Владимир Набоков - Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме Страница 11

Незаметно возвращается Колвил.

Несчастного сегодня встретил я…Конь шагом шел, в седле дремал я сладко;вдруг из кустов он выполз, как змея;прищурился, прицелился украдкой;тогда, вздохнув, — мне было как-то лень, —я спешился и так его шарахнул,так кулаком его по брылам трахнул,что крикнул он и тихо сел на пень,кровавые выплевывая зубы…«Несчастный» — ты сказала? Да, ему быдавно пора украсить крепкий сукосиновый! «Несчастный» — скажет тоже!Он подошел, а я его по рожекак звездану…

                    Э, полно, полно, друг!Хоть ты у нас боец не безызвестный, —но мнится мне, что воду правды преснойты подцветил вином невинной лжи.

Ничуть… Ничуть!

                        Твой подвиг беспримерен,и ты — герой; но, друг мой, расскажи,как это так, что в мыле смирный мерин,а сам герой без шапки прискакал?

Оставь, отец: меня он развлекаллишь вымыслом приятным и искусным.Он говорил…

                  Я говорил одно:я говорил, что Сильвии смешноумильничать с бродягой этим гнусным,я говорил, что кровью все лесаизмызгал он, что я его, как пса…

Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий,не прекословь девическим мечтам;ведь сто очей у юности, и там,где видим мы безобразные тучи,она увидит рыцарей, щиты,струящиеся перья и крестылучистые на сумрачных кольчугах.Расслышит юность в бухающих вьюгахнапевы дивья. Юность любит тьмулесную, тьму высоких волн, туманы,туманы и туманы, — потому,что там, за ними, радужные страны{105}угадывает юность… Подожди,о, подожди, — умолкнут птицы-грезы,о сказочном сверкающие слезыиссякнут, верь, как теплые дождивесенние, и выцветут виденья…

Давно я жду, и в этом наслажденьяНе чувствую; давно я, как медведь,вокруг дупла душистого шатаюсь,не смея тронуть мед… Я допытаюсь,я доберусь… Я требую ответ,насмешливая Сильвия: пойдешь литы за меня?..

Стук в наружную дверь.

                  Слыхали?.. Этот стук…Он, может быть…

О нет; наш вольный другстучит совсем иначе.

Стук повторный.

                              Отопрешь ли,телохранитель Вакха?

                               Это он, —хоть стук и необычен. Стречер, милый,куда же ты?

                 Я очень утомлен,пойду я спать…

                    Открой! Промокли силы…Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.

Я, право, утомлен…

                           Ступай же, дочь,впусти его; а нашему героютем временем я норку покажу.Колвил и Стречер уходят.

Да это гроб, а не кабак!..

(идет к двери)

                                   Открою,открою…

Входит Проезжий.

            Ах!..

                  Однако, — не скажу,красавица, чтоб ты спешить любила,хоть ты любить, пожалуй, и спешишь…Да что с тобой? Ты на меня глядишьрастерянно… Ведь я же не грабила…

Простите, путник строгий…

                                      Позовихозяина. Прости и мне; брюзгливоя пошутил; усталость неучтива.Мне нравятся печальные твоиресницы.

              Плащ снимите да садитесьсюда, к огню.

Сильвия выходит в боковую дверь. Меж тем кучер и трактирный слуга вносят вещи Проезжего и выходят опять. Он же располагается у камина.

                    Ладони, насладитесьживым теплом алеющих углей!Подошвы, задымитесь, пропускаяблаженный жар! И ты будь веселей,моя душа! Смотрю в огонь: какаяпричудливая красочность! Смотрю —и город мне мерещится горящий,и вижу я сквозь траурные чащипунцовую, прозрачную зарю,и голубые ангелы на глыбахоранжевых трепещут предо мной!А то в подвижных пламенных изгибахкак будто лик мне чудится родной:улыбка мимолетная блистает,струятся пряди призрачных волос, —но паутина радужная слезперед глазами нежно расцветаети ширится, скрывая от меняволшебный лик — мой вымысел минутный, —и вновь сижу я в полумгле уютной,обрызганной рубинами огня…

Входит Колвил.

(про себя)

Дочь не шутила… Впрямь он незнаком мне…Но голос…

              Здравствуй, друг бездомных! Помнипословицу: кто всем приют дает,себе приют в любой звезде найдет…

Мне голос ваш напомнил, ваша милость,ночь в глушнике…

                        …И, верно, вой зверейголодных. Да, — душа моя затмиласьот голода… Но прежде — лошадейи моего возницу (мы изрядносегодня потрепались) накорми.

Слуга мой Джим займется лошадьмии остальным… Но вам, о гость отрадный,чем услужу? Тут, в погребе сыром,есть пенистое пиво, рьяный ром,степенный порт, малага-чародейка…

Я голоден!

                Есть жирная индейкас каштанами, телятина, пирог,набитый сладкой дичью…

                                    Это вкусно.Тащи скорей.

Хозяин и дочь его хлопочут у стола.

(Про себя.)

Узнать, спросить бы… да,спрошу… нет, страшно…

(суетится)

                              Хлеб-то где ж? Бедас тобою, дочь!

(про себя)

                    Спрошу…

                              Червяк капустный —ох, Сильвия, — в салат попал опять!

(про себя)

Нет…

     Кружку! Да не эту! Вот разиня…Да двигайся! Подумаешь, — богиняленивая… Ну вот. Ты можешь спатьтеперь идти.

Сильвия уходит.

(садится за стол)

                    Отселе — далеко лидо Старфильда?

                        Миль сорок пять, не боле.

Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, —не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?

                                                          Нет,не знаю я; бываю редко в этомплющом увитом, красном городке.В последний раз, в июне этим летом,на ярмарке…

(Смолкает, видя, что Проезжий задумался.)