Хуан Хименес - Испанские поэты XX века Страница 11

«Люблю зеленый берег с деревьями на кромке…»

Перевод А. Гелескула

Люблю зеленый берег с деревьями на кромке,где солнце заблудилось и кажется вечерними смутные раздумья, душевные потемки,плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы?В реке звезда плеснула, и путь ее неведом…Задумчив соловей… Печаль помолодела,и в горечи улыбка мерцает первоцветом.

«Этой смутной порой, когда воздух темнеет…»

Перевод А. Гелескула

Этой смутной порой, когда воздух темнеет,задыхается сердце и рвется на волю…Лег туман, отзвонили, звезда леденеетнад почтовой каретой семичасовою…А закат, колокольня и ветви над домомнаполняются смыслом забытым и странным,словно я заблудился в саду незнакомом,как ребенок во сне, и смешался с туманом.Развернется карета, застонут вагоныи потянутся вдаль… если есть еще дали!..Я стою одиноко и завороженно,не достигший отчизны паломник печали.

«Холодные радуги в зарослях сада…»

Перевод А. Гелескула

Холодные радуги в зарослях сада,размокшие листья в затопленной яме,и сонный ручей под дождем листопада,и черные бабочки над пустырями…

Больная трава на развалинах давних,на старых могилах, на мусорных кучах,фасады на север и плесень на ставнях,агония роз, и доныне пахучих…

Тоска о несбыточном, о непонятном,о том, что исчезло, да вряд ли и было,и темные знаки на небе закатном,и тот, кому горько, и та, что забыла…

«Детство! Луг, колокольня, зеленые ветки…»

Перевод А. Гелескула

Детство! Луг, колокольня, зеленые ветки,разноцветные стекла высоких террас.Как огромная бабочка смутной расцветки,вечер ранней весны опускался и гас.

И в саду, золотом от вечернего света,птичье пенье росло, чтобы вдруг онеметь,а прохладные волны приморского ветрадоносили из цирка плакучую медь…

И еще до того, как возник безымяннои застыл во мне горечью привкус беды,я любил, соловьенок, в безлюдье туманазатихание мира и голос воды.

«Чем он был изначально, твой напев соловьиный?..»

Перевод А. Гелескула

Чем он был изначально, твой напев соловьиный, —родником, или розой, или ранней звездою?Вспомни, лунная птица, — за какой луговинойон поил первоцветы водой золотою?

И твои ль это в небе самоцветные трели?Или бог в тебе плачет, что ни миг — сиротливей?Или сам не припомнишь, у какого апреляты украл, соловей, свои звезды в разливе?

«Чуть желтеет луна за седой пеленою…»

Перевод А. Гелескула

Чуть желтеет луна за седой пеленою,и сырой полумрак, как аквариум, зелен.В золотистую муть под размытой луноюпризрак сада плывет, как туман из расселин.

И цветы незнакомы, и горечь туманна.И что было родного — утрачено снова.И бессонный хрусталик в тумане фонтанаплачет мертвым напевом из мира иного.

«Под ветром растаяла туча сырая…»

Перевод А. Гелескула

Под ветром растаяла туча сырая,деревья подобны искрящимся кладам,и первые птицы вернулись из рая —и вырос закат заколдованным садом.

Зажги, о закат, мою душу и тело,чтоб сердце, как ты, пламенело и крепло,и жарче любило, и ярче горело…а ветер забвенья избавит от пепла…

ОДИНОКАЯ ЛУНА

Перевод А. Гелескула

Отзвучала сирена, и луна все печальней.Потянуло с востока дорассветным туманом.Лай собак замирает на окраине дальней,и весь мир исчезает, потонув в безымянном.

Свет луны разольется по кладбищенским ивам…Вспыхнет мох под луною на старинном соборе…Заблестят ее слезы в роднике торопливом…И земля опустеет. И останется море…

«Что хоронишь ты, птица, в соловьиной гортани?..»

Перевод А. Гелескула

Что хоронишь ты, птица, в соловьиной гортании серебряной розой роняешь на плиты?Отголосками звона, подобного тайне,словно синей гирляндой, сады перевиты.

В одинокой ночи, среди смутных жасминов,над садами, над белой метелью июня,сердце, полное слез, высоко запрокинув,ты кропишь серебром тишину полнолунья.

И другой соловей, у меня в заточенье,как во сне к тебе тянется взглядом незрячим…Раскрываются окна, врывается пенье —и еще одно сердце откликается плачем.

И понять невозможно в серебре и дремоте,кто кого окликает в ожидании чуда…или, дружные струны, об одном вы поете…из-за гроба ваш голос… или он ниоткуда…

«Не знаю, кем она забыта…»

Перевод П. Грушко

Не знаю, кем она забыта…Подняв ее с травы лесной,я ощутил смущенье — словноследила женщина за мной…

И в тот же миг поверхность флейтыпокинул пряный аромат —осталась память сновиденья,благоуханного стократ.

Я заиграл на ней: так странномне подарил певучий звуквесеннюю зарю, девчушеки розами покрытый луг,

нежданную печаль и нежность,стеснившую смущеньем грудь,как будто беглая улыбкаспешит во вздохе потонуть…

Грусть и веселье, смех и стонылились, как будто в полусне, —так, словно женщина внималаневедомо откуда мне…

«Я розу грустную в тот вечер…»

Перевод П. Грушко

Я розу грустную в тот вечерв задумчивую флейту вдел,чтоб музыкой и ароматомозвучила сырой предел.

Пусть оживет в ней женский голос,растерянность и доброта,хрусталь печали и улыбки,мед взгляда нежного и рта.

Пусть темнота и трепет пальцевперебирают не спешаленивые уста, в которыхочнулась песня камыша —

точь-в-точь напев неразличимый,слетающий с вечерних крон,когда, едва коснувшись слуха,меж листьев ускользает он…

И вот я розу к ней приставил,чтоб не могли ее унесть, —пусть музыкой и ароматом,рыдая, подает мне весть.

«Происходило это летом. На машине старой…»

Перевод Н. Горской

Происходило это летом. На машине старойдрузья поехали домой… Спокойна и легка,в поля явилась ночь, угас последний луч янтарныйпод бормотанье сосняка, под жалобы гудка.

На повороте сонного песчаного проселкамелькнул автомобиль, борзые с лаем пронеслись,средь бубенцов, гудков и лая «до свиданья» смолкло.Остались мы с тобой вдвоем и с тишиной слились.

Затишье в нас вошло. И руки, полные покоя,белели, как луна, обуздывая страсть луны,и выросли глаза — в тени густой сосновой хвои —до океанской, до космической величины.

КОНЕЦ ОСЕНИ

Перевод П. Грушко

Это дерево с ветхой листвоюстало солнечным шаром литым, —это дерево скорбное сталосклепом мертвенным… и золотым.

Приготовилось к смерти спокойно,примирилось уже, что мертво…Два томительных месяца мукипозлатили страданья его.

ЗЕЛЕНАЯ ПТАХА