Эдуард Асадов - Лирика (сборник) Страница 14

Дым отечества

Как лось охрипший, ветер за окошкомРевет и дверь бодает не щадя,А за стеной холодная окрошкаИз рыжих листьев, града и дождя.

А к вечеру – ведь есть же чудеса –На час вдруг словно возвратилось летоИ на проселок, рощи и лесаПлеснуло ковш расплавленного света.

Закат мальцом по насыпи бежит,А с двух сторон, в гвоздиках и ромашках,Рубашка-поле – ворот нараспашку,Переливаясь, радужно горит.

Промчался скорый, рассыпая гул,Обдав багрянцем каждого окошка,И рельсы, словно «молнию»-застежку,На вороте со звоном застегнул.

Рванувшись к туче с дальнего пригорка,Шесть воронят затеяли игру.И тучка, как трефовая шестерка,Сорвавшись вниз, кружится на ветру.

И падает туда, где, выгнув талиюИ пробуя поймать ее рукой,Осина пляшет в разноцветной шали,То дымчатой, то красно-золотой.

А рядом в полинялой рубашонкеГлядит в восторге на веселый плясДубок-парнишка, радостный и звонкий,Сбив на затылок пегую кепчонку,И хлопая в ладоши, и смеясь.

Два барсука, чуть подтянув штаныИ, словно деды, пожевав губами,Накрыли пень под лапою сосныИ, «тяпнув» горьковатой белены,Закусывают с важностью груздями.

Вдали холмы, подстрижены косилкой,Топорщатся стернею там и тут,Как новобранцев круглые затылки,Что через месяц в армию уйдут.

Но тьма все гуще снизу наползает,И белка, как колдунья, перед сномФонарь луны над лесом зажигаетСвоим багрово-пламенным хвостом.

Во мраке птицы словно растворяются,А им взамен на голубых крылахК нам тихо звезды первые слетаютсяИ, размещаясь, ласково толкаютсяНа проводах, на крышах и ветвях.

И у меня такое ощущенье,Как будто бы открылись мне сейчасДуша полей, и леса настроенье,И мысли трав, и ветра дуновенье,И даже тайна омутовых глаз…

И лишь одно с предельной остротойМне кажется почти невероятным:Ну как случалось, что с родной землейИные люди, разлучась порой,Вдруг не рвались в отчаянье обратно?!

Пусть так бывало в разные века,Да и теперь бывает и случается.

Однако я скажу навернякаО том, что настоящая рукаС родной рукой навеки не прощается!

Пускай корил ты свет или людей,Пусть не добился денег или власти,Но кто и где действительное счастьеСумел найти без Родины своей?!

Все, что угодно, можно испытать:И жить в чести, и в неудачах маяться,Однако на Отчизну, как на мать,И в смертный час сыны не обижаются.

Ну вот она – прекраснее прикрас,Та, с кем другим нелепо и равняться,Земля, что с детства научила насГрустить и петь, бороться и смеяться.

Уснул шиповник в клевере по пояс,Зарницы сноп зажегся и пропал,В тумане где-то одинокий поезд,Как швейная машинка, простучал…

А утром дятла работящий стук,В нарядном первом инее природа,Клин журавлей, нацеленный на юг,А выше, грозно обгоняя звук,Жар-птица лайнер в пламени восхода.

Пень на лугу, как круглая печать,Из-под листа – цыганский глаз смородины.Да, можно все понять иль не понять,Все пережить и даже потерятьВсе в мире, кроме совести и Родины!

Побереги

Ты говоришь, что кончилась любовьИ слишком много сделано такого,Что не позволит возвратиться вновьНи даже тени нашего былого.

Ну что же, ладно. Так и порешим.Как бы незримый договор подпишем,Что мы теперь друг другу не напишем,Не встретимся и вновь не позвоним.

О, как легко решенья принимаются!Что годы встреч иль даже просто год,Все вдруг, как пена с молока, сдувается,Иль будто дрозд из клетки выпускается:Прощай, лети! И никаких забот.

Куда как просто, душ своих не мучая,Пожать друг другу руки: – В добрый путь!Но все, что было светлого и лучшего,Его куда и как перечеркнуть?!

Мы произносим: – Кончена любовь. –Порой бодрясь и голосом и взглядом,Но чувствуем, как холодеет кровь,И что-то в нас почти кричит: – Не надо!

Эх, были бы волшебные весы,Чтоб «за» и «против» взвесить успевали,Чтоб люди дров в азарте не ломалиИ не тогда ошибки понимали,Когда давно отстукают часы.

И чтоб не вышло зло и несчастливо,Давай-ка, те часы остановив,Свершим с тобой не подлинный разрыв,А, может, что-то вроде перерыва.

Да, не порвем всех нитей до конца.Пускай смешно, но слишком жизнь сурова.Простимся так, чтоб, если надо, сноваМогли друг друга отыскать сердца.

Легко в ненастье крикнуть: – Навсегда! –Но истая любовь, она не тонетИ, может быть, на нашем небосклонеЕще взойдет, как яркая звезда.

Кто мы с тобой: друзья или враги?Сегодня в душах все перемешалось.Но если что-то светлое осталось,Не разбивай его, побереги!

Друг без друга у нас получается все…

Друг без друга у нас получается всеВ нашем жизненном трудном споре.Все свое у тебя, у меня все свое,И улыбки свои, и горе.

Мы премудры: мы выход в конфликтах нашлиИ, вчерашнего дня не жалея,Вдруг решили и новой дорогой пошли,Ты своею пошла, я – своею.

Все привольно теперь: и дела, и житье,И хорошие люди встречаются.Друг без друга у нас получается все.Только счастья не получается…

Заколдованный круг

Ты любишь меня и не любишь его.Ответь: ну не дико ли это, право,Что тут у него есть любое право,А у меня ну – почти ничего?!

Ты любишь меня, а его не любишь:Прости, если что-то скажу не то,Но кто с тобой рядом все время, ктоИ нынче, и завтра, и вечно кто?

Что ты ответишь мне, как рассудишь?Ты любишь меня? Но не странно ль это!Ведь каждый поступок для нас с тобой –Это же бой, настоящий бойС сотнями трудностей и запретов.

Понять? Отчего ж, я могу понять.Сложно? Согласен, конечно, сложно.Есть вещи, которых нельзя ломать,Пусть так, ну а мучиться вечно можно?!

Молчу, но душою почти кричу:Ну что они – краткие эти свидания?!Ведь счастье, я просто понять хочу,Ужель, как сеанс иль визит к врачу:Пришел, повернулся и до свидания!

Пылает заревом синева,Бредут две Медведицы, Большая и Малая,А за окном стихает Москва,Вечерняя, пестрая, чуть усталая.

Шторы раздерну, вдали темно,Как древние мамонты дремлют здания,А где-то сверкает твое окноЯркою звездочкой в мироздании.

Ты любишь меня… Но в мильонный разДаже себе не подам и вида я,Что, кажется, остро сейчас завидуюЕму, нелюбимому, в этот час.

Маэстро

Счастливый голос в трубке телефонной:– Люблю, люблю! Без памяти! Навек!Люблю несокрушимо и бездонно! –И снова горячо и восхищенно:– Вы самый, самый лучший человек!

Он трубку улыбаясь положил.Бил в стекла ветер шумно и тревожно.Ну что сказать на этот буйный пыл?И вообще он даже не решил,Что хорошо, а что тут невозможно?

Ее любовь, ее счастливый взгляд,Да, это праздник радости, и все жеНа свете столько всяческих преград,Ведь оболгут, опошлят, заедят,К тому ж он старше, а она моложе.

Ну что глупцам душа или талант!Ощиплют подчистую, как цыпленка.Начнут шипеть: – Известный музыкант,И вдруг нашел почти наивный бант,Лет двадцать пять. Практически девчонка.

Но разве чувство не бывает свято?И надо ль биться с яркою мечтой?Ведь были же и классики когда-то.Был Паганини в пламени заката.Был Верди. Были Тютчев и Толстой.

А впрочем, нет, не в этом даже дело,И что такое этажи из лжиИ всяческие в мире рубежиПред этим взглядом, радостным и смелым!

Ведь если тут не пошлость и не злоИ главный смысл не в хмеле вожделений,А если ей и впрямь его теплоДороже всех на свете поклонений?!

И если рвется в трубке телефонной:– Люблю, люблю! Без памяти! Навек!Люблю несокрушимо и бездонно! –И снова горячо и восхищенно:– Вы самый, самый лучший человек!

Так как решить все «надо» и «не надо»?И как душе встревоженной помочь?И что важней: житейские преградыИль этот голос, рвущийся сквозь ночь?

Кидая в мрак голубоватый свет,Горит вдали последняя звезда.Наверно, завтра он ответит «нет»,Но нынче, взяв подаренный портрет,Он по секрету тихо скажет «да»!

Влюбленный