Алексей Константинович Толстой - Стихотворения и поэмы Страница 10

Лето 1856 г.

* * *

Если б я был богом океана,Я б к ногам твоим принес, о друг,Все богатства царственного сана,Все мои кораллы и жемчуг!Из морского сделал бы тюльпанаЯ ладью тебе, моя краса;Мачты были б розами убраны,Из чудесной ткани паруса!Если б я был богом океана,Я б любил тебя, моя душа;Я б любил без бури, без обмана,Я б носил тебя, едва дыша!Но беда тому, кто захотел быРазлучить меня с тобою, друг!Всклокотал бы я и закипел бы!Все валы свои погнал бы вдруг!В реве бури, в свисте ураганаВраг узнал бы бога океана!Всюду, всюду б я его сыскал!Со степей сорвал бы я курганы!Доплеснул волной до синих скал,Чтоб добыть тебя, моя циана,Если б я был богом океана!

Лето 1856 г.

* * *

Что за грустная обительИ какой знакомый вид!За стеной храпит смотритель,Сонно маятник стучит;

Стукнет вправо, стукнет влево,Будит мыслей длинный ряд,В нем рассказы и напевыЗатверженные звучат.

А в подсвечнике пылаетДогоревшая свеча;Где-то пес далеко лает,Ходит маятник, стуча;

Стукнет влево, стукнет вправо,Все твердит о старине;Грустно так; не знаю, право,Наяву я иль во сне?

Вот уж лошади готовы —Сел в кибитку и скачу, —Полно, так ли? Вижу сноваТу же сальную свечу,

Ту же грустную обитель,И кругом знакомый вид,За стеной храпит смотритель,Сонно маятник стучит...

Лето 1856 г.

* * *

Не верь мне, друг, когда, в избытке горя,Я говорю, что разлюбил тебя,В отлива час не верь измене моря,Оно к земле воротится, любя.

Уж я тоскую, прежней страсти полный,Мою свободу вновь тебе отдам,И уж бегут с обратным шумом волныИздалека к любимым берегам!

Лето 1856 г.

* * *

Острою секирой ранена береза,По коре сребристой покатились слезы;Ты не плачь, береза, бедная, не сетуй!Рана не смертельна, вылечится к лету,Будешь красоваться, листьями убрана...Лишь больное сердце не залечит раны!

Лето 1856 г.

* * *

Усни, печальный друг, уже с грядущей тьмойВечерний алый свет сливается все боле;Блеящие стада вернулися домой,И улеглася пыль на опустелом поле.

Да снидет ангел сна, прекрасен и крылат,И да перенесет тебя он в жизнь иную!Издавна был он мне в печали друг и брат,Усни, мое дитя, к нему я не ревную!

На раны сердца он забвение прольет,Пытливую тоску от разума отыметИ с горестной души на ней лежащий гнетДо нового утра незримо приподымет.

Томимая весь день душевною борьбой,От взоров и речей враждебных ты устала,Усни, мое дитя, меж ними и тобойОн благостной рукой опустит покрывало!

Август 1856 г.

* * *

Да, братцы, это так, я не под пару вам,То я весь в солнце, то в тумане,Веселость у меня с печалью пополам,Как золото на черной ткани.

Вам весело, друзья, пируйте ж в добрый час,Не враг я песням и потехам,Но дайте погрустить, и, может быть, я васЕще опережу неудержимым смехом!

Август 1856 года

* * *

Когда кругом безмолвен лес дремучий                    И вечер тих;Когда невольно просится певучий                    Из сердца стих;Когда упрек мне шепчет шелест нивы                    Иль шум дерев;Когда кипит во мне нетерпеливо                    Правдивый гнев;Когда вся жизнь моя покрыта тьмою                    Тяжелых туч;Когда вдали мелькнет передо мною                    Надежды луч;Средь суеты мирского развлеченья,                    Среди забот,Моя душа в надежде и в сомненье                    Тебя зовет;И трудно мне умом понять разлуку,                    Ты так близка,И хочет сжать твою родную руку                    Моя рука!

Август или сентябрь 1856 г.

* * *

Сердце, сильней разгораясь от году до году,Брошено в светскую жизнь, как в студеную воду.В ней, как железо в раскале, оно закипело:Сделала, жизнь, ты со мною недоброе дело!Буду кипеть, негодуя, тоской и печалью,Все же не стану блестящей холодною сталью!

Август или сентябрь 1856 г.

* * *

В стране лучей, незримой нашим взорам,Вокруг миров вращаются миры;Там сонмы душ возносят стройным хоромСвоих молитв немолчные дары;

Блаженством там сияющие ликиОтвращены от мира суеты,Не слышны им земной печали клики,Не видны им земные нищеты;

Все, что они желали и любили,Все, что к земле привязывало их,Все на земле осталось горстью пыли,А в небе нет ни близких, ни родных.

Но ты, о друг, лишь только звуки раяКак дальний зов в твою проникнут грудь,Ты обо мне подумай, умирая,И хоть на миг блаженство позабудь!

Прощальный взор бросая нашей жизни,Душою, друг, вглядись в мои черты,Чтобы узнать в заоблачной отчизнеКого звала, кого любила ты,

Чтобы не мог моей молящей речиНебесный хор навеки заглушить,Чтобы тебе, до нашей новой встречи,В стране лучей и помнить и грустить!

Август или сентябрь 1856 г.

* * *

Лишь только один я останусь с собою,Меня голоса призывают толпою.Которому ж голосу отповедь дам?В сомнении рвется душа пополам.Советов, угроз, обещаний так много,Но где же прямая, святая дорога?С мучительной думой стою на пути —Не знаю, направо ль, налево ль идти?Махни уж рукой да иди, не робея,На голос, который всех манит сильнее,Который немолчно, вблизи, вдалеке,С тобой говорит на родном языке!

Август или сентябрь 1856 г.

* * *

Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!Вечно носились они над землею, незримые оку.Нет, то не Фидий воздвиг олимпийского славного Зевса!Фидий ли выдумал это чело, эту львиную гриву,Ласковый, царственный взор из-под мрака бровей громоносных?Нет, то не Гёте великого Фауста создал, который,В древнегерманской одежде, но в правде глубокой, вселенской,С образом сходен предвечным своим от слова до слова.Или Бетховен, когда находил он свой марш похоронный,Брал из себя этот ряд раздирающих сердце аккордов,Плач неутешной души над погибшей великою мыслью,Рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса?Нет, эти звуки рыдали всегда в беспредельном пространстве,Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья.Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,Кто, уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивленный.О, окружи себя мраком, поэт, окружися молчаньем,Будь одинок и слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен,Слух же душевный сильней напрягай и душевное зренье,И как над пламенем грамоты тайной бесцветные строкиВдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины,Выйдут из мрака всё ярче цвета, осязательней формы,Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье...Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье,И, созидая потом, мимолетное помни виденье!

Октябрь 1856 г.

* * *

Что ты голову склонила?Ты полна ли тихой ленью?Иль грустишь о том, что было?Иль под виноградной сенью

Начертания сквозныеРазгадать хотела б ты,Что на землю вырезныеСверху бросили листы?

Но дрожащего узораНам значенье непонятно —Что придет, узнаешь скоро,Что прошло, то невозвратно!

Час полуденный палящий,Полный жизни огневой,Час веселый настоящий,Этот час один лишь твой!

Не клони ж печально взораНа рисунок непонятный —Что придет, узнаешь скоро.Что прошло, то невозвратно!

Ноябрь 1856 г.

Б.М. Маркевичу

Ты прав; мой своенравный генийСлетал лишь изредка ко мне;Таясь в душевной глубине,Дремала буря песнопений;Меня ласкали сон и лень,Но, цепь житейскую почуя,Воспрянул я; и, негодуя,Стихи текут. Так в бурный день,Прорезав тучи, луч закатаСугубит блеск своих огней,И так река, скалами сжата,Бежит сердитей и звучней!

Осень 1856 г.

* * *

И у меня был край родной когда-то;                    Со всех сторонСинела степь; на ней белели хаты —                    Все это сон!Я помню дом и пестрые узоры                    Вокруг окон,Под тенью лип душистых разговоры —                    Все это сон!Я там мечтою чистой, безмятежной                    Был озарен,Я был любим так искренно, так нежно —                    Все это сон!И думал я: на смерть за край родимый                    Я обречен!Но гром умолк; гроза промчалась мимо —                    Все было сон!Летучий ветр, неси ж родному краю,                    Неси поклон;В чужбине век я праздно доживаю —                    Все было сон!

1856