Ветхий Завет - Экклезиаст в переложениях стихами Страница 13

ибо живые знают, что все умрут всё равно,

но мёртвым даже и этого знать уже не дано,

и нет им более платы, ибо память о них ушла,

а любовь их, ненависть, зависть — сгинувшие дела,

и не найдётся для мёртвых обычной доли земной

во всём, что в мире делается под солнцем и под луной.

Так ешь же в радости хлеб свой и в радости пей вино,

ибо твои деянья Бог предрешил давно.

Пусть будут во всякую пору одежды твои белы,

и пусть не оскудевают нивы твои и столы,

и если жену ты любишь, наслаждайся любовью с ней

отмеренные дни и ночи тщетной жизни твоей,

ибо тебе под солнцем дарованы Богом они —

достойные и недостойные, все твои тщетные дни.

Заполни трудом и радостью каждый миг бытия:

она такова от Бога, доля в жизни твоя.

Я всякий раз бы ответил, если бы ты спросил:

что хочется делать — делай в меру отпущенных сил,

ибо там, в грядущей могиле, даже слабый не брезжит свет,

и там ни дел, ни расчётов, ни знаний, ни мудрости нет.

И ещё довелось мне увидеть — я повторю для всех, —

что не быстрым удача в беге, и не храбрым в битве успех,

и не мудрым хлеб, и богатство — не запасающим впрок,

но каждому срок и случай, только случай и срок.

А знать не дано человеку, когда поглотится мглой,

как не знает этого рыба, влекомая сетью злой,

как не знает этого птица, влетевшая в злой силок,

но каждому срок и случай, только случай и срок!

Видел я мудрость под солнцем, большой показалась она:

вот городок неприметный, вокруг городка стена,

и в стене непрочные камни, и в городе мало сил,

а его с превеликим войском напавший царь осадил;

в городе смерть и голод, в городе плач и стон;

нашёлся бедный, но мудрый, и город избавил он,

мудрых советов слово вовремя говоря;

но его потом и не помнили, а помнили все царя,

хотя того достояньем был только глупый крик, —

но тихому мудрому слову народ внимать не привык.

И видя это под солнцем, тогда я подумал так:

мудрость лучше, чем храбрость, но если мудрый — бедняк,

если он тих и скромен и не владыка ничей,

то мудрость его презирают и не слышат его речей.

В мудрости больше блага, чем в орудьях войны, —

Бродя в жару от дохлых мух, смердит елей нательный,

и капля дури тяжелей, чем множество ума.

О деле думы мудреца, у глупого — бездельны,

дорога каждая ему крута и непряма.

Ищи прямой и ясный путь и затверди отныне,

что если в гневе властелин и жизнь твоя лиха,

ты не перечь ему, его не разжигай гордыни,

и будет благо для тебя: подальше от греха.

Под солнцем зло встречалось мне — оно, как наважденье

(уверен я, довольно раз его видал и ты), —

что от имеющего власть исходит заблужденье,

когда дарованы глупцам высокие посты,

когда рабы сидят в седле, в параде выступая,

и, как рабы, идут пешком достойные князья...

Но знаю: в яму упадёт тот, кто её копает,

и на того, кто сносит дом, набросится змея,

и пострадает от ствола неумный рубщик леса,

и будет тот, кто камни бьёт, осколком уязвлён, —

не расколоть тугой чурбак, не заточив железа:

когда нет мудрости в труде, увы, без пользы он.

Когда ужалила змея, нет смысла в заклинаньях,

бездумные уста глупца его же уморят,

и бесконечные слова без мудрости и знанья

не воскресение несут, а прибавляют яд.

Не знает он, что ждёт его, и кто ему расскажет? —

а труд, в котором пользы нет, лишь утомит глупца.

С утра до вечера глупец лишь слово к слову вяжет;

не вслушивайся — в тех речах ты не найдешь конца!

Ещё под солнцем понял я: стране, где царь неволен

и где князья с утра в пиру, — ей горе, той стране;

и благо той стране, где царь — мыслитель или воин

и где князья едят и пьют в вечерней тишине.

В упадок от ленивых рук приходит остов дома,

и крыша у того течёт, кто руки опустил;

когда ж уверенной рукой страна к добру ведома,

ей светят солнце и луна и тысяча светил.

Там ставят хлебы на столы для доброго застолья,

чтоб хоть иныe вечера казались нам легки.

Увеселяет жизнь вино — с него мечтаньям воля,

оно развязыает нам умы и языки.

Но не хули нигде царя и не хули богатых:

пусть даже люди промолчат, но птицы разнесут,

и будет поздно локти грызть и укорять пернатых,

когда над головой твоей мечом нависнет суд.

Краюху свою преломи и пусти по воде

и, долю с голодным деля, в справедливость уверуй:

воздастся за благо твоё семикратною мерой,

когда доведётся тебе оказаться в беде.

Под солнцем любое событие — ждём ли, не ждём, —

имеет последствия, нашим желаньям не внемля:

сосна, захирев, упадёт неизбежно на землю,

и туча, наполнившись влагой, прольётся дождём.

И всё-таки нужно решаться — и дело свершать,

и страх ошибиться уметь оставлять незаметным,

не то испугается сеять следящий за ветром,

а тот, кто на тучи глядит, испугается жать.

Неведомо как появляется мягкая плоть

и твёрдые кости младенца во мраке утробы;

и так же неведомо, царству добра или злобы

деяние служит, — а это решает Господь.

Так сей же зерно и руке не давай отдохнуть,

а будут ли всходы, не будут, — не думай об этом,

и радуйся каждому мигу под солнечным светом,

стараясь пройти до конца предназначенный путь.

И помни о том, что за гранью пути — темнота,

и помни о днях темноты, ибо их будет больше,

и радуйся свету, в котором явление Божье,

и радуйся дню, ибо всё, что наступит, — тщета.

Возрадуйся, юноша, зримым влеченьям своим,

под солнцем за ними иди с упоеньем по свету,

но помни, что Бог призовёт непременно к ответу:

Помни Создателя своего1987 - 1998 гг.

на протяженье всех дней земных,

ибо дни наступят хуже всего,

о которых ты скажешь: — Не нужно их!

Солнце сквозь тучи пробьётся с трудом,

и после дождя вновь тучи пойдут,

и будут дрожать обходящие дом,

и стражи, согнувшись, к мечам припадут,

и остановятся все жернова,

и запрутся двери в твоём дому,

и глядящие в окна проглотят слова

и разойдутся по одному,

и в небе умолкнет пение птиц,

и девушки повторять перестанут его...

Пока ты на землю не рухнешь ниц,

помни Создателя своего.

Небольшого холма убоишься ты —

он станет горой на тропе твоей,

и с миндаля опадут цветы,

и саранча наестся с полей,

и влеченье твоё не воспрянет вовек,

и небо тебе заслонит стена, —

ибо в вечный свой дом идёт человек,

и наёмные плакальщицы вышли стенать.

Пока не порвался серебряный шнур,

и золотая чаша ещё цела,

и ворот в колодце не утонул,

и кувшин с водой стоит у стола,

и прах не ушёл в землю, которой он был,

а дыхание — к Богу, Кто дал его, —

пока ты всё навек не забыл,

помни Создателя своего.

ИЗ КНИГИ «КОЭЛЕТ»

Стихотворные переложения Дмитрия Гольдштейна

*  *  *

Сказал Коэлет: суета сует, 

Всё суета, всё в мире быстротечно.

За родом род является вослед;

Уходит — а земля пребудет вечно.

Поднимется светило и во тьму

Сойдёт опять, свершив дневное бденье,

И устремится к месту своему,

Откуда начинает восхожденье.

Летит, кружится ветер и опять

Идёт на юг и к северу несётся,

И снова поворачивает вспять,

И ветер на круги свои вернётся.

Текут, струятся в море воды рек,

Но море не преполнится, а реки

Туда же направляют свой разбег,

Чтоб течь опять. И будет так вовеки.

Что было — то опять произойдёт.

Всё будет вновь — деяние и слово.

Нет нового. Один круговорот.

Под солнцем ничего уже не ново.

Нет памяти ушедшим, и о тех,

Что завтра жить не памятуя будут,

Потомки, повторяя этот грех,

Когда-нибудь вот так же позабудут.

*  *  *

Я царствовал в Израиле, была 

Мне воля — через мудрость вековую —

Познать пути земные и дела,

Осмыслить и постичь судьбу людскую.

Всё испытав и сердцем и умом,

Я горьким опечалился ответом:

Суров удел, ниспосланный Творцом

Своим рабам, дабы томились в этом.

И нет числа усилиям людским,

И только ветра тщетное ловленье.

Кривое не становится прямым,

А мнимое не знает исчисленья.