Вера Полозкова - Непоэмание Страница 11

За которым – бабах – Вселенная. Невесомость.

Только в этих – составе воздухе, тьме, углу

Я могу отыскать такой рычажок, оттенок,

Что реальность сползает, дрогнув, с дверей и стенок

И уходит винтом в отверстие на полу.

20 ноября 2006 года.

ОДНОМУ МАЛЬЧИКУ ЧТОБЫ ЕМУ НЕ БЫЛО ТАК ХОЛОДНО

Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.

Почву выбили из-под ног – так учись летать.

Журавля подстрелили, синичку выдернули из рук,

И саднит под ребром, и некому залатать.

Жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив.

Рассинхрон, все помехами; сжаться, не восставать.

Пока финка жгла между ребер, еще был жив,

А теперь извлекли, и вынужден остывать.

Мое солнце, Бог не садист, не Его это гнев и гнет,

Только – обжиг; мы все тут мечемся, мельтешим,

А Он смотрит и выжидает, сидит и мнет

Переносицу указательным и большим;

Срок приходит, нас вынимают на Божий свет, обдувают прах,

Обдают ледяным, как небытием; кричи

И брыкайся; мой мальчик, это нормальный страх.

Это ты остываешь после Его печи.

Это кажется, что ты слаб, что ты клоп, беспомощный идиот,

Словно глупая камбала хлопаешь ртом во мгле.

Мое солнце, Москва гудит, караван идет,

Происходит пятница на земле,

Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело,

Полежи в мокрой гальке, тину отри со щек.

Это кажется, что все мерзло и нежило,

Просто жизнь даже толком не началась еще.

Это новый какой-то уровень, левел, раунд; белым-бело.

Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?

Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.

На нем циферки.

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Ночь 24-25 ноября 2006 года.

ЯРМАРКА

Ну хочешь – постой, послушай да поглазей.

Бывает, заглянет в очи своих друзей –

И видит пустой разрушенный Колизей.

А думала, что жива.

Кругом обойди, дотронься – ну, вот же вся.

Тугая коса да вытертая джинса.

Хмелеет с винца да ловится на живца,

На кудри да кружева.

Два дня на плаву, два месяца – на мели,

Дерет из-под ног стихи, из сырой земли,

И если бы раны в ней говорить могли –

Кормила бы тридцать ртов.

Не иду, - говорит, - гряду; не люблю – трублю,

Оркестром скорблю вслед каждому кораблю,

С девиц по слезинке, с юношей – по рублю,

Матросик, руби швартов.

На, хочешь, бери – глазищи, как у борзой.

Сначала живешь с ней – кажется, свергли в ад.

Но как-то проснешься, нежностью в тыщу ватт

Застигнутый, как грозой.

30 ноября 2006 года.

ДЕКАБРЬ

Декабрь – и вдруг апрелем щекочет ворот,

Мол, дернешься – полосну.

С окраин свезли да вывернули на город

Просроченную весну.

Дремучая старость года – но пахнет Пасхой,

А вовсе не Рождеством.

Бесстыжий циклон. Прохожий глядит с опаской

И внутренним торжеством.

Ты делаешься спокойный, безмолвный, ветхий.

На то же сердцебиенье – предельно скуп.

Красотка идет, и ветер рвет дым салфеткой

С ее приоткрытых губ.

Мальчонка берет за плечи, целует мокро

Подругу – та пучит глазки, оглушена.

А ты опустел: звенело, звенело – смолкло.

И тишина.

Ты снова не стал счастливым – а так хотел им

Проснуться; хрипел фальцетиком оголтелым,

Тянулся; но нет - оставленный, запасной.

Год дышит все тяжелей. Ты стоишь над телом.

Лежалой несет весной.

7 декабря 2006 года.

ИС-КОМЫ-Е

Рифмоплетство – род искупительного вранья.

Так говорят с людьми в состояньи комы.

Гладят ладони, даже хохмят, - влекомы

Деятельным бессилием. Как и я.

«Ездил на дачу к деду, прибрал в избе.

Крышу стелил. Грибов собирают – ведра!

Митька щенка взял, выглядит очень бодро».

Цель этого всего – доказать себе,

Что все как прежде – выдержал, не подох.

В мире поют, грозят, покупают платья.

Ты вроде жив формально – как тут, в палате:

Пульс там, сердцебиение, выдох-вдох.

Так вот и я. «Ну как я? Усталый гном.

В гневе смешон; безвкусно накрашен; грешен.

Как черенками сросшимися черешен

Челка моя ложится теперь углом».

Ты похудел; дежурная смотрит зло.

Пахнет больницей, въедливо и постыло.

Что мне сказать такого, чтоб отпустило?

Что мне такого сделать, чтоб помогло?

Нежностью докричаться – ну а про что ж,

Как не про то – избыток ее, излишек.

Те живут ожиданьем, что их услышат.

Я живу твердой верой, что ты прочтешь.

Ну а покуда тело твое – дупло.

Все до востребованья хранится, слова, объятья.

В мире поют, грозят, покупают платья.

Он без тебя захлопнут – ну, вот опять я –

Будто бы подпол: влажно. Темно. Тепло.

13-14 декабря 2006 года. 

СВОБОДА

Всё бегаем, всё не ведаем, что мы ищем;

Потянешься к тыщам – хватишь по голове.

Свобода же в том, чтоб стать абсолютно нищим –

Без преданной острой финки за голенищем,

Двух граммов под днищем,

Козыря в рукаве.

Все ржут, щеря зуб акулий, зрачок шакалий –

Родители намекали, кем ты не стал.

Свобода же в том, чтоб выпасть из вертикалей,

Понтов и регалий, офисных зазеркалий,

Чтоб самый асфальт и был тебе пьедестал.

Плюемся люголем, лечимся алкоголем,

Наркотики колем, блядскую жизнь браня.

Свобода же в том, чтоб стать абсолютно голым,

Как голем,

Без линз, колец, водолазок с горлом, -

И кожа твоя была тебе как броня.

17 декабря 2006 года.

ОСТОЧЕРЧЕНИЕ

Да, тут не без пощёчин и зуботычин,

Впрочем, легчайших, так что не кличь врачей.

Сколько б ты ни был зычен и предназначен –

А все равно найдутся погорячей.

Мальчик, держись за поручень, мир не прочен.

Ладно, не увенчают – так хоть учтут.

Выставочен как ни был бы, приурочен –

А все равно же вымучен, что уж тут.

Звонче не петь, чем Данте для Беатриче.

Нынче – ни Дуче, ни команданте Че.

Как бы ты ни был вычерчен – ты вторичен;

Тысячен, если мыслить в таком ключе.

Ты весь из червоточин, из поперечин,

Мелочен очень, сколько ни поучай.

Как бы ты ни был точен и безупречен –

Вечности не оставят тебе на чай.

И не мечтай, что Бог на тебя набычен,

Выпучен, как на чучело, на чуму.

Как бы ты ни был штучен – а ты обычен.

А остальное знать тебе ни к чему.

19 декабря 2006 года.

ХРОНОФОБИЯ

Время-знаток, стратег тыловых атак,

Маленький мародер, что дрожит, пакуя

Краденое – оставь мою мать в покое.

Что она натворила, что ты с ней так.

Время с кнутом, что гонит одним гуртом,

Время, что чешет всех под одну гребенку –

Не подходи на шаг к моему ребенку.

Не улыбайся хищным бескровным ртом.

Ты ведь трусливо; мелкое воровство –

Все, что ты можешь. Вежливый извращенец.

Ластишься, щерясь, – брось: у меня священность

Самых живых на свете.

А ты – мертво.

22 декабря 2006 года.

СТИШОК, НАПИСАННЫЙ В ПОЕЗДЕ

А что меня нежит, то меня и изгложет.

Что нянчит, то и прикончит; величина

Совпала: мы спали в позе влюбленных ложек,

Мир был с нами дружен, радужен и несложен.

А нынче пристыжен, выстужен; ты низложен

А я и вовсе отлучена.

А сколько мы звучны, столько мы и увечны.

И раны поют в нас голосом человечьим

И голосом волчьим; а за тобой братва

Донашивает твоих женщин, твои словечки,

А у меня на тебя отобраны все кавычки,

Все авторские права.

А где в тебе чувство, там за него и месть-то.

Давай, как кругом рассеется сизый дым,

Мы встретимся в центре где-нибудь, посидим.

На мне от тебя не будет живого места,

А ты, как всегда, окажешься невредим.

30-31 декабря 2006 года.

ВЫГОВОР С ЗАНЕСЕНИЕМ В ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Ну вот так и сиди, из пальца тоску высасывая, чтоб оправдывать лень,

апатией зарастать. И такая клокочет непримиримость классовая между тем,

кто ты есть и тем, кем могла бы стать. Ну сиди так, сквозь зубы зло

матерясь да всхлипывая, словно глина, что не нашла себе гончара, чтоб

крутилась в башке цветная нарезка клиповая, как чудесно все было в жизни

еще вчера. Приключилась опять подстава, любовь внеплановая,

тектонический сдвиг по фазе – ну глупо ведь: эта жизнь по тебе катается,

переламывая, а ты только и можешь дергаться и реветь.