Ольга Реймова - Парус, ветер и любовь (сборник) Страница 13

Когда Сима видела его издалека, сердце слегка замирало и такое приятное чувство разливалось в душе и в сердце. А потом долго они не встречались. Прошло полгода. Идет она с работы, думает о своём и, как всегда, никого не видит.

— Здравствуйте, — слышит она.

Он. Один. Без Тома.

— У Вас что-то случилось? — спрашивает он. — Вы как-то изменились. И я вас так давно не видел.

— Да. Случилось. У меня мама умерла.

— Ой, извините, пожалуйста. Простите меня за бестактность.

И так неожиданно ушёл. Почему-то смутился заданному вопросу.

Она потом всё время смотрела, искала его взглядом не только на прежнем месте, где всегда встречались, но и везде, всегда. Не привелось увидеться больше. Может быть, у него тоже что-то случилось, а Сима, не спросила. Не успела.

Встреча

Киевский вокзал. Поезд Москва — София отходит в восемь часов утра. Пасмурное осеннее утро. Моросящий дождь сопровождал эту уже немолодую женщину всю дорогу. На ней светлая курточка, без головного убора, в руках бежевый зонтик с неяркими жёлтыми ромашками и изящная светлая сумочка. Несмотря на дождь, волосы уложены хорошо, и глаза очень голубые, как говорят, со слезой. Взгляд взволнованный, напряжённый. Глазами ищет человека, с которым должна встретиться и которого прежде никогда не видела, но была знакома виртуально. Он уедет этим поездом, и пригласил её встретиться в половине восьмого утра на перроне.

Узнает ли она его? Её это очень беспокоило. Что скажет ему? Как начать разговор? Прикинуться весёлой и счастливой, но сможет ли? Это же её Мечта. Скорее всего, растеряется… Она всегда боится неожиданности в проявлении своих чувств, эмоций, с которыми не всегда может справиться. А играть ими… вряд ли…

И вдруг перед ней останавливается высокий красивый мужчина, тоже уже немолодой, с красивым букетом белых ромашек и роскошной улыбкой на благородном артистическом лице.

— Сима? Серафима Михайловна? Здравствуйте!

— О! Это Вы! — только и сумела произнести Сима.

Он что-то говорил и улыбался. А она слышала его голос, но не слушала, что он говорил. По её уже немолодому лицу бежали слёзы, и дрожала нижняя губа. Она не могла справиться с нахлынувшими чувствами, а он спрашивал её о чём-то, а она только отрицательно качала головой или кивком отвечала, ни слова не промолвив.

Если она заговорит, то не сможет сдержать слёз. Она держалась, молча, проглатывала слёзы. И сквозь них улыбалась, тонула в его глазах. Она знала, что это единственная встреча и последняя. Её Мечта была рядом, но ненадолго, всего на полчаса. Он сейчас зайдёт в вагон и уедет навсегда. А она будет вспоминать эту единственную встречу.

Кто-то включил магнитофон, и Михаил Шуфутинский пел: «Плачь, скрипка моя, плачь, расскажи о том, как я тоскую…» От этой песни становилось ещё невозможнее расстаться со своей Мечтой. «Скрипка, скрипка, не могу я больше, перестань, родимая, рыдать…»

Он сел в поезд, подошёл к окну, продолжал улыбаться и мимикой пытался взбодрить Серафиму Михайловну. Она спрятала лицо в подаренный ромашковый букет, а в глазах всё так и стояли слёзы. Поезд отходил медленно, она шла под дождём с ним рядом, пока он не набрал ход.

Светлая грусть

У Симы такой характер, назовём его ожидательным. Она всё время чего-то ждёт. В молодости ждала необыкновенной любви. Она считала, что обыкновенной любовь не бывает. И ей казалось, всё, что происходит с ней, — обыкновенное. Вот мечты её действительно были необыкновенными: то она мечтала поехать на далёкую Чукотку, жить в чуме и учить чукотских детей грамоте. Мечтала быть пианистом. Когда была дома одна, то играла что-то такое, сама сочиняла, бурное, громкое, неистовое. Потом поняла, что из неё получится лишь скромный учитель музыки, охладела. И так много всяких мечтаний было — просто кошмар. И поэтому ей снились удивительные сны, по которым можно было писать романы. А потом она вышла замуж. Ей казалось, что по любви.

Они были из разных городов. Поженились, но никак не могли объединиться в один город. Сима училась в аспирантуре и считала это очень важным, а может быть, и самым важным в своей жизни. А у него были больные родители, и к тому же он главный конструктор своего города. Там каждый дом, каждая улица были его. Как он мог всё это бросить?!

Писали друг другу письма. Она его всё время ждала и ждала от него много писем… Постоянно бегала к почтовому ящику за письмом. Считала, что он должен тоже, как и она, писать письма каждый день. Почту приносили два раза в день: с утра и после четырех часов дня. Сима, если была дома, бегала к почтовому ящику постоянно и проверяла, нет ли письма. Её маму вначале это смешило, потом стало раздражать. А она всё равно проверяла почтовый ящик.

Чего бы проще, бросить эту дурацкую аспирантуру, кому она, в конце концов, нужна! И уехать к нему. Потом она так и сделала. Оформила академический отпуск на неопределённое время, забрала ребёнка и уехала к нему. Сима думала, он будет счастлив с работы бежать скорее домой. Но где там! Опять ожидание. Весь день одна с ребёнком, телефона нет, да и друзей ещё не успела завести. Даже не поговорить. А если ребёнок болеет, не к кому обратиться. Днём все соседи на работе. Одна, совсем одна.

Опять ожидание. Ждёт, когда он придёт с работы, ждёт, когда хоть слово скажет. То совещание, то какой-то объект обвалился, экспертиза опять же… А бывали и шахматные турниры. Он хорошо играл в шахматы. То встретил одноклассника и два часа с ним проговорил. И к родителям надо обязательно зайти, угоститься у мамы, посидеть там и тоже помолчать. А Сима готовит ужин, старается. Он приходит, переодевается, идёт мыть руки, она накрывает на стол.

— Я у мамы поел. Есть не буду.

— А ты не мог сказать это раньше, до того, как я всё подогрела и выставила на стол?

Ухмыльнулся и пошёл читать газету или книгу.

Потом она устала ждать, бесконечно ждать. И уехала к себе в родной город. Но не избавилась от состояния ожидания. Она опять ждала. Ждала, что он бросит всё и приедет к ним или найдёт какие-то нужные слова, услышав которые она бы перестала ждать и стала бы с ним одним целым. Была бы рядом и была бы этим счастлива.

Неправильно Сима жила. Не надо ничего ждать, надо жить и радоваться тому, кто с тобой. Это уже счастье! А она думала, что счастье придёт к ней на ногах и скажет: «Вот — Я, твоё счастье!»

До чего же глупо так строить свою жизнь! Разве можно построить схему жизни? Жизнь сама по себе идёт, а ты с ней, прислушиваешься, принимаешь или нет. Но лучше принимать, что предлагает жизнь, если предложенное вполне приемлемо для нормального существования. А всю жизнь витать в облаках, мечтать о чём-то или о ком-то, кто вовсе и не существует, наверное, глупо. Тем более что жизнь у каждого одна, её не перепишешь.

Сейчас Серафима Михайловна всё равно чего-то ждёт. Она просто привыкла ждать. Дома всё приготовит и ждёт: когда внучка придёт, когда дочь придёт, когда они ей позвонят. Она закалила в себе это дурацкое состояние ожидания. Очень активно живёт, но всё равно ждёт внимания, сочувствия, понимания и ещё чего-то, чего сама не знает.

А время утекает, не возвращается, бежит вперёд и вперёд. И так Серафиме Михайловне хочется наконец-то вздохнуть и сказать себе: «Ну, вот и всё! Я, кажется, успокоилась».

Всю ночь падали белые пушистые снежинки. А под утро на землю легло снежное покрывало. И эта белизна, по которой ещё никто не прошёл, светилась девственной невинной чистотой.

Серафима Михайловна проснулась от необычной тишины и видит: из-за штор, прикрывающих окно, проникает свет, которого в столь ранний час никогда не было. Она раскрыла шторы и ахнула от увиденной белизны:

«Надо же, как светло в такую рань! Снега-то сколько намело!»

Сима уже почти две недели болела и не выглядывала в окно, потому что не вставала с постели. И радость, которую ей подарило это утро, помогла подняться и почувствовать, что, кажется, стала отпускать её хворь, так неожиданно навалившаяся на Симу.

Глядя на эту зимнюю картинку через окно, вспомнилось ей Мечта, которую она осенью встретила и проводила навсегда.

— Вот, кажется, и всё, — думала себе Серафима, — никогда больше я его не увижу. А говорят, мечты сбываются. У кого, видимо, как. А мне суждено было расстаться раз и навсегда.

Слёз у неё уже не было. Жизнь прошла как миг, мгновение. А хотелось бы ещё почувствовать и помечтать. Ещё раз взглянула Сима в окно и решила выйти на улицу и пройтись по этой белизне, пока её никто не затоптал.

«А вдруг это последняя зима в моей жизни? И я больше никогда не увижу этой красоты? Пойду, пройдусь! Возьму в руки этот белый снежок, услышу его тихий хруст, почувствую его морозность и буду счастлива этим, пожалуй».

Вышла, а тут дворники с лопатами подоспели. Но всё-таки успела Сима первой пройтись по снежной тропинке, тихо повспоминать былое. И белая тропа приняла её нелёгкие шаги, как бы поприветствовала.