Борис Гребенщиков - Десять Стрел Страница 11

Из калинина в тверь

Я вошел сюда с помощью двери,Я пришел сюда с помощью ног,Я пришел, чтоб опять восхититьсяСовершенством железных дорог.Даже странно подумать, что раньшеКаждый шел, как хотел – а теперьПаровоз, как мессия, несет нас вперед —По пути из Калинина в Тверь.

Проводница проста, как Джоконда,И питье у ней слаще, чем мед,И она отвечает за качество шпал,И что никто никогда не умрет.Между нами – я знал ее раньше,Рядом с ней отдыхал дикий зверь,А теперь она стелет нежнее, чем пух,По пути из Калинина в Тверь.

Машинист зарубает Вивальди,И музыка летит меж дерев.В синем с золотом тендере вместо угля —Души тургеневских дев.

В стопудовом чугунном окладеБогоизбранный (хочешь – проверь)Этот поезд летит, как апостольский чин,По пути из Калинина в Тверь.

Не смотри, что моя речь невнятна,И я неаутентично одет —Я пришел, чтобы сделать приятноИ еще соблюсти свой обет.Если все хорошо, так и Бог с ним,Но я один знаю, как открыть дверь,Если ты спросишь себя – на хрена мы летимПо пути из Калинина в Тверь.

Дарья

Дарья, Дарья, в этом городе что-то горит:То ли души праведных, то ли метеорит,Но пусть горит, пока я пою,Только не спрашивай меня, что я люблю,Говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит.

Ван Гог умер, Дарья, а мы еще нет.Так что, Дарья, Дарья, не нужно рисовать мой портрет.Ты можешь добиться реального сходстваИли феноменального скотства,Ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет.

Бог сказал Лазарю – мне нужен кто-то живой,Господь сказал Лазарю – хэй, проснись и пой!А Лазарь сказал – я видел это в гробу,Это не жизнь, это цирк Марабу,А ты у них, как фокусник-клоун, лучше двигай со мной.

Смотри, из труб нет дыма, и на воротах печать,И ни из одной трубы нет дыма, и на каждых воротах печать.Здесь каждый украл себе железную дверь,Сидит и не знает, что делать теперь,У всех есть алиби, но не перед кем отвечать.

А я пою тебе с той стороны одиночества,Но пока я пою, я поверну эти реки вспять,И я не помню ни твоего званья, ни отчества,Но знаешь, в тебе есть что-то, что заставляет этот курятник сиять.

Спасибо, Дарья, – похоже, время идти,Дарья, Дарья, нас ждут где-то дальше на этом пути.Мне было весело с твоими богами,Но я чувствую – трава растет под ногами,Мы разлили все поровну, Дарья, – прощай и прости.

На ее стороне

Дело было в Казани, дело кончилось плохо,Хотя паруса его флота были из самоцветных камней,На него гнула спину страна и эпоха,Но она была в шелковом платье и много сильней.

Утро не предвещало такого расклада:Кто-то праздновал Пасху, где-то шла ворожба,И Волга мирно текла, текла, куда ей было надо,И войска херувимов смотрели на то, как вершилась судьба.

На подъездах к собору пешим не было места,На паперти – водка-мартини, соболя-жемчуга,Но те, кто знал, знали, когда пойдут конвой и невеста,Лучше быть немного подальше, если жизнь дорога.

Когда вышел священник, он не знал, что ему делать:То ли мазать всех миром, то ли блевать с алтаря,А жених, хоть крепился, сам был белее мела,А по гостям, по которым не плакал осиновый кол, рыдала петля.

И никто не помнит, как это было,А те, кто помнит, те в небе или в огне,А те, кто сильны – сильны тем, что знают, где сила,А сила на ее стороне.

Говорят, что был ветер – ветер с ослепительным жаром,Говорят, что камни рыдали, когда рвалась животворная нить,А еще говорят, что нельзя вымогать того, что дается даром,И чем сильнее ты ударишься об воду, тем меньше хлопотать-хоронить.

Он один остался в живых. Он вышел сквозь контуры двери.Он поднялся на башню. Он вышел в окно.И он сделал три шага – и упал не на землю, а в небо.Она взяла его на руки, потому что они были одно.

По дороге в Дамаск

Апостол Федор был дворником в Летнем саду зимой.Он встретил девушку в длинном пальто, она сказала:«Пойдем со мной».Они шли по морю четырнадцать дней, слева вставала заря.И теперь они ждут по дороге в Дамаск, когда ты придешь в себя.

Над Москвой-рекой встает Собачья звезда, но вверх глядеть тебе не с руки.В марокканских портах ренегаты ислама ждут, когда ты отдашь долги.По всей Смоленщине нет кокаина – это временный кризис сырья.Ты не узнаешь тех мест, где ты вырос, когда ты придешь в себя.

Оживление мощей святого битла, вернисаж забытых святынь.Ты бьешься о стену с криком «She loves you», но кто здесь помнит латынь?А песни на музыку белых людей все звучат, как крик воронья.Тебе будет нужен гид-переводчик, когда ты придешь в себя.

А девки все пляшут – по четырнадцать девок в ряд.И тебе невдомек, что ты видишь их оттого, что они так хотят.Спроси у них, отчего их весна мудрей твоего сентября.Спроси, а то встретишь Святого Петра скорей, чем придешь в себя.

По дороге в Дамаск неземная тишь, время пошло на слом.И все, чего ты ждал, чего ты хотел, – все здесь кажется сном.Лишь далекий звук одинокой трубы, тот самый, что мучил тебя.Я сказал тебе все, что хотел. До встречи, когда ты придешь в себя.

Маша и медведь

Маша и медведь.Главное – это взлететь.Пригоршня снега за ворот,Я знаю лучший вид на этот город.

Маша и медведь.У нас в карманах есть медь,Пятак на пятак – и колокол льется,Но спящий все равно не проснется.

Напомни мне, если я пел об этом раньше —Я все равно не помню ни слова;Напомни, если я пел об этом раньше —И я спою это снова.Я не знаю ничего другого.

Маша и медведь.Вот нож, а вот сеть.Привяжи к ногам моим камень,Те, кто легче воздуха, все равно с нами:

Есть грань, за которой железо уже не ранит —Но слепой не видит, а умный не знает:

Напомни мне, если я пел об этом раньше —Вот пламя, которое все сжигает.

Маша и медведь.Это солнце едва ли закатится,Я знаю, что нас не хватятся —Но оставь им еще одну нить.Скажи, что им будут звонитьМаша и медведь.

Имя моей тоски

Она жжет, как удар хлыста.Вся здесь, но недостижима.Отраженье в стекле, огонь по ту сторону реки.И – если хочешь – иди по воде или стань другим, ноОн шепчет: Господи свят, научи меняИмени моей тоски.

Между мной и тобой – каждое мое слово;О том, как медленен снег;О том, как небеса высоки:Господи, если ты не в силахВыпустить меня из клетки этой крови —Научи меняИмени моей тоски.

Ты слишком далеко от меня.Слишком далеко от меня —Как воздух от огня, вода от волны, сердце от крови;И вот я падаю вниз, уже в двух шагах от земли:Господи, смотри.

Ты все мне простил, и я знаю – ты истин;Но твой негасимый свет гаснет, коснувшись руки.Господи, если я вернусь, то я вернусь чистым;Все остальное за мной;Научи меня имени моей тоски.

Сын плотника

Логин – сын плотника. Пароль – начало начал.Логин – сын плотника. Пароль – начало начал.Пока ты на суше, тебе не нужен причал.

Сорок лет в пустыне, горечи песка не отмыть.Сорок лет в пустыне и горечи песка не отмыть —Но мучаться жаждой ты всегда любил больше, чем пить.

Когда глаза закрыты, что небо, что земля – один цвет.Когда глаза открыты, что небо, что земля – один цвет.Я не знаю, в кого ты стреляешь, кроме Бога, здесь никого нет.

Так дуй за сыном плотника. Ломись к началу начал.Дуй за сыном плотника, жги резину к началу начал.Когда ты будешь тонуть, ты поймешь, зачем был нужен причал.

Брод

Там, где я родился, основной цвет был серый;Солнце было не отличить от луны.Куда бы я ни шел, я всегда шел на север —Потому что там нет и не было придумано другой стороны.

Первая звезда мне сказала: «Ты первый».Ветер научил меня ходить одному.Поэтому я до сих пор немножечко нервный —Когда мне говорят: «Смотри – счастье»,Я смотрю туда и вижу тюрьму.

Время перейти эту реку вброд,Самое время перейти эту реку вброд,Пока ты на этой стороне, ты сам знаешь, что тебя ждет,Вставай.Переходим эту реку вброд.

Там, где я родился, каждый знал Колю.Коля был нам лучший товарищ и друг.Коля научил пить вино, вино заменило мне волю,А яшмовый стебель заменилКомпас и спасательный круг.

Но в воскресенье утром нам опять идти в стаю,И нас благословят размножаться во мгле;Нежность воды надежней всего, что я знаю,Но инженеры моего тела велели мне ходить по земле.

Время перейти эту реку вброд,Самое время перейти эту реку вброд.Если хочешь сказать мне слово, попытайся использовать рот,Вставай.Переходим эту реку вброд.

Нога судьбы