Александр Пушкин - Евгений Онегин Страница 10

XLIII

В глуши что делать в эту пору?Гулять? Деревня той поройНевольно докучает взоруОднообразной наготой.Скакать верхом в степи суровой?Но конь, притупленной подковойНеверный зацепляя лед,Того и жди, что упадет.Сиди под кровлею пустынной,Читай: вот Прадт, вот Walter Scott.Не хочешь? – поверяй расход,Сердись иль пей, и вечер длинныйКой-как пройдет, а завтра то ж,И славно зиму проведешь.

XLIV

Прямым Онегин Чильд ГарольдомВдался в задумчивую лень:Со сна садится в ванну со льдом,И после, дома целый день,Один, в расчеты погруженный,Тупым кием вооруженный,Он на бильярде в два шараИграет с самого утра.Настанет вечер деревенский:Бильярд оставлен, кий забыт,Перед камином стол накрыт,Евгений ждет: вот едет ЛенскийНа тройке чалых лошадей;Давай обедать поскорей!

XLV

Вдовы Клико или МоэтаБлагословенное виноВ бутылке мерзлой для поэтаНа стол тотчас принесено.Оно сверкает Ипокреной[46];Оно своей игрой и пеной(Подобием того-сего)Меня пленяло: за негоПоследний бедный лепт, бывало,Давал я. Помните ль, друзья?Его волшебная струяРождала глупостей не мало,А сколько шуток и стихов,И споров, и веселых снов!

XLVI

Но изменяет пеной шумнойОно желудку моему,И я Бордо благоразумныйУж нынче предпочел ему.К Au я больше не способен;Au любовнице подобенБлестящей, ветреной, живой,И своенравной, и пустой…Но ты, Бордо, подобен другу,Который, в горе и в беде,Товарищ завсегда, везде,Готов нам оказать услугуИль тихий разделить досуг.Да здравствует Бордо, наш друг!

XLVII

Огонь потух; едва золоюПодернут уголь золотой;Едва заметною струеюВиется пар, и теплотойКамин чуть дышит. Дым из трубокВ трубу уходит. Светлый кубокЕще шипит среди стола.Вечерняя находит мгла…(Люблю я дружеские вракиИ дружеский бокал винаПорою той, что названаПора меж волка и собаки,А почему, не вижу я.)Теперь беседуют друзья:

XLVIII

«Ну, что соседки? Что Татьяна?Что Ольга резвая твоя?»– Налей еще мне полстакана…Довольно, милый… Вся семьяЗдорова; кланяться велели.Ах, милый, как похорошелиУ Ольги плечи, что за грудь!Что за душа!.. Когда-нибудьЗаедем к ним; ты их обяжешь;А то, мой друг, суди ты сам:Два раза заглянул, а тамУж к ним и носу не покажешь.Да вот… какой же я болван!Ты к ним на той неделе зван. —

XLIX

«Я?» – «Да, Татьяны имениныВ субботу. Оленька и матьВелели звать, и нет причиныТебе на зов не приезжать». —«Но куча будет там народуИ всякого такого сброду…» —«И, никого, уверен я!Кто будет там? своя семья.Поедем, сделай одолженье!Ну, что ж?» – «Согласен». – «Как ты мил!»При сих словах он осушилСтакан, соседке приношенье,Потом разговорился вновьПро Ольгу: такова любовь!

L

Он весел был. Чрез две неделиНазначен был счастливый срок.И тайна брачныя постелиИ сладостной любви венокЕго восторгов ожидали.Гимена хлопоты, печали,Зевоты хладная чредаЕму не снились никогда.Меж тем как мы, враги Гимена,В домашней жизни зрим одинРяд утомительных картин,Роман во вкусе Лафонтена…[47]Мой бедный Ленский, сердцем онДля оной жизни был рожден.

LI

Он был любим… по крайней мереТак думал он, и был счастлив.Стократ блажен, кто предан вере,Кто, хладный ум угомонив,Покоится в сердечной неге,Как пьяный путник на ночлеге,Или, нежней, как мотылек,В весенний впившийся цветок;Но жалок тот, кто всё предвидит,Чья не кружится голова,Кто все движенья, все словаВ их переводе ненавидит,Чье сердце опыт остудилИ забываться запретил!

Глава пятая

О, не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана!

I

В тот год осенняя погодаСтояла долго на дворе,Зимы ждала, ждала природа.Снег выпал только в январеНа третье в ночь. Проснувшись рано,В окно увидела ТатьянаПоутру побелевший двор,Куртины, кровли и забор,На стеклах легкие узоры,Деревья в зимнем серебре,Сорок веселых на двореИ мягко устланные горыЗимы блистательным ковром.Всё ярко, всё бело кругом.

II

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,На дровнях обновляет путь;Его лошадка, снег почуя,Плетется рысью как-нибудь;Бразды пушистые взрывая,Летит кибитка удалая;Ямщик сидит на облучкеВ тулупе, в красном кушаке.Вот бегает дворовый мальчик,В салазки жучку посадив,Себя в коня преобразив;Шалун уж заморозил пальчик:Ему и больно и смешно,А мать грозит ему в окно…

III

Но, может быть, такого родаКартины вас не привлекут:Всё это низкая природа;Изящного не много тут.Согретый вдохновенья богом,Другой поэт роскошным слогомЖивописал нам первый снегИ все оттенки зимних нег[48];Он вас пленит, я в том уверен,Рисуя в пламенных стихахПрогулки тайные в санях;Но я бороться не намеренНи с ним покамест, ни с тобой,Певец финляндки молодой![49]

IV

Татьяна (русская душою,Сама не зная почему)С ее холодною красоюЛюбила русскую зиму,На солнце иней в день морозный,И сани, и зарею позднойСиянье розовых снегов,И мглу крещенских вечеров.По старине торжествовалиВ их доме эти вечера:Служанки со всего двораПро барышень своих гадалиИ им сулили каждый годМужьев военных и поход.

V

Татьяна верила преданьямПростонародной старины,И снам, и карточным гаданьям,И предсказаниям луны.Ее тревожили приметы;Таинственно ей все предметыПровозглашали что-нибудь,Предчувствия теснили грудь.Жеманный кот, на печке сидя,Мурлыча, лапкой рыльце мыл:То несомненный знак ей был,Что едут гости. Вдруг увидяМладой двурогий лик луныНа небе с левой стороны,

VI

Она дрожала и бледнела.Когда ж падучая звездаПо небу темному летелаИ рассыпалася, – тогдаВ смятенье Таня торопилась,Пока звезда еще катилась,Желанье сердца ей шепнуть.Когда случалось где-нибудьЕй встретить черного монахаИль быстрый заяц меж полейПеребегал дорогу ей,Не зная, что начать со страха,Предчувствий горестных полна,Ждала несчастья уж она.

VII

Что ж? Тайну прелесть находилаИ в самом ужасе она:Так нас природа сотворила,К противуречию склонна.Настали святки. То-то радость!Гадает ветреная младость,Которой ничего не жаль,Перед которой жизни дальЛежит светла, необозрима;Гадает старость сквозь очкиУ гробовой своей доски,Всё потеряв невозвратимо;И всё равно: надежда имЛжет детским лепетом своим.

VIII

Татьяна любопытным взоромНа воск потопленный глядит:Он чудно вылитым узоромЕй что-то чудное гласит;Из блюда, полного водою,Выходят кольца чередою;И вынулось колечко ейПод песенку старинных дней:«Там мужички-то всё богаты,Гребут лопатой серебро;Кому поем, тому доброИ слава!» Но сулит утратыСей песни жалостный напев;Милей кошурка сердцу дев[50].

IX

Морозна ночь, всё небо ясно;Светил небесных дивный хорТечет так тихо, так согласно…Татьяна на широкий дворВ открытом платьице выходит,На месяц зеркало наводит;Но в темном зеркале однаДрожит печальная луна…Чу… снег хрустит… прохожий; деваК нему на цыпочках летит,И голосок ее звучитНежней свирельного напева:Как ваше имя?[51] Смотрит онИ отвечает: Агафон.

X

Татьяна, по совету няниСбираясь ночью ворожить,Тихонько приказала в банеНа два прибора стол накрыть;Но стало страшно вдруг Татьяне…И я – при мысли о СветланеМне стало страшно – так и быть…С Татьяной нам не ворожить.Татьяна поясок шелковыйСняла, разделась и в постельЛегла. Над нею вьется Лель,А под подушкою пуховойДевичье зеркало лежит.Утихло всё. Татьяна спит.

XI

И снится чудный сон Татьяне.Ей снится, будто бы онаИдет по снеговой поляне,Печальной мглой окружена;В сугробах снежных перед неюШумит, клубит волной своеюКипучий, темный и седойПоток, не скованный зимой;Две жердочки, склеены льдиной,Дрожащий, гибельный мосток,Положены через поток:И пред шумящею пучиной,Недоумения полна,Остановилася она.

XII