобенно была ты. Как кристалл,Жизнь полумертвецу казалась ясной,И он, развеселившись, хохотал,Когда огромный негр в хламиде краснойПред нами, изумленными, предстал.

О, взмах хлыста! Метнулись морды волчьи.Я не забуду взора горбунаСчастливого. Бестрепетная, молчаУпала на колени ты, бледна.Погасло электричество — и желчьюВсе захлестнула желтая луна…

Мне кажутся тысячелетним грузомТе с легкостью прожитые года;На старике — халат с бубновым тузом,Ты — гордостью последнею горда.Я равнодушен. Я не верю музамИ света не увижу никогда.

120. ПУТЕШЕСТВУЮЩИЕ ГИМНАСТЫ