Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929 Страница 12

На боевой страже*

Угрюмый страж порядка,Средь шумной мостовой,Во времена былыеСтоял городовой.   Смотрел он, хмуря брови,   Туда, сюда, кругом,   Постукивая грозно   Тяжелым сапогом.Гроза простого люда,Подвального жильца,Он весь тянулся в стрункуУ барского крыльца.   На барской кухне в праздник   Топтался он с утра,   «Промачивая» складки   Пропойного нутра.И рявкал – «рад стараться»,Заполучив на чай:«Свое я дело знаю:Тащи и не пущай».   Тащил в участок, знамо,   Он только черный люд.   Был крут он на расправу   И на поживу лют.Зато, когда стряхнулиМы всех его господ,Холуй господский тожеПожал не сладкий плод.   Средь завали и хламу,   От страху неживой,   Был в мусорную яму   Сметен городовой.

Простилась Русь навекиС проклятой стариной.Страж нового порядкаИмеет вид иной.   Геройски охраняя   Завод и Исполком,   Уж он не козыряет   Пред барским котелком.Советской власти – окоИ твердая рука,Он – бдительный и строгийЗащитник бедняка.   С бандитом уголовным   В отчаянном бою   Не раз уже на карту   Он ставил жизнь свою.Вокруг него соблазны,И подкуп, и разврат,Что шаг, то самогонныйЗмеится аппарат.   И много нужно силы,   Чтоб вдруг не разомлеть,   Чтоб злые все соблазны   Презреть и одолеть.Наш страж – его работаТруднее с каждым днем.Наш общий долг – заботаЛюбовная о нем,   Чтоб, ею укрепленный,   Свершая подвиг свой,   Стоял он, закаленный   На страже боевой.

Третьего не дано*

По заявлению Стиннеса, германские рабочие на восстановление «народного» (стиннского?) хозяйства должны в течение 15 лет отдавать ежедневно 2 часа добавочного и безвозмездного труда.

«Пятнадцать лет под каторжным ярмом!»   «Пятнадцать лет закабаленья!»«Пятнадцать лет… с гарантией продленья!»Речь Стиннеса составлена с умомИ смелостью, достойной удивленья!   Рабочим дан нагляднейший урок,Который им пойдет, я верю, впрок:Их не смутят холопские внушенья.Судьба дала рабочим два решенья:Вот выбор ваш – «борьба иль кабала»А третьего решенья не дала.

Не с того начали*

Кадетская газета «Руль» заявила, что отныне кадеты «будут бороться с большевизмом – крестным знамением».

Советский строй стал утверждаться,И на году его шестом –Чего пришлося нам дождаться? –Иосиф Гессен ограждатьсяОт большевизма стал… крестом!

К чему послания синода,Коль есть кадетская печать?Выходит: белая породаЗря просражалася три года.С креста б ей прямо и начать!

Дерунов 1001-й*

Басня первая

Сон

«Мать-богородица!.. С чего бы вся причина?..   Аль торговал ты без почина?..Гордеич!.. Батюшка!.. Очнись!.. Христос с тобой!» –Купчиха плачется. Но в тяжком сне купчинаРевет белугою: «Ограбили!.. Разбой!..   У… воры… у… злодеи!..      Вишь… грамотеи!..         Каки         Таки…         Идеи?»Гордеич, почернев, сжимает кулаки.«Федосьюшка! – купчиха с перепугу         Зовет прислугу. –Воды!» Окаченный чуть не ведром воды,         Свалился наш купец с постели:   «Тьфу! Сны какие одолели!..   Впрямь, не дожить бы до беды!»   «Спаси нас, господи!» – заохала купчиха.   «Спасешься, мать, дождавших лиха.   Сон, чую, не к добру.Что снилось-то, смекай: как будто поутру   Вхожу я это в лавку…   Иду к прилавку…   Приказчиков ни-ни…   Где, думаю, они?   Зову. Молчок. Я в кладовую.Ну, так и есть: все сбились в круговую –   Вот угадай ты – для чего?Картишки? Пьянство? Ох, все б это ничего.   А тут – взобравшись на бочонок,Приказчичий журнал читает всем мальчонок   Микитка… чертов куль… сопляк,Что из деревни нам зимой привез земляк.„Товарищи, – орет подлец, – пора нам   Обресть лекарство нашим ранам!Пора хозяйскую нам сбросить кабалу,Губившую наш ум, калечившую тело!..Объединяйтеся! Спасенья час приспел!..“         Ну, знамо дело,   Я дальше не стерпел.Грудь сперло. Затряслись не то что жилы – кости!Не разбуди меня ты во-время, от злости   Я б, верно, околел!»

О басне не суди, читатель, по заглавью.Что было «сном», то стало «явью».Вот только в басне нет конца:Я после расскажу насчет судьбы купца.

1912 г.

Басня вторая

Съезд

   Сидит Гордеич туча-тучей.   «Ох, тяжко, – говорит, – ох, тяжко, – говорит. –      Душа горит.Не остудить ее ни пивом, ни шипучей.   Жена!»      «Что, батюшка?»         «Жена!Ты мне… сочувствовать… должна аль не должна.»      «Перед бедою неминучей?»   «Перед какой бедой? Не смыслю, хоть убей.   Должно, мерещится с похмелья?   Вот… говорила я: не пей!На что ты стал похож от дьявольского зелья?»«Ну-к, что ж? Хочу – и пью. Хочу – за ворот лью.Спросила б лучше ты, коль знать тебе охота:         С чего я пью?»         «С чего ж, Гордеич?»                    «То-то!..Ты думаешь, поди, что досадил мне кто-то.Так знай: не кто-то – свой: приказчик старший Нил.         Я как его ценил!Смышленый, разбитной… и преданный парняга:Добра хозяйского при нем никто не тронь,         С подручными – огонь,         С хозяином – смирняга.Почтительный такой допреж был паренек:Захочет отдохнуть один-другой денек,   За месяц раньше клянчит.А нынче черт его, поди-ко-сь, не унянчит.   Глядишь: да точно ль это Нил?Как будто кто его, злодея, подменил!   Вечор потребовал получку.         «Зачем?»            «Как я в отлучку».(А сам впился в меня глазами – чуть не съест!)«Спросил бы загодя. Куда с такою спешкой?»«В Москву я, – говорит, да с этакой усмешкой. –         В Москву… на съезд».«Дорожка ровная: ни кочки, ни ухаба.Садись – кати… на съезд. Скажи хоть, на какой?»         «А на такой…   Приказчичий».         Смекаешь, дура-баба?!Все молодцы стоят кругом и ни гу-гу…А я уж совладать с собою не могу(Чай, есть и у меня… вот эти, как их… нервы!):   «Так вот вы по каким пошли теперь делам!   Так вот о чем вы по углам         Шушукалися, стервы!..»А кто всему виной? Приказчичий журнал!Он, он, проклятый, им мозги так взбудоражил!Да, нечего сказать, беду себе я нажил.Нет, Нил-то, Нил каков? Да ежели б я знал!         Спасибо, милый, разуважил:«В Москву – на съезд!..» Убил! Зарезал! Доконал!..На съезде, дьяволы, затеют разговоры         Про наймы, договоры,Про отдых, про еду… Найдется, что сказать!         Столкуются сынки с отцами,         Сведут концы с концами.Там долго ль круговой порукой всех связать?Попробуй, сладь тогда с моими молодцами!И выйдет: у себя ты в лавке – не хитро ль? –         Сиди, как аглицкий король,         Не на манер расейский:Законами тебя к стене-то поприпрут…Ох, матушка, скажи: я ль был не в меру крут?Аль чем был нехорош обычай наш житейский?Ведь всем им, подлецам, я был родным отцом.Ну, приходилося, обложишь там словцом,         Ино потреплешь малость, –Так по вине: прогул, аль воровство, аль шалость…Неблагодарные!.. Как дальше с ними жить?..»

Тут наш Гордеич стал так горестно тужить,Что самого меня взяла за сердце жалость.Так басенку опять придется отложить.

1913 г.