Александр Клюквин - Архивариус снов Страница 13

КАСТА ШУТОВ

Я всего лишь большой шут.Развлекаю других и любуюсь.Пусть меня не простит суд,Но не очень-то я и волнуюсь.

Ведь у каждого свой приговор,И у каждого груз наказанья.Так зачем затевать спорО великих столпах мирозданья?

Их у всякого свой гнёт,Отрицающий все остальные.Человек, что под ним живёт,Не заметит терзанья чужие.

До словесной баталии – шаг!Слово зА слово стали врагами.Был свободен, а стал раб,И всё больше раскол меж мирами.

Ну к чему это всё греть,С каждым споря за то, что «так надо»?Это самая жёсткая плеть,Но кому-то она как награда.

Только повод дай – в клочья порвётЗа «свои» прописные заветы.И «героем» всю жизнь проживёт,Не вникая в чужие ответы.

Есть адепты каких-то общин,Есть приверженцы разных течений.Существует немало причинДля создания новых учений.

Но порою бывает смешно,Когда спорят солидные людиО предмете: грешнО не грешнО,И друг друга «всевышними» судят.

Кулаком по столУ аргумент —Вот и вся бесконечная правда.На какую-то умность акцентИ извилины трогать не надо.

И в итоге так весь светТихой сапой ругается вечно.Компромисса для всех нет.Всё течёт, как и прежде, беспечно.

То ли лень уже всё менять,То ли смысла совсем не осталось.От чего-то другого брать,Чтобы в мире остаться хоть малость.

* * * * * * * * * *Впрочем есть небольшой род,Он зовётся в народе шутами.Это те, кто за годом годНе становятся жизни рабами.

Не скажу, что им всё – бред,Ведь не чёрствые всё же души.Но среди многоумных беседИх удел – только лишь слушать.

Не представить с пеной у ртаИ кричащего лозунги басомНастоящего брата-шута,Он доволен простым хлебным квасом.

По всему он простой человек,Он не лезет в бредовые споры.И в любой, самый траурный век,Не шатает родимой опоры.

Пусть ему не дано знатьМимолётных триумфов кабацких,Его дело – своё брать,Не участвуя в стычках дурацких.

Ведь у них тоже есть ум,Но не тот, что кричит во всю глотку.Этот ум для своих дум —Весь в себя да кулак к подбородку.

Иногда и шута в спорЗазывают смутьяны по жизни.А в глазах его лишь укорДа вселенские слёзы повисли.

Он не может понять сутьИ поэтому молча кивает.У него свой особенный путь,Потому он и в спор не встревает.

Неспокойных ему не понять —Для чего можно так суетиться?Ведь от них ничего не принять,И нельзя ничему научиться.

Если нужно – кивнёт одному,Если нужно – кивнёт другому,Но идти на дурном поводу,Поправляя обоим корону??

Нет, не будет, хоть это легко.Просто шут он, он сам по себе.Сам себе он укажет рукой,По какой сегодня судьбе.

Этих орд он знавАл тьму,И всегда они что-то делили.Из уюта плели кутерьмуИ о мире что-то вопили.

Согласившись пойти с одним,Он надеялся на пониманье.Но лишь стал врагом с другимИ отважился на скитанье.

Оказалось, что правда в себе,Ну а сам ты дитя от Бога.И в какой бы ты ни был борьбе,К нему тебе и дорога…

13 ПИЛИГРИМОВ

СобрАлись как то в хороводТринадцать пилигримов.С тех пор танцуют круглый годПод тенью херувимов.

Летят, плывут, ползут ониПо замкнутому кругу.Творцом зажжённые огниВдогонку шлют друг другу.

Их незатейливый маршрутИскрится лунным светом.Как заведённые идут,Покрывшись звёздным пледом.

А в центре разноцветный шарОбёрнут пеленою.Там ветер, твердь, вода и жарНе дружат меж собою.

У каждой мощи свой пределПеред тремя другими.Бушует вечный переделИ споры между ними.

Война стихий и в существах,Дорвавшихся до власти.В их скудных маленьких умахВсегда есть место страсти.

Впадают в гнев по пустякам,Не милуя друг друга.И нету цифр дурным векам,Где только смерть заслуга.

Смеялся каждый пилигримНад глупостью людскою.Один лишь был непобедимВесельем над бедою.

Он с любопытством наблюдалБезумные эпохи,Но виду так и не подАл,Что люди – скоморохи.

Двенадцать же его друзейОт смеха сотрясались,Над недостатками людейЦинично потешались.

Но вдруг незримый к ним пришёлС несокрушимой волей.И в каждом схожести нашёлС мирскою бренной долей.

Он разбросал по небесамХохочущих беспечно.И наказал их голосамНеслЫшными быть вечно.

Всем поровну стихий раздал,На дюжину – четыре.А лишнему секрет сказалОб этом хрупком мире :

«Там в тесных скучных городахЖивут слепые люди.Их часто посещает страхОт неизбежной сути.

Они с любовью рождены,Но всё же разделились.Однажды будут спасеныТе, что мне часто снились.

Они прозрачны словно светИ лёгкие, как звёзды.Они достойны знать ответ,Для них приют мой создан.

Таких счастливцев на землеВсё меньше остаётся.И потому, мой друг, тебеСудьба – за них бороться.

Храни их души, помогайВо тьме не заблудиться.И веру их оберегай,Не дай в ней усомниться.

В тебе есть все четыре зла,И все четыре чуда.Тебя случайность привелаВ тот круг из ниоткуда.

Займи же место в стороне,Чуть дальше и чуть выше.Не место в общей толкотнеТому, кто мне стал ближе».

Тогда почтенно пилигримС вопросом обратился :«А как же быть всем остальным,Кто просто оступился?

Неужто нет таких людей,Что сбились по незнанью?Вдруг окрутил кого злодей?Его и к наказанью»!

Виденье было, как ответ,Нечётному избранцу —Мелькали сотни тысяч летПодобно жизни танцу.

Менялись моды каждый век,Привычки и уклады.Но не менялся человек —Искал себе отрады.

В морали ниже зверя пал,Едва почуял силу.И постепенно раскопалОн сам себе могилу.

Рассвет, закат, закат, рассвет —Как пульс по смертным венам.И оступившихся там нет,Есть хитрость к светлым генам.

Всего один на миллионНетронутым остался.Не прЕдал вещий божий сонИ тёмным не достался.

Познал кручину пилигрим,Проникшись скорбью светлой.Он в мыслях стал необорим —Помочь идее тщетной.

И оторвался от своихДвенадцати попутных.Одну стихию на троихПусть делят в спорах нудных.

Ему же места не нашлосьВ притихшем хороводе.Но дюже остальных далОсьЗадание в природе.

Огонь, эфир, земля, водаСмешались в откровенье.В себя ушёл он, и тогдаОбрёл своё прозренье.

С тех пор двенадцать величинНа тройки разделились.И в образах земных личинПечально засветились.

Все как один обреченыНа бесконечный траур.Им как печати врученЫПалитры тусклых Аур.

Тринадцатый же пилигримЧуть дальше и чуть выше,Как завещал тот, кто незрим,Зато прекрасно слышен.

Он часто слышен даже там,На разноцветном шаре.Но не глухи к его словамЛишь те, кто с лишним в паре…

ДРУГ