Анна Ахматова - Стихи о любви Страница 12

ГОРОДУ ПУШКИНА

И царскосельские хранительные сени…

О, горе мне! Они тебя сожгли…О, встреча, что разлуки тяжелее!..Здесь был фонтан, высокие аллеи,Громада парка древнего вдали,Заря была себя самой алее,В апреле запах прели и земли,И первый поцелуй…

Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,Чтобы в строчке стиха серебриться свежеестократ.Одичалые розы пурпурным шиповником стали,А лицейские гимны все так же заздравно звучат.Полстолетья прошло… Щедро взысканадивной судьбою,Я в беспамятстве дней забывала теченье годов. —И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собоюОчертанья живые моих царскосельских садов.

ПЕСЕНКИ

Кто чего боится,То с тем и случится, —Ничего бояться не надо.Эта песня пета,Пета, да не эта,А другая, тожеНа нее похожа…Боже!

Под узорной скатертьюНе видать стола.Я стихам не матерью —Мачехой была.Эх, бумага белая,Строчек ровный ряд.Сколько раз глядела я,Как они горят.

Сплетней изувечены,Биты кистенем,Мечены, меченыКаторжным клеймом.

А ведь мы с тобойНе любилися,Только всем тогдаПоделилися.Тебе – белый свет,Пути вольные,Тебе зорюшкиКолокольные.А мне ватничекИ ушаночку.Не жалей меня,Каторжаночку.

Тешил – ужас. Грела – вьюга,Вел вдоль смерти – мрак.Отняты мы друг у друга…Разве можно так?Если хочешь – расколдую,Доброй быть позволь.

Выбирай себе любую,Но не эту боль.

Не смеялась и не пела,Целый день молчала,А всего с тобой хотелаС самого начала:Беззаботной первой ссоры,Полной светлых бредней,И безмолвной, черствой, скоройТрапезы последней.

Услаждала бредами,Пением могил.Наделяла бедамиСвыше всяких сил.Занавес неподнятый,Хоровод теней, —Оттого и отнятыйБыл мне всех родней.Это все поведаноСамой глуби роз.Но забыть мне не даноВкус вчерашних слез.

Из цикла Ташкентские страницы

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,Светила нам только зловещая тьма,Свое бормотали арыки,И Азией пахли гвоздики.

И мы проходили сквозь город чужой,Сквозь дымную песнь и полуночный зной, —Одни под созвездием Змея,Взглянуть друг на друга не смея.

То мог быть Стамбул или даже Багдад,Но, увы! не Варшава, не Ленинград, —И горькое это несходствоДушило, как воздух сиротства.

И чудилось: рядом шагают века,И в бубен незримая била рука,И звуки, как тайные знаки,Пред нами кружились во мраке.

Мы были с тобою в таинственной мгле,Как будто бы шли по ничейной земле,Но месяц алмазной фелукойВдруг выплыл над встречей-разлукой…

И если вернется та ночь и к тебеВ твоей для меня непонятной судьбе,Ты знай, что приснилась кому-тоСвященная эта минута.

Мартовская элегия

Прошлогодних сокровищ моихМне надолго, к несчастию, хватит.Знаешь сам, половины из нихЗлая память никак не истратит:Набок сбившийся куполок.Грай вороний, и вопль паровоза,И как будто отбывшая срокКовылявшая в поле береза,И огромных библейских дубовПолуночная тайная сходка,И из чьих-то приплывшая сновИ почти затонувшая лодка…Побелив эти пашни чуть-чуть,Там предзимье уже побродило,Дали все в непроглядную мутьНенароком оно превратило,И казалось, что после концаНикогда ничего не бывает…Кто же бродит опять у крыльцаИ по имени нас окликает?Кто приник к ледяному стеклуИ рукою, как веткою, машет?..А в ответ в паутинном углуЗайчик солнечный в зеркале пляшет

Рисунок на книге стиховОн не траурный, он не мрачный,Он почти как сквозной дымок,Полуброшенной новобрачнойЧерно-белый легкий венок.

А под ним тот профиль горбатый,И парижской челки атлас,И зеленый, продолговатый,Очень зорко видящий глаз.

Эхо

В прошлое давно пути закрыты,И на что мне прошлое теперь?Что там? – окровавленные плиты,Или замурованная дверь,Или эхо, что еще не можетЗамолчать, хотя я так прошу…С этим эхом приключилось то же,Что и с тем, что в сердце я ношу.

Три стихотворения

Пора забыть верблюжий этот гамИ белый дом на улице Жуковской.Пора, пора к березам и грибам,К широкой осени московской.Там все теперь сияет, все в росе,И небо забирается высоко,И помнит Рогачевское шоссеРазбойный посвист молодого Блока…

И в памяти черной пошарив, найдешьДо самого локтя перчатки,И ночь Петербурга. И в сумраке ложТот запах и душный и сладкий.И ветер с залива. А там, между строк,Минуя и ахи и охи,Тебе улыбнется презрительно Блок —Трагические тенор эпохи.

Он прав – опять фонарь, аптека,Нева, безмолвие, гранит…Как памятник началу века,Там этот человек стоит —Когда он Пушкинскому Дому,Прощаясь, помахал рукойИ принял смертную истомуКак незаслуженный покой.

Из «Черных песен»

Слова, чтоб тебя оскорбить…

И. Анненский

Прав, что не взял меня с собойИ не назвал своей подругой,Я стала песней ис удьбой,Ночной бессонницей и вьюгой.Меня бы не узнали выНа пригородном полустанкеВ той молодящейся, увы,И деловитой парижанке.

Всем обещаньям вопрекиИ перстень сняв с моей руки,Забыл меня на дне…Ничем не мог ты мне помочь.Зачем же снова в эту ночьСвой дух прислал ко мне?Он строен был, и юн, и рыж,Он женщиною был,Шептал про Рим, манил в Париж,Как плакальщица выл…Он больше без меня не мог:Пускай позор, пускай острог…

Я без него могла.

Земля хотя и не родная,Но памятная навсегда,И в море нежно-ледянаяИ несоленая вода.

На дне песок белее мела,А воздух пьяный, как вино,И сосен розовое телоВ закатный час обнажено.

А сам закат в волнах эфираТакой, что мне не разобрать,Конец ли дня, конец ли мира,Иль тайна тайн во мне опять.

Из «Четверостиший»

Уходи опять в ночные чащи,Там поет бродяга-соловей,Слаще меда, земляники слаще,Даже слаще ревности моей.

Может быть, потом ненавиделИ жалел, что тогда не убил.Ты один меня не обидел,Не обидевши – погубил.

Я играю в ту самую игру,От которой я и умру.Но лучшего ты мне придумать не мог,Но зачем же такой переполох?

Мы не встречаться больше научились,Не подымаем друг на друга глаз,Но даже сами бы не поручилисьЗа то, что с нами будет через час.

А я иду, где ничего не надо,Где самый милый спутник – только тень,И веет ветер из глухого сада,А под ногой могильная ступень.

Любовь всех раньше станет смертным прахом.Смирится гордость, и умолкнет лесть.Отчаянье, приправленное страхом,Почти что невозможно перенесть.

И яростным вином блудодеяньяОни уже упились до конца.Им чистой правды не видать лицаИ слезного не ведать покаянья.

Не с тобой мне есть угощенье,Не тебя мне просить прощенья,Не тебе я в ноги валюсь,Не тебя по ночам я боюсь…

Не стращай меня грозной судьбойИ великою северной скукой.Нынче праздник наш первый с тобой,И зовут этот праздник – разлукой.Ничего, что не встретим зарю,Что луна не блуждала над нами,Я сегодня тебя одарюНебывалыми в мире дарами:Отраженьем моим на водеВ час, как речке вечерней не спится,Взглядом тем, что падучей звездеНе помог в небеса возвратиться,Эхом голоса, что изнемог,А тогда был и свежий и летний, —Чтоб ты слышать без трепета могВоронья подмосковного сплетни,Чтобы сырость октябрьского дняСтала слаще, чем майская нега…Вспоминай же, мой ангел, меня,Вспоминай хоть до первого снега.

Примечания