Максим Горький - Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) Страница 11

<1906>

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ[25]

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «TERTIA VIGILIA»[26]

(1900)

Из цикла «Возвращение»

«Ребенком я, не зная страху…»

Ребенком я, не зная страху,Хоть вечер был и шла метель,Блуждал в лесу, и встретил пряху,И полюбил ее кудель.

И было мне так сладко в детствеСледить мелькающую нить,И много странных соответствийС мечтами в красках находить.

То нить казалась белой, чистой;То вдруг, под медленной луной,Блистала тканью серебристой;Потом слилась со мглой ночной.

Я, наконец, на третьей страже.Восток означился, горя,И обагрила нити пряжиКровавым отблеском заря!

21 октября 1900

Из цикла «Любимцы веков»

Ассаргадон[27]

Ассирийская надпись

Я — вождь земных царей и царь, Ассаргадон.Владыки и вожди, вам говорю я: горе!Едва я принял власть, на нас восстал Сидон[28].Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала, как закон,Элам[29] читал судьбу в моем едином взоре,Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?Деянья всех людей — как тень в безумном сне,Мечта о подвигах — как детская забава.

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!И вот стою один, величьем упоен,Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон.

17 декабря 1897

Скифы[30]

Если б некогда гостем я прибылК вам, мои отдаленные предки, —Вы собратом гордиться могли бы,Полюбили бы взор мой меткий.

Мне легко далась бы наукаПоджидать матерого тура.Вот — я чувствую гибкость лука,На плечах моих барсова шкура.

Словно с детства я к битвам приучен!Все в раздолье степей мне родное!И мой голос верно созвученС оглушительным бранным воем.

Из пловцов окажусь я лучшим,Обгоню всех юношей в беге;Ваша дева со взором жгучимЗаласкает меня ночью в телеге.

Истукан на середине деревниПоглядит на меня исподлобья.Я уважу лик его древний,Одарить его пышно — готов я.

А когда рассядутся старцы,Молодежь запляшет под клики, —На куске сбереженного кварцаНачерчу я новые лики.

Я буду как все — и особый.Волхвы меня примут, как сына.Я сложу им песню для пробы.Но от них уйду я в дружину.

Где вы! слушайте, вольные волки!Повинуйтесь жданному кличу!У коней развеваются челки,Мы опять летим на добычу.

29 ноября 1899

Данте в Венеции

По улицам Венеции, в вечернийНеверный час, блуждал я меж толпы,И сердце трепетало суеверней.

Каналы, как громадные тропы,Манили в вечность; в переменах тениКазались дивны строгие столпы,

И ряд оживших призрачных строенийЯвлял очам, чего уж больше нет,Что́ было для минувших поколений.

И, словно унесенный в лунный свет,Я упивался невозможным чудом,Но тяжек был мне дружеский привет…

В тот вечер улицы кишели людом,Во мгле свободно веселился грех,И был весь город дьявольским сосудом.

Бесстыдно раздавался женский смех,И зверские мелькали мимо лица…И помыслы разгадывал я всех.

Но вдруг среди позорной вереницыУгрюмый облик предо мной возник.— Так иногда с утеса глянут птицы, —

То был суровый, опаленный лик,Не мертвый лик, но просветленно-страстный,Без возраста — не мальчик, не старик.

И жалким нашим нуждам не причастный.Случайный отблеск будущих веков,Он сквозь толпу и шум прошел, как властный.

Мгновенно замер говор голосов,Как будто в вечность приоткрылись двери,И я спросил, дрожа, кто он таков.

Но тотчас понял: Данте Алигьери.

18 декабря 1900

Из цикла «В стенах»

«Я люблю большие дома…»

Я люблю большие домаИ узкие улицы города, —В дни, когда не настала зима,А осень повеяла холодом.

Пространства люблю площадей,Стенами кругом огражденные, —В час, когда еще нет фонарей,А затеплились звезды смущенные.

Город и камни люблю,Грохот его и шумы певучие, —В миг, когда песню глубоко таю,Но в восторге слышу созвучия.

29 августа 1898

Из цикла «Прозрения»

В неконченом здании

Мы бродим в неконченом зданииПо шатким, дрожащим лесам,В каком-то тупом ожидании,Не веря вечерним часам.

Бессвязные, странные лопастиНам путь отрезают… мы ждем.Мы видим бездонные пропастиЗа нашим неверным путем.

Оконные встретив пробоины,Мы робко в пространства глядим:Над крышами крыши надстроены,Безмолвие, холод и дым.

Нам страшны размеры громадныеБезвестной растущей тюрьмы.Над безднами, жалкие, жадные,Стоим, зачарованы, мы.

Но первые плотные лестницы,Ведущие к балкам, во мрак,Встают как безмолвные вестницы,Встают как таинственный знак!

Здесь будут проходы и комнаты!Здесь стены задвинутся сплошь!О думы упорные, вспомните!Вы только забыли чертеж!

Свершится, что вами замыслено,Громада до неба взойдетИ в глуби, разумно расчисленной,Замкнет человеческий род.

И вот почему — в ожиданииНе верим мы темным часам:Мы бродим в неконченом здании,Мы бродим по шатким лесам!

1 февраля 1900

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «URBI ЕТ ORBI»[31]

(1903)

Из цикла «Вступления»

У себя

Так все понятно и знакомо,Ко всем изгибам глаз привык;Да, не ошибся я, я — дома:Цветы обоев, цепи книг…

Я старый пепел не тревожу, —Здесь был огонь и вот остыл.Как змей на сброшенную кожу,Смотрю на то, чем прежде был.

Пусть много гимнов не допетоИ не исчерпано блаженств,Но чую блеск иного света,Возможность новых совершенств!

Меня зовет к безвестным высямВ горах поющая весна,А эта груда женских писемИ нежива, и холодна!

Лучей зрачки горят на росах,Как серебром все залито…Ты ждешь меня у двери, посох!Иду! иду! со мной — никто!

1901

Работа[32]

Здравствуй, тяжкая работа,Плуг, лопата и кирка!Освежают капли пота,Ноет сладостно рука!

Прочь венки, дары царевны,Упадай порфира с плеч!Здравствуй, жизни повседневнойГрубо кованная речь!

Я хочу изведать тайныЖизни мудрой и простой.Все пути необычайны,Путь труда, как путь иной.

В час, когда устанет телоИ ночлегом будет хлев, —Мне под кровлей закоптелойЧто приснится за напев?

Что восстанут за вопросы,Опьянят что за словаВ час, когда под наши косыЛяжет влажная трава?

А когда, и в дождь и в холод,Зазвенит кирка моя,Буду ль верить, что я молод,Буду ль знать, что силен я?

<Июль 1901>