Марлена Рахлина - Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник) Страница 11

Наивность

Борису Чичибабину

Все понимать – вовек не вынесть.Все видеть – непосильный крест.Ты не суди мою наивность,спасительный и легкий жест.

Прост суп – зато не простывает.Садись к столу, прости изъянчадолюбивой, простоватойи сострадательной к друзьям.

Не презирай, что я глупила,что снова глупости мелю,и не смотри в мои глубины:сама глядеть в них не люблю.

Но гаснет день, лишь в том повинный,что был, как все другие дни.С моей второю половинойвдруг остаемся мы одни.Тогда учу свою наивностьлететь, глядеть, сжигать мосты;все понимать, все знать, все вынесть,и быть собой, и крест нести.

Время сеять…

Время сеять и время сбирать:собирай, собирай понемногу,ковыляй, припадая с бедрана больную, распухшую ногу.

Ничего, что устал, ничего,что болит, умирает… Ты сноваиз беды, из любви, из всеговысевай и выращивай слово.

Как дорогу, ты песню тяни,строй, хоть град на ней ямы повыбил,в путь отправь свои ночи и дни,и друзей и любимых погибель.

Вспоминай все слова, все дела:про Урал, Ленинград, про Житомир,собирай, как сбирает пчела,мед и воск твоего прожитого.

И споют твою песню, не зрязабывая, где быль, а где небыль,в час, когда проступает заряна седом, на серебряном небе.

Баллада о нас, ваших детях

О чем ты успел передумать,Отец расстрелянный мой…

Мы не такие! Не такие,как замышляли вы, любя!Всплыв, когда вы нас потопили,как полюбили мы себя!

Что в мире нашей жизни терпче,когда на свой дневной парад,раскинув флаг, скрывая течи,выходит в море наш корабль?

А мы, избравшие законом,чтобы не плакать, не пенять,завидя берег незнакомый,его готовимся понять.

На руль мы руки налагаем,со смехом тяжести влачим,слова, которыми вы лгали,мы сроду больше не кричим!

Смертельный бой наш тих, нежарок,и мы «Варяга» не поем,мы просто песню Окуджавыиз уст в уста передаем.

Не просила!

Не просила, чтоб рожали,не кричала: «Дайте жизнь!»Темень темную разжали,дух вдохнули, сердце вжали,записали на скрижалии сказали: «Ну, держись!»

Кто б хотел вслепую драться,о прощении моля?Разбирались до меня,разбирались без меня,мне сначала разбираться.

Неужели я устану?Не доплыв, пойду ко дну?Возле финиша отстану?Ленту грудью не рвану?

Не узнаю, пав на ринге,чем он был? Чем будет он?Мне б еще немножко риска…Что смеешься, чемпион?

Я ж не плачу, я ж не жалюсь,я ж в пути, как Вечный Жид…Не просила, чтоб рожали ж,не кричала: «Дайте жизнь!»

Моему читателю

Я не хочу пятнать печаль,терять лицо,соединяя боль начали ложь концов.

Пусть лжет безногому костыль,больному – врач!Кто верит в жизнь, кто строит быль,пусть будет зряч.

И пусть, кто юн, и пусть, кто слеп,не смел, не зол,поймет, что горьки знанья хлеби мысли соль.

«…А мозг живет отдельно…»

от торопливых телсреди дневных, постельныхи разных прочих дел.

В днях, от событий плотных,вестей, страстей, словес,он, академик, плотник,и по морям пловец.

С утра ладонь в работе,вытруживает хлеб.С утра душа – в походе,а он – за нею вслед.

Увидит – не поверит:трудясь, ища, свища,разнимет и проверит,даст имена вещам.

Зрак тупости округлыйсвоим лучом слепя,он вдруг поднимет рукуна самого себя.

Душа сгорает в угольили как смерть, бела,а он забьется в уголи смотрит, как дела.

И смотрит. А не сможет,устанет, наконец,он сам вам в руки вложитсвой яд или свинец…

Два стихотворения о себе

1

Ох, и шатко, ох, и валко –ветер в руки – и держись –происходит эта свалка,именуемая – Жизнь!Так, что суд твой и начальствоне поймут в тебе ни зги,так, что рвут тебя на части,так, что делят на куски,

так, что сбрасывают в кучуи сжигают в ней дотламежду средних, среди худших,твои лучшие дела.

И лишь нехотя ты хочешь,лишь в ночи тебе тепло,лишь в душе своей находишьсвое Болдино-село.

Но тогда – пускай из рабства –останавливаешь миг,подымаешь снова радость,обновляющую мир.

2

Все правильно и простов делах моих земных:стоят у нас по роступять щеточек зубных,от техники домашнейдуреет голова,из стульев захромавшихвылазит трын-трава…Вот, коченея с ветра,шагая широко,иду я на край светаучить учеников.

Поникшие заборы,пустые деревца,заботы, ах, заботы,заботы без конца.

Я встречный. Я прохожийв мороке площадей,все у меня похоже,все так, как у людей.

Но только вот – из быта,взломав свой сундучок,вдруг вынырнет избитый,забытый двойничок.

Заводит – как комарик,крепчает – как орган!Пожар – его фонарик,платочек белый – рдян.

Опять всесильный, гордыйв веревочку совьет,возьмет меня за горло,потребует свое.…Вот так и тянем лямкусреди семи кругов.все ищем, где бы слямзитьеще часок-другой,и каждая преграда,и каждая «ничья»твердят, что жизнь прекраснаи что она нища.

«Нет благодати мне. Слова мои глухи…»

Нет благодати мне. Слова мои глухи,скучны реченья радостного духа.Скользят мои неслышные стихимимо врага, а паче мимо друга.

И жизнь блестящая, таимая во мне,которой душно здесь, и сумрачно, и тесно,взрываясь бомбой, стелется вовненеощутимо, тихо, бестелесно.

Нет благодати мне. Зачем же я стучусьв те неизменно запертые двери,зачем же тщусь, зачем надеждой льщусь,зачем же, разуверясь, снова верю,что близок час, когда, рукой подать,ко мне сойдет святая благодать?

Разговор с моей судьбой

Бог! Не бунтуй! Все равно тебя, Бог,я запрягу в свой нехитрый возок,ты будешь, взнузданный, в нем бунтовать,я буду песню свою напевать.

Так мы поскачем, помчимся, взовьемся.Может, когда-нибудь вправду споемся?Нет? Не судьба ты, а старая кляча,прочь от меня, спотыкаясь и плача.

Что ж ты вернулось, несчастье мое?Или тебе без меня не житье?Не улыбайся, не льсти и не лги,знай, мы с тобою навеки враги.

Но позови – и навстречу я выйду.Пусть ты несешь мне удар и обиду,пусть ты с презреньем, с сумой да с тюрьмой,Бог! Не бунтуй! Все равно будешь мой!

«Зачем глядишь так пристально?..»

Зачем глядишь так пристально?Ведь мы с тобой, сам-друг,укрылись в тихой пристаниот всех житейских вьюг.

Клокочет чайник синенький,как верный ручеек,на кухне для пустынниковвсегда готов чаек,

гудит машинка швейная,как некий добрый зверь:надежная, семейнаязащита от потерь.

И ветры в дом не просятсязайти на полчаса,и тихо так доносятсялюдские голоса.

А думать будем после мы,когда пойдут дожди.Цыплят считать по осени…Прищурься. Подожди.

««В этой маленькой корзинке…»

«В этой маленькой корзинкеесть помада и духи,ленты, кружева, ботинки –что угодно для души».

Путь мой долгий ли – короткий,день богат или убог –в этой маленькой коробкевперемешку – быт и Бог.

В этой маленькой заначкечто запрячу – сохраню:очень странные задачки,очень разные меню.

Поворачиваю тонны,безоружна, налегке –в этом круглом, в этом темномв этом странном сундуке.

Из податливого воскажизнь прекрасную леплюв этой старенькой авоське,где дышу я и люблю.

Сине море

Вот и снова после сна яобрела себя, живую:в честь чего, сама не знаю,потихоньку торжествую.

Над потерями глухими?Над болезнями? Над горем?Дураку вода в графинеобернулась синим морем.

Вздел на пальчик он колечкоперемен и поколений,и теперь ему, конечно,сине море по колено!

Как оно нас ни качало –подросли сыны и дочки:можно все начать сначала,с этой качки, с этой точки!

«На сером снеге – черный грач…»