Константин Арбенин - Зимовье зверей Страница 11

1997

Колыбельная

Полярная ЗвездаНа середине неба,И кислый мякиш хлеба,Да мыслей череда.

И, сидя у окна,Напротив зимней ночи,Ты видишь мир корочеИ проще полотна.

А если сесть спинойК окну на табуреткуИ если есть конфетку —И быть совсем земной,

То не поймешь звезды,И середины хлеба,И даже мыслей небаПолярной череды.

1993

Пепел клааса

Город был убежищем Венеры,Марсу был подобен каждый дом.Прятались от снов миллионеры —Спали под дамокловым судом.

В темноту плевались рестораны,Небо отбивало звёздный рэп,Ветер выворачивал карманы,Прикрепляя к шляпам черный креп.

Это было тогда, когда не было нас,Это было тогда, когда не было их,Это было, когда загорался КлаасИ его едкий пепел сквозь небо проникПрямо в сердце…

Публика с работы возвращалась,Быт испив согласно паспортам,И Земля невидимо вращалась,Лбом стучась в космический тамтам.

Никому не нужной красотоюВ серое вонзались снегири;Мертвым снегом, как живой водою,Лужи поминали фонари.

Это было тогда, когда не было нас,Это было тогда, когда не было их,Это было, когда загорелся КлаасИ его едкий пепел сквозь время проникПрямо в сердце…

Рёбра обгоревшего каркаса,Боль в застывших капельках смолы…И тенями нового КлаасаБагровеют чёрные углы.

Площадь затушила сигареты,От огней устав до тошноты,Только блик с повадками кометыТлел в утробе кухонной плиты…

Это было тогда, когда не было нас,Это было тогда, когда не было их,Это было, когда разгорался КлаасИ его едкий пепел сквозь память проникПрямо в сердце…

1994

Печальный роджер

Налей мне рому, мой печальный Роджер,И улыбайся — сколько хватит силы…Любовью за любовь — себе дороже,До дрожи или даже до могилы.

Когда с живых сердец снимают стружку,На белом флаге много красных пятен.Так подними свою стальную кружку,Хоть повод, как всегда, и непонятен.

На беду, на векаНам всем отшибло покой,Но море стало рекой,И нам опять не остаётся ничего, кромеРома и крови!

Пусти мне кровь, мой беспризорный Джокер,И окропи проигранные карты.Все дело — в страхе, а все тело — в шоке;Мы не рабы, но и не бонапарты.

Кто морю мил, тот небу ненавистен —Война стихий в стихийной свистопляске.Чтоб избежать ее пропитых истин, —На оба глаза чёрные повязки.

На беду, на векаНам всем отшибло покой,Но море стало рекой,И нам опять не остается ничего, кромеРома и крови!

(Сухой закон — для тех, кто не болелМорскою болезнью.)

У жизни — дно, где у бутылки — пробка.Пират без корабля — что поп без паствы…Не щёлкай клювом, мой трофейный Попка,Лети к своим — пусть гибнут за пиастры!

И стоило всю жизнь сидеть на шиле,И корчить то борьбу, то паранойю,Чтоб эти твари залпом положилиПятнадцать членов на сундук со мною!

На беду, на векаНас всех накрыло водой,И солнце стало звездой,И нам опять не остается ничего, кромеРома и крови!

1997

Одиссей и Навсикая

Пока Пенелопа вязала носки,Еженощно их вновь распуская,На том берегу быстротечной рекиОдиссей повстречал Навсикаю.

Навсикая сказала ему: «Одиссей!Возвращение — лишь полумера.Оставайтесь со мной — быть вдвоём веселей.Почитаем друг другу Гомера.»

И стекла со страниц типографская мзда,Надорвав путеводные нити,И магнитною стрелкой морская звездаЗадрожала в грудном лабиринте,

И рискнул Одиссей сделать медленный вдохИ, забывшись в прекрасной атаке,Опроверг каноничность сюжетных ходов…А тем временем там, на Итаке,

Пенелопа плела ариаднову нить,Ахиллесовы дыры стараясь прикрыть,Но, сизифов свой трудРаспуская к утру,Понимала: ничто не поможет!Не вернет Одиссея драконовый зуб,Не убьет Одиссея горгоновый суп,Не взойдет тот посев, если разве что ЗевсОбстоятельств пристрастную сетьНе переложит!

Но и Зевс был не в силах распутать любовь —Так уж мир был самим им устроен.Только тот, кто своих уничтожит богов,Может стать настоящим героем.

И, приняв этот тезис, как истинный дар,Одиссей наплевал на иное, —Лишь вдыхал семизвучный гортанный нектарВ колоннадах царя Алкиноя.

Даже в ставке Аида не знали, чем крыть,В перископ увидав одиссееву прыть,И Олимп с этих порСтал не больше, чем хор, —Рабский хор на правах иноверца.Одиссей промышлял по законам ветрил —Он своими руками свой эпос творилИ, ломая покой,Прометеев огоньНасаждал глубоко-глубокоВ навсикаино сердце.

И всё, что было запретным с отсчета веков,Проливалось в подлунном слияньеИ маячило целью для обиняковВ преднамеренном любодеянье.

Но судилища лопались, как пузыри,И на дно уходили по-свойски, —И тогда посылали земные цариК Навсикае подземное войско!

Одиссей понимал, что вверху решеноИзрубить золотник в золотое руно,Но средь лая охотКаждый выдох и ходОн выдерживал, будто экзамен;И опять ускользал, оставаясь, с кем был,Из циклоповых лап одноглазой судьбы,Потому что решил:Сколько б ни было лжи,Не садиться по жизни в чужиеПрокрустовы сани…

Но однажды взорвется картонный Парнас,И уйдут часовые халифы,И сирены морей будут петь лишь для нас —Лишь про нас, ибо мифы мы, мифы!

Жаль, счастливая будущность — только оскалПрошлой дерзости на настоящем.И погибнет в итоге — кто жадно искал,Тот, кто выждал, — бездарно обрящет.

Эта истина пала, как камень, с небес —И накрыла обоих. Но мудрый ГермесЧерез брод облаковИх увёл от боговИ от звёзд, разумеется, тоже.И, присвоив им высший языческий сан,Он, согласно подземным песочным весам,Чтобы жар не зачах,Их семейный очагПревращал по началу началВ полюбовное ложе.

Так, пока Пенелопа вязала носки,В аллегории снов не вникая,На том берегу самой быстрой рекиОдиссей повстречал Навсикаю.Навсегда.

1997

Мавзолей

Хочешь, я подарю тебе мавзолейИли розовый скальп того, кто лежит в мавзолее?Хочешь, я разолью по шоссе елей,Чтобы ездить в автобусах было еще веселее?

Хочешь, я распишусь на твоих плечахИ покрою их лаком, чтобы буквы держались долго?Хочешь, я стану мелочным в мелочахИ толковым в делах, от которых не много толка?

Хочешь?.. Если ты только хочешь,Ты можешь делать то, что ты можешь,Но, если захочется очень-очень, —То, что не можешь, попробуй тоже.

И неча пенять на бодрость духов,Коли заместо сердца — вата.Вечность короче подлых слухов,Если цена ее — расплата.

Только не делай влюблённым мое лицоИ мой голос избавь от сентиментальных звуков.Только не вынуждай меня быть лжецом —Я неточен всегда в точных таких науках.

Лучше оставь в покое мой нервный шаг,И, быть может, тогда мы хоть в чём-то найдём примиренье.Лучше пусть по утрам будет свист в ушах —И я приму его сдуру за чьё-то там благословенье.

Лучше делай всё так, как лучше,Но только не забывай про «только»,Помни, что каждый счастливый случай —От полного счастья всего лишь долька.

Что же ты прячешь слезы в складкахЭтих пустопорожних истин?Негоже пенять на жизнь в заплатках,Коль спутал «Кресты» с Агатой Кристи.

Хватит. Я знаю: этот взгляд в потолокУволок не одну когда-то бессмертную душу.Слушай, кончай свой внутренний монологИ диктуй некролог — ты видишь, я почти что не трушу.

Хватит. Кончай свои опыты и уходи,Уходи навсегда, а мы здесь разберёмся сами…Слякоть, и вместо снега теперь дожди,А я никак не пойму — и всё готовлю, готовлю сани…

1991